Kiss

Record Collector November 2023.

Они бы все время смеялись над Эйсом и мной и смотрели на нас свысока. Эйс был просто клоуном, космическим курсантом, а я был закоренелым итальянским неграмотным. Они устраивали соревнования по правописанию — по их словам, чтобы скоротать время, но они знали, что это раздражало меня, потому что я не был таким грамотным, как они. Мы все это знали, так зачем же это делать, если ты собираешься навредить одному из своих приятелей, одному из участников твоей группы? Джин сказал бы: “Эйс, пиши по буквам ”затруднительное положение"". Эйс ответил бы: “Пошел ты, ты создаешь затруднительное положение”. Тогда Пол спрашивал: “Питер?” И я бы сказал: “Ты знаешь, что я плохо пишу по буквам, так что ты должен напоминать мне об этом? Вы не думаете, что это больно, ублюдки?” И они говорили: “Питер, это всего лишь игра”. Это была игра. Игра "Давай-трахнем-мозг-Питера".
Единственный известный мне способ ответить на них - это быть жестоким. И мой собственный монстр выходил наружу, и я угрожал причинить им боль. Это все, что было у меня в арсенале. У меня не было слов, чтобы описать их. У меня не было образования, чтобы противостоять им. Но я знал, как надрать задницу.
Они были искусными манипуляторами. Эйс и я - нет. Джин теперь признает, что если бы они с Полом захотели что-то сделать, а мы с Эйсом - нет, они бы “эмоционально избили” нас. Таким образом, мы были эмоционально разбиты, слишком нестабильны, чтобы помогать принимать решения, которые влияли на нашу жизнь, и их тактика гестапо была оправдана, чтобы привести нас в соответствие с тем, что они считали правильным для группы.
Когда Джин был добр ко мне и обращался со мной как с равным, не было ничего, чего бы я не сделал для него. В Джине была и приятная сторона. Лидия обычно упаковывала для меня "Рингдинги", "Твинки" и "Дьявольские собаки", чтобы я брал их с собой в дорогу. А Джин большой любитель сладкого. Много раз после шоу я приглашал Джина в свою комнату, и мы сидели там с квартой молока и несколькими Твинки или Рингдингами и вместе смотрели мультфильмы. Он был единственным парнем, которого я знал, кто пил молоко с кубиками льда!
Но когда он затеял эту гребаную силовую игру с Полом, мне пришлось прибегнуть к своей уличной браваде. Если бы они попытались раздавить меня бульдозером или помыкать мной, я бы набросился на них Питером Крискуолой.
“Сделай это еще раз, и я разобью стол о твою гребаную голову”, - угрожал я.
Я строил из себя крутого парня, но в глубине души был мягкотелым. Меня легко обидеть, если ты знаешь как, и я обычно даю людям знать как — это всегда было моей проблемой. Когда я позволю кому-нибудь приблизиться ко мне, я расскажу им обо всех своих делах, обо всех своих проблемах, обо всей истории моей жизни. И это определенно плохо - открываться людям, которые достаточно макиавеллистичны, чтобы использовать эту информацию против вас и нажимать на ваши кнопки. Поэтому всякий раз, когда я проявлял свою чувствительную сторону, Джин и Пол были рядом, чтобы ударить в самое сердце, которое я только что обнажил.
Под гримом мы все действительно знали друг друга. Но где-то на этом пути, когда мы стали более популярными, мы потеряли наши компасы. Великолепное путешествие стало просто работой, а затем кошмаром как для Эйса, так и для меня.
Миф о раннем KISS состоял в том, что внутри группы было две группы. Была группа Джина и Пола: здравомыслящие, прямые, уравновешенные участники, которые избегали выпивки и наркотиков и которые продвигали группу вперед своей деловой хваткой. Затем была группа "Питер и Эйс", дикие и безумно творческие в музыкальном плане ребята.
У нас были бы деловые встречи, и я, в своей обычной грубой манере, попытался развенчать этот миф. На самом деле я был трезв на этих собраниях и продолжал объяснять, что у императоров не было одежды.
“Я пью и принимаю наркотики, Эйс пьет и принимает наркотики, Билл пьет и принимает наркотики, Шон пьет и принимает наркотики, так что, естественно, путь Джина и Пола - правильный путь? Один из этих долбоебов сидит здесь на протяжении всей встречи, рисуя огромные, анатомически правильные члены. Этот другой долбоеб, все, о чем он может думать, это убраться отсюда нахуй и потрахаться. И их путь - это шоссе, по которому мы все должны двигаться? Как будто мы оказались на этой дороге не потому, что мы с Эйсом были плохими мальчиками? Я так сыт по горло вами, лицемерными ублюдками”.
