"Джон Леннон живет вот так", Морин Клив, London Evening Standard, March 4 1966

Статье Морин Клив "How Does a Beatle Live? John Lennon Lives Like This" – "Джон Леннон живет вот так" было суждено стать, пожалуй, самым известным газетным материалом, посвященным группе Битлз или, точнее, одному из ее участников. Вряд ли такой "славы" хотели автор и тем более герой ее повествования. Высказывание Джона "Мы популярней, чем Христос" через несколько месяцев разнесут американские таблоиды и группе вплотную придется столкнуться с методами холодной войны: костры из пластинок, гневные речи христианских "праведников", запрет на трансляцию песен в эфире. Между тем после ознакомления с оригинальным текстом ситуация выглядит еще более абсурдной. Журналистка Морин Клив всего лишь написала статью о досуге 25-летнего миллионера, перемежающиеся с его рассуждениями о собственной жизни. Не более…

http://www.geocities.com/nastymcquickly/articles/standard.html

Три года назад Битлз впервые стали знамениты. С тех пор обозреватели весьма обеспокоены, как долго продлиться их слава; они предсказывали падение старых Битлз, они прилежно искали новых Битлз (с равным успехом они могли бы заняться поиском нового Биг Бена).
В конце концов, они сдались. Слава Битлз несомненна и не подлежит обсуждению. Ничего не поделаешь: они могут быть грубыми или вежливыми, женатыми или неженатыми, им может быть 25 или 45, появляются ли они на вершинах "Top of the Pops" или не появятся. Они выше любого из известных нам титулов и призовых мест, пусть даже Роллинг Стоунз и смогли бы потеснить их оттуда. Они знамениты так же, как знаменита Королева. Когда Роллс Ройс Джона Леннона с его черными колесами и тонированными окнами проезжает по улице, люди говорят или: "Это Королева" или "Это Битлз". Как и Королева, Битлз столь же неприкасаемы и неизменны в стабильности своей жизни на самой вершине. От излишнего внимания и почитания публики королева скрывается в Букингемском Дворце а Битлз в районе Уйэбридж-Эшер. Только Пол живет в Лондоне.
Трое женатых битлов живут в Уэйбридже среди холмов, заросших деревьями по соседству с биржевыми маклерами. Начиная с Рождества, они ничем не занимались совместно и ничего не делали, их существование уединенно и необычным образом оторвано от времени. Когда звонишь Джону Леннону с новостями, он может спросить "А какой день сегодня?". Около ворот их домов по-прежнему толпятся фаны, но битлы встречаются только друг с другом. Они еще больше сдружились, чем раньше.
Ринго и его жена Морин могут наскочить на Джона и Син, Джон может наскочить на Ринго, Джордж и Патти могут наскочить на Джона и Син и они могут все вместе направиться к Ринго, конечно, на машине. Выходные проводят на свежем воздухе.
Они смотрят фильмы, играют в шумные игры типа "Buccaneer" на игровых автоматах, смотрят телевизор до самого окончания вещания, часто в то же время еще и что-нибудь записывают. Короткие утренние часы, посвящены безделью и записи сумасшедших пленок в домашней студии. Время для сна и для еды для них не так уж и важно. Джон Леннон: "До этого все наше время уходило только на то, чтобы быть Битлз".

Сам он почти не изменился. И его нос по-прежнему, как клюв у орла, такой же надменный и самонадеянный, хотя контактные линзы на глазах исправили близорукость, вначале придававшую его лицу известное всем выражение. Он больше похож теперь на короля Генри VIII: его лицо так же повелительно, также непредсказуемо, праздно, может быть чем-то расстроено, выглядит рассеянным или по-детски, очаровательно или же остроумно. Он все так же легок на подъем и все так же чертовски упрям.