Таково было состояние нашего союза, когда Alive стали золотым, а затем платиновым и привел нас к славе. Как только мы наконец выпустили альбом, который действительно отражал величие наших живых выступлений, стены рухнули, и стадионы открылись для нас. По уважительной причине. Насколько я мог судить, мы были лучшим шоу на этой гребаной планете. Моя группа отдала бы вам все до последнего пенни из стоимости вашего билета. У нас был парень, пожирающий огонь, парень, левитирующий в воздух, гитара, стреляющая ракетами, и фронтмен, не уступающий лучшим из них. Это был буквально рок-н-ролльный цирк. А кто мог устоять перед цирком?
В середине тура Alive нам сообщили, что мы будем богаты сверх наших мечтаний. Все, чего я когда-либо хотел, - это золотая пластинка у меня на стене и хорошая жизнь. Может быть, раздам пару автографов, когда пойду ужинать с Лидией. Я понятия не имел, что мы станем больше, чем сама жизнь.
Я был взволнован за Билла. Мы подписали новый контракт с "Касабланкой" и получили единовременную выплату в качестве аванса. Билл потратил так много времени и усилий, максимально используя свою карту Amex, чтобы сделать нас звездами, что не мог платить за аренду и был вынужден полагаться на друзей, чтобы поесть. И теперь он сидел в своем кабинете, уставившись на чек от Нила на 2 миллиона долларов. Одним из первых, что сделал Билл, был переезд из офисов, которые он годами делил с некоторыми деловыми партнерами, и аренда великолепного нового офиса за семьдесят тысяч в месяц.
Потом он сказал Лидии и мне переехать на Манхэттен. Нашей мечтой всегда было жить в особняке в городе, поэтому однажды Шон повез Лидию на лимузине, и они нашли симпатичный маленький особняк на Тридцатой улице, с винтовой лестницей и камином. Мы повесили этот первый золотой альбом над камином в гостиной. Потом я вышел и купил себе шоколадно-коричневый "Камаро".
Со своей стороны, Лидия была в восторге. Она тоже заплатила свои взносы, проработав все эти годы в "Аберкромби и Фитч", оплачивая все счета. Теперь она могла уволиться с работы. КИССмания только начиналась. У нас вышел наш первый хит-сингл Alive ”Rock and Roll All Nite". Мы играли рок-н-ролл всю ночь и веселились каждый день в течение многих, многих последующих лет. И это чуть не убило меня.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

С первого дня мы поняли, что секс был главной частью рок-н’ролла. Иногда нам даже не нужно было ничего делать, чтобы пользоваться этими привилегиями. Нас забронировали в отеле Sahara в Вегасе, открывающемся для Jefferson Starship. Когда мы пришли на концерт, менеджер заведения отвел нас в сторону и спросил, не хотим ли мы каких-нибудь девушек. Как ты мог сказать "нет"? Итак, он повел нас на одно из шоу в отеле, и мы сидели в зале. На сцене, должно быть, было по меньшей мере двадцать пять красивых танцовщиц.
Я был как ребенок в кондитерской. “Сколько мы можем получить?” Я спросил.
“Столько, сколько ты захочешь”, - ответил он.
“И они придут в мою комнату?” Я спросил.
”Доставлено прямо к вашей двери". Он улыбнулся.
В тот момент мне показалось, что одной достаточно, поэтому я выбрал симпатичную рыжую. Джин выбрал блондинку, которая впоследствии стала звездой Плейбоя. Годы спустя я увидел ее голой в коридоре отеля, сидящей верхом на Джине на спине, пока он шлепал ее по заднице.
Я провел чудесную ночь со своей рыжей. Так мило, что много-много лет спустя, когда мы вернулись в Вегас, я спросил о ней. Барменша рассказала мне, что она выпрыгнула с одного из верхних этажей отеля, потому что ее так угнетал образ жизни в Вегасе. Я подумал про себя, без шуток. Ты там, наверху, пытаешься заработать деньги, танцуя, а какой-то мудак в зале показывает пальцем и говорит: “Я хочу трахнуть эту”. И эта бедная девушка уходит с работы, а какой-то парень говорит: “Ты не можешь уйти. Ты должна подняться в комнату 675 и отсосать член этому парню”. Я бы тоже покончил с собой.
Но нам даже не пришлось проходить через такую сложную процедуру, чтобы заполучить цыплят. Сразу после того, как мы отправились в путь, мы поняли, что независимо от того, в каком городе мы выступали, даже в средней Америке, всегда найдется большая группа девушек, которые мечтают трахнуться с рок-звездой. Промоутер обычно впускал десять из них, потому что он все равно их знал, и он ставил их прямо перед сценой, и вы могли почувствовать вибрации: вы просто знали, что они чертовски сильно хотели вас.
В звуке барабанов есть что-то очень первобытное. Всякий раз, когда я переходил к продолжительному соло на барабанах, вы могли просто видеть, как цыпочки гипнотически танцуют под эти ритмы, теряя всякую самозабвенность. Это еще и энергетическая штука. Женщины реагируют на мужчин, которые находятся на сцене, командуя всем залом. Нам даже не нужно было присутствовать, чтобы вызвать такой отклик. Мы регулярно получали почту в офисе от девушек, которые присылали свои волосы из киски, прикрепленные скотчем к фотографии, на которой они лежали, распластавшись и обнаженные. “Я надеюсь, тебе нравится этот запах. Позвони мне, когда приедешь в Кливленд, и ты сможешь испытать это на себе”.
Часто вечером, когда я играл, я видел цыпочку в зале, и каким-то образом, среди всех этих тысяч людей, мы общались друг с другом. Я бы сказал своему роуди: “В десятом ряду, пятом от прохода, есть цыпочка. Иди и приведи ее ко мне”. Я бы играл и смотрел, как он выходит, разговаривает с ней, поворачивается и подает мне высокий знак.
Мы все использовали наших телохранителей, чтобы выйти в аудиторию, как хищники, за тем, чего мы хотели. Я проверял пять или шесть девушек, которые мне нравились, и Джин говорил своему парню: “Возьми эти десять”. Эйс сказал бы: “Возьми этих троих”.
Это действительно был сюрреалистический мир на дороге. Вы вошли в вестибюль отеля, а там вас ждали двадцать девушек. Еще до того, как ты накрасишься, ты мог бы схватить цыпочку, отвести ее в гримерку и потрахаться. Однажды у меня в комнате было четыре голые женщины. Я больше не знал, куда деть руки и лицо — просто повсюду было так много сисек. Джин был еврейским ребенком, у которого никогда в жизни не было столько пезд — с чего бы ему хотеть вернуться домой в пустую квартиру и не услышать, какой он замечательный? И хотя я была единственным, кто был женат, я тоже не хотел возвращаться домой. Мне понравилось такое обслуживание в номерах.
Оглядываясь назад, я понимаю, что именно с этого начались многие проблемы, потому что нас подталкивали к тому, чтобы мы никогда не сходили с дороги, что было проблемой Aerosmith. Я нахожу, что все, что в избытке, опасно. Вечно оставаться в разъездах и каждый день слышать, как ты великолепно выглядишь, какой ты крутой и насколько ты величайшее существо на планете, - это опасное дерьмо. Я полагаю, что это само по себе наркотик. И все мои ребята были зависимы от этого наркотика.
Несмотря на то, что у нас были все девушки, которых мы хотели, никто из нас на самом деле не хотел, чтобы они оставались на всю ночь постоянно. Иногда мне просто хотелось трахнуться, а потом вытащить их наружу. Я не хотел, чтобы они спали со мной; я хотел просыпаться утром в одиночестве. Телефон мог зазвонить, это могла быть моя жена, или она могла просто войти в дверь в любую минуту: это могло случиться много раз. Иногда, когда я позволял девушке остаться на ночь, я просыпался утром и думал: “Черт возьми! О Боже, о чем я думал?” и я звонил своему телохранителю и говорил: “Слушай, зайди сюда и избавься от этой гребаной девки”. Так что раздавался стук в дверь, и она вскакивала, и я открывал дверь, и это было будь это Рози или Большой Джон, они бы спросили: “Что, черт возьми, здесь происходит?” Я бы сказал: ”Я не знаю, чувак, я только что проснулся“. Джон бы сказал: ”Здесь есть телки?“ и я бы сказал: ”Да“. Тогда Джон бы закричал: "Надевай свою гребаную одежду и убирайся нахуй отсюда, у нас есть нужно успеть на самолет.” Я бы извинился: “Эй, что я могу тебе сказать? Он тот человек, когда он говорит идти, ты должен идти”.