"Не спрашивай у меня о Фреди Ленноне" – огорченно говорит он мне. (Фред его отец, появившийся после того, как его сын стал знаменитым). "Он приходил ко мне пару недель назад. Я видел его второй раз в жизни и показал ему на дверь". И уже бодро продолжает: "Я не нуждаюсь в том, чтобы видеть его в этом доме".
Джон полон энтузиазма и настаивает на том, что его с ним разделили. Джордж познакомил его с индийской музыкой. "Да ты не слушаешь" – кричит он на меня после 20-минутного прослушивания записи. "Ведь это восхитительно, круто. Индийцы крутые парни. Да ты послушай. Этой музыке тысячи лет. Прикол: англичане поперлись туда и начали им указывать. Да уж!". После чего включает телевизор.

Личный жизненный опыт посеял семена сомнения в нем: не то, чтобы его ум закрылся, и Джон ни во что не верит, просто он сосредоточился на тех определенных вещах, в которые верит в данный момент. "Христианство уйдет" – говорит он - Потеряет влияние и исчезнет. Мне даже не нужно это доказывать; просто я прав и время покажет, что я прав. Сейчас мы более популярны, чем Иисус; я не знаю, что исчезнет первым рок-н-ролл или христианство. С Иисусом было все в порядке, но его ученики были тупы и заурядны. Это они все перевернули в его учении, все, что для меня разрушило христианство". Джон много читает о религии.
На днях он залетел в "Asprey", чтобы пополнить запасы прекрасного вина в своем погребке, но он по-прежнему не до конца сознателен и не до конца понимает, что делает. Он не настолько ленив, чтобы не думать о правилах поведения, даже если он уже решил, что эти правила поведения ничего не решают.
Сейчас ему 25. Он живет на холме в большом устланном коврами крупнопанельном доме в стиле псевдо-Тюдор со своей женой Синтией и сыном Джулианом. У него есть кошка названная в честь тетушки Мими и столовая, отделанная в пурпурных тонах. Джулиану три года, возможно его отправят на обучение в Ликд, в Лондоне. "Для ребенка в его положении это единственный выход" – говорит беспристрастно рассуждающий отец. "Я чувствую себя перед ним виноватым, хотя я сам не мог переносить уродов с пятилетнего возраста. Не правда ли, большинство уродов иностранцы?".
Мы совершаем быстрый обход дома. За нами тяжело дыша неотступно следует Джулиан, неся с собой большую фарфоровую сиамскую кошку. Джон проносится мимо предметов, к которым он уже потерял интерес: "Это Сидни (рыцарские доспехи); мое хобби на прошлой неделе (комната полна моделей гоночных машин). Син не дает мне выбросить это (модель машины для развозки фруктов). В гостиной - восемь маленьких зеленых коробочек, мигающих красным светом, он купил их как подарки на Рождество, но никогда не заботился о том, чтобы кому-то подарить. Они мигают уже целый год, представьте Джона, сидящего рядом и ждущего следующего Рождества в окружении маленьких мигающих коробочек.
На предметах, все еще привлекающих его, он задерживается: большое католическое распятие с алтаря, пара костылей – подарок Джорджа, огромная Библия, которую он купил в Честере, костюм гориллы.
-Я думал, мне может понадобиться костюм гориллы – говорит он, но не слишком воодушевленно. "Я надевал его только два раза. Думал, пригодится мне летом где-нибудь появиться и поводить в нем Феррари. Мы все хотели взять машины и покататься вместе, но только я сделал это. Мне кажется, если бы не надо было носить маску на голове, это, по сути, шуба с "ногами". Шуба мне нужна, но носить я ее не буду".

Чувствуется, что все эти вещи в доме, количество которых еженедельно пополняется, взяли верх над своими хозяевами; все эти магнитофоны, пять телевизоров, автомобили, телефоны – Джон не знает ни одного номера. Его машины – Роллс, Мини-Купер (черные колеса, черные окна), Феррари (выкрашен в черный) смущают его. Есть еще бассейн, с тремя склонившимися над ним деревьями. "Все сделали не так, как я заказывал" – он говорит смиренно. Дно бассейна Джон планировал сделать зеркальным. "Поразительный дом. За исключением костюма гориллы здесь ничего не работает и ничего мне не подходит".
Джон очень увлечен книгами, и всегда спрашивает, что почитать. Он покупает книги в огромном количестве, и они аккуратно хранятся в специально предназначенной для этого комнате. В библиотеке - Свифт, Теннисон, Хаксли, Оруэлл, собрание сочинений Толстого в дорогой коже, Оскар Уайльд, все книги из его детства издательства "William Collins". Есть неожиданные экземпляры, например "41 год в Индии" Филда Маршала Лорда Робертса, "Курьезы естествознания" Фрэнсиса Т. Бакланда. В последней можно найти главы с такими названиями: "Безухие кошки", "Люди на деревянных ногах", "Бессмертная мать Гарви" – сферы его пристальных интересов.

Джон подходит к чтению с живым интересом, который вряд ли имеет что-то общее с формальным образованием. "Я прочитал миллион книг, поэтому кажется, что знаю все". Он помешался на кельтах. "Я решил, что я кельт. Я на стороне Боадиции* – все эти чертовы голубоглазые блондины, порубившие кучу народа в сражениях. Жутко хочу там побывать. Не на самом деле, а увидеть эти картины, читая про это. В книге не найдешь чего-то больше, чем главу об этих событиях, мне же полагается представить все, как было".

Он, возможно, самый ленивый человек во всей Англии, может спать чуть ли не бесконечно. "Физически ленивый" – говорит Джон. Я не забочусь о том, чтобы хоть что-то писать, читать, смотреть или говорить. Секс – единственная форма физической активности, которая меня сколько-нибудь волнует". Иногда его возит в Лондон шофер Энтони – бывший уэльский гвардеец. Энтони усат, и сей факт интригует Джона.
В тот день Джона пригласили на какой-то ланч, по поводу которого он был весьма обеспокоен. "Ты не знаешь, сколько длится ланч?"- спрашивает он. – "Никогда там не был. Однажды я поехал в "Lyons", заказал яйцо, чипсы и кофе. На меня все время глазел официант и повторял: "Нет, это не он, не может быть".
Он усаживается в машину и демонстрирует телевизор, раскладную кровать, холодильник, откидной стол, телефон. Телефон оказался бесполезным. "Я только однажды пытался дозвониться до одного человека, но его не было дома".

*Боадиция - жена вождя одного из племен восточных бриттов, возглавившая мятеж против римлян.

Энтони и Джон обсуждают возможность удлинить телефонный провод. Надо позвонить доктору, у Джона немного закололо в ноге. "Не хочу быть, как Дороти Дэндридж, через 50 лет умереть от занозы**".
Мы катимся в машине Джона с ее дорогостоящими новомодными ухищрениями по пригороду. "Обремененный славой" – так он описывает сейчас сам себя. "Мне все говорят, что у меня полно денег, но я думаю, что потрачу все к сорока годам. Этим я и занимаюсь. Вот почему я начал продавать машины, потом передумал и все их вернул, включая одну новую модель".
"Мне нужны деньги просто для того, чтобы быть богатым. Единственная возможность получить все это другим путем – родиться богатым. Если у тебя есть деньги, то это все равно, что иметь власть, формально ей не обладая. Я часто думаю, что все это какой-то большой сговор, в победителях только правительство и вот такие люди, как я, кто получил кучу денег. Шутка о том, чтобы держать рабочих в неведении все еще актуальна. То же говорят о Тори и землевладельцах. Лейбористы предполагали дать рабочим образование, но похоже сейчас этим они уже не занимаются".
Джон испытывает нездоровый ужас по поводу скучных людей: "Таким как я обремененным славой, надо встречаться с приятными людьми. Часто мне приходит в голову то, что я недостаточно богат. Вот они действительно богатые люди, только я не знаю, где они".
Он находит, что быть знаменитым довольно необременительно, подтверждая чьи-то подозрения, что Битлз готовились к этому всю свою жизнь. "Каждый думает, чтобы стать знаменитым, надо выучить латинский и все такое. Поэтому в этом случае, когда такое происходит, то выглядит естественно. Помнишь, как твоя старая бабушка говорила очаровательные наставления вроде: "Такие вещи ты должен говорить вот таким голосом". Он добавляет, что у него никогда не было никаких таких старых бабушек.
Доктор приезжает на два с лишним часа раньше, обедают они своевременно, но не там где было запланировано. В "Asprey" он купил гигантскую коробку игр, но не смог открыть, поэтому закрыл ее обратно. Ему интересно, что еще он должен купить. Отправился в офис Брайана Эпстайна: "Какие-нибудь подарки?" – с интересом спрашивает он, обнаруживает, что таковых здесь нет. Он надевает привлекательные очки мисс Хэнсон.