Иногда они просто не хотели уходить. Однажды мы веселились в гостиничном номере и сказали этой девушке, что она должна убираться. Она согласилась, но попросила разрешения воспользоваться ванной. Следующее, что мы узнали, она пробыла там десять минут. Я надеялся, что у нее не было передозировки. Через час Джон выломал дверь, и она была прикована наручниками к гребаному туалету.
“Я не уйду”, - сказала она вызывающе.
“О, да? Ты уходишь”, - сказал он и начал тянуть ее за руку так сильно, что я подумала, что он собирается ее оторвать.
“Джон, нас собираются арестовать за жестокое обращение с этой девушкой”, - сказал я. “Она должна позволить себе избавиться от них”.
Но она не захотела, поэтому мы вызвали копов, и они приехали, воспользовались отмычкой, сняли наручники и арестовали ее. Затем они надели на нее те же наручники и увели ее.

Примерно через три года после начала гастролей мы приводили в отель после концерта так много девушек, что поумнели и сняли для них огромный номер в отеле. Мы называли это курятником и заполняли его добровольными “цыплятами”. Мы знали, что когда вернемся в отель после концерта, нас будет ждать целый зал, иногда с пятьюдесятью девушками. Я знал, каких девушек выбрал, но часто выбор Джина оказывался лучше моего, или мне могла больше понравиться одна из тех, кого выбрал Эйс. Все они были общими, независимо от того, сколько их у вас было.
Мы спешили с шоу, снимали грим и прыгали в душ, за исключением Джина. Он просто надел свою одежду поверх грязи. Половина его макияжа все еще была на нем; ему не терпелось поскорее добежать до комнаты. После душа я надевал какую-нибудь классную рок-одежду: по крайней мере, я думал, что она классная, атласные рубашки с большими рукавами-шарами и несколько расклешенных брюк, чем больше колокольчики, тем лучше. Я расчесывал волосы, надевал темные очки и шел прямиком в Курятник. Конечно, Джин был там первым. Он все еще был отчасти в своем характере, и его глаза метались по комнате, и он облизывал губы и говорил: “Мне нужна горячая еда”.
Я бы осмотрелся, взял парочку и отнес их в свою комнату. Может быть, позже я бы вернулся, а может быть, и нет. Однако, конечно же, я смотрел в конец коридора, и Джин снова входил, а затем выходил еще с двумя. Гребаные пять утра, я снова слышал кого-то в коридоре, и я выглядывал, а Джин снова входил, потом снова выходил. Что за бизнес, рок-н-ролл.
Но даже комната, полная пятидесяти девушек, через некоторое время наскучила, поэтому мы придумали несколько глупых игр, в которые мы играли. Когда мы только начали выступать хедлайнерами, мы гастролировали с Rush. Джин и Пол были более сдержанными, но мы с Эйсом действительно стали с ними хорошими друзьями. Они были старыми добрыми канадскими парнями, которые любили курить травку и пить скотч, по-настоящему приземленными парнями. И они придумали персонажа, которого назвали Мешком. Один из них надевал ему на голову большой коричневый бумажный пакет. Затем они нарисовали на пакете лицо и вырезали отверстия для глаз, чтобы, если тот, кто был под пакетом, курил сигарету, дым выходил из одного из глаз. Это выглядело очень жутко. Сумка была очень грубой и противной по отношению к женщинам. Поэтому мы приглашали его на вечеринку только для того, чтобы вызвать хаос и анархию. Он приходил и начинал оскорблять женщин, которые там были, называя их шлюхами и потаскухами. Затем я придумал компенсирующего персонажа по имени Розовая фея. Лидия прислала мне пару розовых пижам "Доктор Дентон", таких, которые прикрывают ноги и имеют клапан сзади на заднице. Я влезал в них, надевал розовый берет, делал безумный макияж и изображал гея.
Сумка ходила по комнате, оскорбляя девочек, а Розовая Фея подпрыгивала и говорила что-то вроде: “О, ради всего святого, эта не так уж плоха. Посмотри на ее сиськи.” И я разрывал на ней блузку.
“Я не знаю. Они не такие уж большие”, - говорилось в Пакете. ”Давай посмотрим пару побольше". Поэтому я брал девушку с еще большими сиськами, доставал их и спрашивал: “Как насчет вот этих?” И я бросал цыпочку на сумку, а он лапал девушку и говорил: “Не-а, она нехорошая”, - и бросал ее на пол. Мы играли в эти отвратительные коварные игры только по той причине, что могли.