Дошли слухи, что на Оксфорд Стрит замечен прогуливающийся битл! Он проясняет. "Мы не всегда должны быть вместе", говорит таким тоном, как будто о медведе, сбежавшем из зоопарка. "Мы позволяем им гулять по одному" – утверждает привлекательная мисс Хэнсон.

Он говорит, что все, что ему приходится делать, это жить и смеяться. Но достаточно ли этого для его неугомонной натуры?
"Уэйбридж этого не сделает вообще. Я остановился здесь, как на автобусной остановке. Это место для банкиров и биржевых маклеров, они там делают погоду и для них Уэйбридж это то, где они живут. Они считают, что это конечная точка в их развитии. Так и считают. Я думаю об этом каждый день в моем буржуйском доме. Но я возьму свое. И у меня будет настоящий дом, когда я буду знать, что хочу.
Видишь, есть еще кое-что, что я собираюсь сделать. Я должен что-то сделать, только я не знаю что именно. Только по этой причине я верчусь: рисую, записываюсь, пишу – только потому, что одно из этих дел может оказаться моим. Но все это мне не подходит".
Приходит Энтони, чтобы отвезти Джона и коробку с игрушками домой. Машина с мерцающим в ней телевизором уезжает в успокаивающую темноту. Лондонцы спешат домой с работы.


** Голливудская чернокожая актриса была найдена мертвой в своей ванне 8 сентября 1965 года. Первой версией ее гибели была закупорка кровеносных сосудов вследствие перелома ноги. Позже выяснилось, что Дороти Эндридж умерла от передозировки антидепрессантов.

Разъясняющая заметочка о статье
http://everything2.com/index.pl?node_id=112348

We're bigger than Jesus now

Amongst the thousands of articles printed about the Beatles a harmless lifestyle column appeared in the London Evening Standard on March 4, 1966 titled "How Does a Beatle Live? John Lennon Lives Like This". Columnist Maureen Cleave, a personal friend of John Lennon, related a day in the life of the twenty-five-year-old Beatle. Miss Cleave painted Lennon as erratic and childish yet delightful and quick-witted. All and all, the article was fairly tongue-in-cheek and put John in a good light, commenting on such topics as his interactions with the other Beatles, his relationship with his father, his spending habits, his musical preferences, and the like. But this one little paragraph in the middle of the peace sparked more controversy than anyone could have imagined.

Experience has sown few seeds of doubt in him: not that his mind is closed, but it's closed round whatever he believes at the time. "Christianity will go," he said. "It will vanish and shrink. I needn't argue about that; I'm right and I will be proved right. We're more popular than Jesus now; I don't know which will go first -- rock 'n' roll or Christianity. Jesus was all right but his disciples were thick and ordinary. It's them twisting it that ruins it for me." He is reading extensively about religion.

Upon its initial publishing no one paid this paragraph much mind. Londoners simply took it at face value, as the ramblings of a twenty-something rock star. However on July 29, just before the start of the Beatles 1966 American tour, an article titled "The Ten Adults You Dig/Hate The Most" was published as the cover story for the American teen magazine Datebook that used this quote to portray John as egotistical and blasphemous. Interestingly enough it was Paul that got the cover with his quote about racism in the American South. But it was John's quote, "I don't know which will go first -- rock 'n' roll or Christianity" that started a hateful frenzy.

Of course it came from both sides. There were hordes of angry Christians who held rallies and bonfires to express their disdain with the comments by burning Beatles albums and memorabilia. Their music was banned from countless southern radio stations. They even received death threats. On the other hand there were Beatlemaniacs that took the quote and ran with it displaying signs and shouting, "I like the Beatles more than Jesus Christ," which only fueled the flames.

But what did John really mean? John was raised agnostic. At the time he had been reading about and contemplating spirituality and found that there was a big difference between spirituality and religion, a division some people have a hard time with. He was not talking about Jesus Christ the man, per se; he was stating a simple fact, that in England the Beatles had more attraction, more popularity, to young people than Christianity. However, John did not believe this was a good thing, quite the contrary, he thought it was appalling.

Beatlemania was hard for anyone to understand, particularly for the Beatles themselves. They didn't like it. Any sense of normal life had been taken away by their celebrity. John made this statement, in a sort of tongue-in-cheek manner, to express his disbelief and annoyance with the fact that something as important as spirituality could be eclipsed by something as trivial as a rock band. "If I had said, 'Television is more popular than Jesus', I might have got away with it...."

John blamed church leadership. He felt they weren't doing enough to attract the younger generation; that Christianity had become dull and ordinary. "You should have gospel singing, that'll pull them in," he once said to a Catholic priest. "You should be more lively, instead of singing hackneyed old hymns. Everyone's heard them and they're not getting off on them anymore."

While in the Bible Belt on their 1966 tour, as a mob of angry Christians incited by the Klan were screaming hate and slamming their fists into the Beatles' limousine, all the Beatles could say is, "No, we love you. It's OK." It's taken a long time, but people have come to realized what John Lennon was trying to say. Spiritually is very import to humans. Organized religion, as a means of social control, has done nothing but hurt true spiritually. John was simply trying to point out this fact.

Очень интересно, спасибо!

Морин Клив вспоминает о Джоне:

----------------------------------------

The John Lennon I knew
(Filed: 05/10/2005)

The man who changed the course of pop music would have been 65 this week. Maureen Cleave, who knew the Beatles at the height of their fame - and who relayed Lennon's most notorious quote to the world - recalls his chippy genius, and wonders if he would ever have been friends again with Paul McCartney

For those of us who wasted hundreds of column inches in the 1960s looking for the new Beatles and the new Rolling Stones, it's disconcerting to find them still here 40 years on. Not only here but still (most of them) on tour, cavorting about with their hair dyed in various fetching shades of cigar, from Hamlet to best Havana.


Paul McCartney, John Lennon, Ringo Starr and George Harrison in 1965: 'more popular than Jesus'

Had he been spared, what would a 65-year-old John Lennon be like? What would he make of Sir Paul and Sir Mick? Pretty short work, I should think. Would he, like Sir Cliff, be having the Prime Minister to stay? Not on your life.

He never wanted to grow old: "The only thing I'm afraid of is growing old - they grow old and they've missed it somehow," he once said, cheerfully dismissing a third of the human race. Charisma rarely survives the ageing process but, killed in the prime of life, Lennon remains a very powerful absence.

Early in l963, Gillian Reynolds tipped me off about this odd group in Liverpool who inspired an unaccountable frenzy in the young. The London Evening Standard sent me to interview them. I wondered then how Lennon, looking so like Henry VIII, could possibly become a pop idol. With a Napoleonic sense of his own destiny and an Olympian disregard for the rest, he didn't have the humility required at the time.

If he hadn't liked me, I wouldn't have dared like him, but I was all right because I had a fringe and a pair of red boots, considered rather daring. The Beatles attached tremendous importance to physical appearance; the dreaded moment in any performance was when they got hot and sweaty and their fringes stuck to their foreheads, making them look slightly like Hitler.

Lennon was the most interesting of them: imperious, unpredictable, indolent, disorganised, childish, vague, arrogant and very good at answering back. Nice enough fellows, said Ted Heath, but they didn't speak the Queen's English. Lennon was on to this in a flash: "And I bet half the people who voted for him didn't speak the Queen's English either."

One could hardly believe the speed with which they became famous. In the beginning of 1963 they were the darlings of Merseyside. By October, they were famous all over Britain. A year later, soon after their appearance in the United States, they were probably the most famous people in the English-speaking world.

Theirs was the fascination of repetitive siblings, the almost sinister attraction of identical quads - how alike they were, how very different.

For two years they were out of breath. They ran to escape screaming mobs of frightening harpies. "Come on Thingy," they'd roar at me as I pelted after them. They were smuggled in and out of food lifts. Once, in America, just like the Marx Brothers, they dashed through a palm court orchestra playing to ladies eating ice cream.