Однажды ночью мы были в каком-то отеле в Джорджии, и мы с Эйсом по-настоящему избили одну девушку, а потом обмазали ее майонезом, кетчупом и горчицей, оставшимися со стола гостеприимства. Мы бросили ей в волосы мясное ассорти и голой выволокли ее в коридор, нажали на кнопку лифта, бросили ее в него и отправили вниз, в вестибюль. Когда она приехала, поднялся огромный переполох. Люди сходили с ума, увидев эту голую девушку в вестибюле с размазанным по телу тунцом, с лица свисает яичный салат, на одной груди кетчуп, на другой луковый соус.
Наверное, у меня было больше всего оргий с Эйсом. Эйс был просто диким. Он определенно ходил в обе стороны, вверх и вниз по улице. Он брал с собой в дорогу своего лучшего друга Бобби и всегда целовался с ним, целовал в губы, и они хватали друг друга за члены. Я задавался вопросом, прошли ли они когда-нибудь весь путь.
Однажды ночью я был с милой Конни из Литл-Рока, которая была легендарной поклонницей, лучшим в мире мастером минета. Каждый музыкант знал о Милой Конни. Grand Funk Railroad даже включили ее в свою самую известную песню “Мы американская группа”. Она бы сделала всю команду, а затем и группу. У нее была всасывающая способность промышленного пылесоса. Она была так хороша, что, когда она закончит с тобой, у тебя будут дрожать ноги.
Итак, однажды ночью она была под одеялом на моей кровати, занимаясь со мной своим ремеслом, когда Эйс вбежал в мою комнату. Эйсу стало скучно, и он буквально разгромил всю свою комнату. Администрация отеля узнала об этом, поэтому он спрятался в моем номере, в то время как наш дорожный менеджер Фрэнки “признался” менеджеру отеля, что Эйс разрушил номер, потому что он только что получил известие о смерти его жены. Фрэнки полностью извинился и предложил возместить ущерб, и они купились на эту историю. Хуже всего было то, что нам пришлось спустить все наши наркотики в унитаз. Потом у нас закончились наркотики.
Итак, Эйс был в моей комнате и нырнул под одеяло к Конни. Что он там делал внизу, я не знаю, и мне все равно, но в конце концов он вынырнул подышать свежим воздухом. “Ты больной ублюдок”, - сказал я, и Эйс просто пожал плечами. На самом деле он не был бисексуалом, ищущим острых ощущений — он явно предпочитал цыпочек парням, — но для него это не имело большого значения. Если парень попадал туда, он не отступал от этого.
У нас было так много совместных оргий. Однажды мы были в комнате с десятью обнаженными женщинами. Я не знал, кто с кем что делает. Все, что я помню, это то, что мы с Эйсом оказались лежащими на полу в ванной рядом друг с другом, выкуривая сигарету, в то время как наши члены сосали пять пар девушек, каждая по очереди.
Несмотря на все это действо, Эйсу тоже нравилось дрочить. Он любил бинокли и телескопы. Он сказал, что в хорошую ночь ему удалось увидеть свою родную планету Яндель с помощью телескопа. Но биноклем было удобно пользоваться, если вы жили в городе. Вы могли бы поймать что-то действительно горячее, заглядывая в окна других людей, и вы могли бы дрочить на это. Что делало это особенно захватывающим, так это то, что они не знали, что вы наблюдаете за ними.
“Ты, блядь, получишь величайший оргазм”, - поклялся он мне.

Эйс всегда брал с собой в дорогу бинокль. Он поднимался на крыши отелей, где мы останавливались, оглядывался вокруг и пытался найти, на что можно подрочить. Однажды он неделю оставался без улова, и это сводило его с ума, поэтому он просматривал старый Плейбой и нашел обложку, где эта горячая цыпочка сидела на подоконнике. У нее были огромные старые сиськи, а ее ноги были раздвинуты достаточно широко, чтобы можно было видеть только бахрому волос на ее киске. Эйсу показалось, что это выглядит настолько реально, что он достал обложку и прикрепил ее к дальней стене своего гостиничного номера. Затем он отошел в другой конец комнаты, посмотрел на это в бинокль и дрочил. Он сказал мне, что центральная повязка хороша для целой недели дрочки.
Но из всех парней в группе Джин, должно быть, был самым помешанным на сексе. Он был борцом за равные возможности. В одном туре он действительно трахнул нашего шестидесятилетнего водителя лимузина. Он трахнул двух сестер. В Атланте он трахнул женщину-полицейского. Я зашел в его комнату, чтобы кое-что взять, но было темно, и я нащупал пистолет, свисающий со спинки кровати.