It was exhilarating while the novelty lasted, though Lennon, far from being surprised and grateful, seemed rather nettled he hadn't been famous sooner. "I was always surprised I wasn't a famous painter. I used to look in the paper and half expect to see my photograph there."

He found his own story, the Beatle story, romantic; he liked to talk about the rags and the riches and, by the time they reached the top, fame had so cut them off from real life there wasn't much else to do but talk.

Lennon once said, "The trouble with reality is it leaves a lot to the imagination", and it's almost impossible to exaggerate the destructive force of modern fame. As John Updike said: "Celebrity is a mask that eats into the face."

When fantasy becomes reality, when you are rich and famous beyond bounds, when you have to come to expect instant results, how do you keep your feet on the ground? The Royal Family have training and a supportive set-up; modern celebrities are hemmed in by press officers, preventing them from saying anything of the slightest interest.

I last saw Lennon in 1966, when he had moved to an absurd stockbroker Tudor mansion in Weybridge, cut off from the rest of the world except for George and Ringo, who lived in stockbroker Tudor mansions nearby. "What day of the week is it?" he would ask with interest when you rang up.

They saw only each other, driving between houses in their Ferraris and Rolls Royces - all with black windows. ("I'm going to get a bicycle with black windows," said Paul, always better at real life than the others.)

They had swimming pools, but they rarely went outdoors or took any kind of exercise. "Sex is the only kind of exercise I bother with," said Lennon. At two in the morning they might set off for clubs in London. They didn't know day from night; as for mealtimes, they hadn't had those since the early days in Hamburg.

He had everything money could buy but not what he wanted. "Here I am in my Hansel and Gretel house, famous and loaded, and I can't go anywhere. There's something else I'm going to do, only I don't know what it is, but I do know this isn't it for me."

Prophetic words, fulfilled sooner than he might have thought. He'd told me he was reading about religion. "Christianity will go," he said. "It will vanish and shrink… We're more popular than Jesus now - I don't know which will go first, rock and roll or Christianity."

With a PR man at his side, the quote would never have got into my notebook, let alone the Oxford Dictionary of Quotations, where it ended up. As it was, the Evening Standard didn't even put it in the headline. We were used to him sounding off like that and knew it was ironically meant. But the Americans have little sense of irony, and when the article appeared in a magazine called Dateline, all hell broke loose. It was the last time the Beatles ever toured.

Shortly after this, Yoko came to fetch him away, our national treasure. Years later, I came across this in a book she published called Skywriting by Word of Mouth. In 1978 John had written: "My life with the Beatles had become a trap… I always remember to thank Jesus for the end of my touring days; if I hadn't said that the Beatles were 'bigger than Jesus' and upset the very Christian Ku Klux Klan, well, Lord, I might still be up there with all the other performing fleas! God bless America. Thank you, Jesus."

So what if he had lived? Would he have made it up with Paul? I doubt it; he didn't have a forgiving nature. When his father Fred turned up, he was shown the door. "It was the second time in my life I'd seen him - I wasn't having him in the house." Would he still be with Yoko? Definitely yes. She loved him and she had the measure of him. Would he have dyed his hair? No, too badly organised.

I once had to cut it for him myself.

Were he still here, I'd start by asking him what he thought of the National Museum of Liverpool buying his old brown suede jacket. There's a worn patch in the lining where his arm moved strumming the guitar. At the auction it was held up by a young curator in white gloves, as though it were a holy relic, and it went for £28,000.

And the second question: "What do you think of Paul's new album?"


http://www.telegraph.co.uk/arts/main.jhtml?xml=/arts/2005/10/05/bmlennon05.xml

Отлично!

Фото периода съемок в Алмерии. Упомянутый в статье телевизор в Роллс Ройсе.

Цитата из интервью, где Леннон говорит про деньги, была приведена на радио "Relax FM". Не знаю, какое отношение это имело к последовавшей затем песне "Woman", но приятно :)

класс!
Люблю этот сайт именно за такие шедевры.