“Питер?” - сказал Джин.
“Да”, - ответил я.
“Здесь, в постели со мной, есть кое-кто очень важный. На твоем месте я бы вышел из комнаты.”
Я сделал это.
Джин приглашал меня к себе в комнату, и я не мог поверить, какие собаки у него там были. Но он расхаживал, как Валентино, в белом халате и с белым полотенцем для лица на шее, как будто это был аскот. На нем все еще была половина макияжа, и от него воняло, потому что он все еще не принял душ после шоу, и он предлагал мне какой-нибудь десерт. Он заказывал по четыре подноса со всеми десертами, которые были в отеле.
“Дай Питеру увидеть твою киску”.
“Я не хочу видеть ее киску”, - протестовал я. “Я просто хочу гребаный десерт”.
В комнате просто чувствовался запах секса, некоторые из этих киск пахли так отвратительно, но ему это нравилось. “Ммммм, горячая еда сегодня вечером”, - улыбался он. Я уходил и думал: что случилось с тем милым еврейским мальчиком, которого я впервые встретил? Что заставило этого человека сорваться? Киска была героином Джина.
“Мне все равно, пахнет ли это, мне все равно, кроваво ли это, мне все равно, есть ли на нем прыщи, мне все равно, что с него свисает, главное, чтобы оно было мокрым, и я могу кончить”. Это была его мантра.
В отличие от Эйса, Джин никогда не дрочил. На самом деле, он сказал мне, что ни разу в жизни не мастурбировал, что это абсолютный позор, если тебе приходится дрочить, когда в мире есть женщины.
Вначале мы были на Глубоком Юге и жаловались на отсутствие привлекательных женщин. Мы договорились пообедать вместе, и Эйс, Пол и я спускались вниз, когда дверь Джина открылась, и он вышел с трехсотфунтовой фермершей, одетой в комбинезон. Ее запах чувствовался в коридоре, от нее так сильно воняло навозом. Но Джин улыбался от уха до уха, как будто у него под рукой была Мэрилин Монро.
Джин был так поглощен получением пизды, что задокументировал каждое свое завоевание на полароидах. Затем он аккуратно вставлял их в переплетенные тома, на каждом из которых стояла дата. Ты открыл его, и все, что ты увидел, было урвать, урвать, урвать. Две цыпочки трахают друг друга. Иногда просто влагалище. Иногда просто задница. Иногда все тело, если девушка была настоящей малышкой.
Все это происходило не только с группой. Когда Шон был нашим дорожным менеджером, мы были в отеле в Детройте, и он оставил свою дверь приоткрытой. Я проходил мимо и заглянул внутрь, а у него на кровати танцевали и прыгали вверх-вниз по меньшей мере пять голых парней. о, боже. Я просто продолжал идти: я даже не хотел представлять, что там происходило.
Если мы веселились вовсю, команда, особенно когда она состояла из байкерской банды the Renegades, выставляла нас никем. Однажды ночью я зашел к ним в номер в "Холидей Инн" и был потрясен. Парни-байкеры не устраивают вечеринки, как рок-парни. Они были действительно жесткими, трахали цыпочек в задницу бутылками из-под шампанского, приковывая их к кровати наручниками. Один большой парень дрочил на лицо девушки. Я увидел, что у девушки идет кровь из носа, и начал кричать, что мы должны вызвать врача. Но один из парней просто пожал плечами и сказал, что он выпустил линию очищающего средства Bab-O и заставил ее понюхать его.
«Что? Ты мог бы убить ее!” Я запротестовал. “У нее кровь из носа, нас могут арестовать”.
“Ах, я, блядь, выброшу ее на обочину дороги. Какое это имеет значение?” Он пожал плечами. Некоторые из этих парней были действительно сумасшедшими. Но я любил их.
Но в равной степени было трудно поверить, насколько грязными и противными были эти девушки. Ты мог поехать в любой город страны, познакомиться с девушкой на одну ночь, и она сделала бы все, что ты всегда хотел сделать в своей жизни. Я связывал женщин, завязывал им глаза, клал в них бананы. Ничего страшного. Одна девушка вывела меня из себя, потому что сказала, что собирается выйти замуж на этой неделе, но она хотела почувствовать себя рок-звездой, прежде чем сделать решительный шаг. Она привела с собой подружку, и мы вытащили ее из курятника.
“Я действительно хочу переспать с тобой”, - сказала она мне. “Я смотрю на твою фотографию последние пару лет и думаю, что ты действительно симпатичный, и у меня просто возникло желание переспать с тобой, прежде чем я выйду замуж”.
Она была гораздо более дикой, чем я думал. Она просто не могла остановиться, в любой позе. Она хотела заполучить все это, чтобы навсегда запомнить ту ночь. Каждый раз, когда с ее парнем случалась неприятность, она всегда могла вспомнить время, проведенное со мной. Я встречал много девушек, которые вместе с нами воплощали мечты или фантазии, и я мог это понять. Это было именно то, что я чувствовал к Playboy Playmates. Но когда она ушла той ночью, я почувствовал, что, хотя она еще не вышла замуж, я каким-то образом нарушил святость брака и что то, что я сделал, было неправильно.
Самыми странными цыпочками были те, кто хотел трахнуть меня с моим макияжем. У Джина не было проблем с их размещением, но опять же, я бы тоже не хотел спать с ним, если бы он не был накрашен. Но я никогда по-настоящему не хотел сниматься в роли Человека-кошки. Я встречал много цыпочек с моим макияжем, которые хотели, чтобы я их трахнул. Однажды ночью я был с красивой девятнадцатилетней девушкой, которая была в моем макияже. Ее мать помогла сшить ей наряд, точно такой же, как у меня, из спандекса. У нее даже были уложены волосы, как у меня. Она сказала: “Я всегда фантазировала о тебе. Ты мог бы накраситься, и мы были бы как две кошки, делающие это”. Я сказал: “Нет, нет, ты оставь это, и я обо всем позабочусь”.
Я положил ее на кровать, и мое лицо смотрело на меня в ответ, за исключением того, что она была обнажена. Красивое тело. На ней даже были мои запонки и кожаные перчатки, которые я носил. Я смотрел на нее, и мне стало не по себе, поэтому я попросил ее перевернуться.
“О, ты хочешь сделать это сзади?” - спросила она.

Сочная коллекция

Globe 23 October 2023.

2PFC:

>Сочная коллекция
>Globe 23 October 2023.

Додумались. Скромно (по сравнению с гробами и презервативами), но со вкусом.

Она встала на четвереньки, и я трахнул ее сзади, и я смотрел в зеркало, наблюдая, как я трахаю себя. Насколько это было отвратительно? Я пришел, вышел и сказал ей, что у меня болит голова. Итак, она оделась, и я вышвырнул ее вон.
Вы должны понять, в каком нереальном мире мы жили. Нигде не было границ, особенно после того, как мы начали делать это масштабно. Никто никогда не говорил "нет". Это было больше похоже на: “Вот. Сколько ты хочешь? Сколько вам нужно? Нужны женщины? Сегодня вечером к нам придут шестеро, без проблем. Все, что ты захочешь. Ты хочешь красивый Феррари? Завтра мы припаркуем его перед отелем.” Это было слишком для меня, я буду первым, кто это признает. Слишком опьяняюще. Со временем я понял, что я был товаром, приносящим миллионы долларов другим людям, поэтому было важно, чтобы я был счастлив, и мне давали все, что я хотел. Я просто потерял из-за этого рассудок и потерял самоуважение. Это было не то, чем я был на самом деле.
Мне следовало бы знать лучше. Я был единственным, у кого дома была жена. Но я изменял Лидии до и после того, как мы поженились. Там, где я вырос, у всех были подружки на стороне. Мой дедушка был большим бабником. Должно быть, это было заложено в моей ДНК. Но я знаю, что Лидия никогда не осознавала масштабов упадка на дороге.
Еще одна причина, по которой я никогда не был удовлетворен сексуально с Лидией, заключалась в сексуальном образовании, которым я наслаждался в дороге. Я был не самым знающим парнем, когда дело касалось секса. Потом мы отправились в путь, и я начал встречаться с женщинами со всего мира, которые знали, что они делают. Когда мы наконец отправились в турне по Европе, это был сексуальный шведский стол. Однажды ночью я трахал француженку, на следующий день немку, на следующей неделе итальянку, а после нее шведку. Поэтому, когда я вернулся домой, секса с Лидией было недостаточно. Как она могла сравнивать?
Я мог бы месяцами не видеться с Лидией. Я бы начал скучать по ней, и я действительно очень ее любил, поэтому я бы взял ее с собой в дорогу, если бы у нас была пара свободных дней. Она бы вышла, и мы бы устроили бал, но она никогда бы ничего не узнала о других моих подвигах. То, что происходит на дороге, остается на дороге. Другие парни и команда всегда прикрывали мою задницу. Через три дня я говорил ей, что у нас впереди несколько тяжелых концертов и ей следует идти домой, и она была не против. Позже, когда мы начали выступать в более крутых местах, таких как Европа и Токио, она захотела чаще выходить в свет, и я не возражал против этого, потому что я не был так одержим сексом, как Джин. Если я получу секс, отлично, но это не было приоритетом номер один. Музыка всегда была приоритетом. Эйс и Пол тоже так думали. Джин мог получить все, что хотел, после шоу, но ничто не могло помешать музыке.
Как только шоу заканчивалось, вечеринка возобновлялась. Несмотря на все это безумие и разврат, я каким-то образом держался за свою религию. Каждую ночь в дороге, перед тем как лечь спать, я молился. Среди всей этой грязи и декаданса у меня всегда был этот маленький момент перед тем, как я закрыл глаза. Моя религия была действительно важна для меня, потому что я знал, что ее основа была хорошей, слова были хорошими, правила были хорошими.
Мне нужна была такая хватка, потому что остальные трое парней были сумасшедшими, дорожный менеджер был сумасшедшим, наш менеджер был сумасшедшим, владелец звукозаписывающей компании был сумасшедшим. С кем я мог бы поговорить о своих настоящих чувствах и своей духовности? Никто из них вообще не был религиозен. Я не мог сесть ни с кем из них и сказать: “Я думаю, что я немного потерял контроль из-за выпивки, наркотиков и цыпочек. Ты можешь мне с этим помочь?” Днем было негде утолить эту тоску, поэтому я ждал, пока не лягу в постель и не погаснет свет. Даже если бы рядом со мной в постели были две или три цыпочки, я бы совершил акт раскаяния. Но я все равно чувствовал себя плохо. Так что я позвонил своей матери. В Бруклине могло быть уже два часа ночи, но она ответила.
“Ма. Это я. У меня не так уж хорошо получается. Я совершаю плохие поступки, сплю со многими женщинами”, - сказал бы я.
“Ты молишься Богу?” - спрашивала она.
“Да, но я не знаю, работает ли это”, - сказал бы я.
“Постарайся быть хорошим мальчиком, Джорджи”, - умоляла она.
Мне казалось, что я падаю в змеиную яму. Но просто услышав ее голос, я успокоился и снова почувствовал себя нормальным. Я снова был Джорджи Крискуолой, по крайней мере, на какое-то время.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мы были в одной из студий Record Plant в Нью-Йорке, спорили о чем-то глупом, как мы часто делали, когда из ниоткуда в комнату вбежал Боб Эзрин, наш продюсер. На нем была футболка с надписью "ВРЕМЯ - ДЕНЬГИ", и в глазах у него был безумный взгляд. К тому же у него был металлический огнетушитель.
“Вы, хуесосы, скоро узнаете, что это значит”, - сказал он, имея в виду слоган на своей рубашке.
“Ты не собираешься тратить гребаное время, которое мы платим за споры о том, что ты будешь есть, или когда ты получишь какую-нибудь киску, или в чем еще, блядь, заключаются твои проблемы, потому что ты даже не можешь настроить свои собственные инструменты. Я собираюсь показать тебе, как ценно время”.
Он начал разбрызгивать содержимое этого огнетушителя по всему полу студии, по всей стене, по всем нашим инструментам, по всем нашим усилителям, даже по нам самим. Мы были шокированы и выбежали из студии в комнату с консолями, наблюдая, как он маниакально распыляет по комнате. Затем он вернулся в комнату управления и сел за большую доску, на прикрепленной к ней металлической пластине было выгравировано его имя. Он был таким могущественным продюсером.
“Теперь, кто тратит впустую деньги и время?” он спросил.
Эзрин, казалось, был не в своем уме. Возможно, огромная гора кокаина, громоздившаяся на доске, как маленькая гора, имела какое-то отношение к этой вспышке гнева.
“Сколько времени нам потребуется, чтобы вернуться в студию?” - спросил Джин.
“На самом деле мне все равно”, - ответил Эзрин.
Это был первый день работы с Чудо-мальчиком Бобом Эзрином. И это было даже не самое худшее.
После выхода нашего прорывного альбома Alive мы, наконец, решили прислушаться к людям, которые продолжали говорить нам, что наша музыка должна быть более утонченной, больше похожей на the Who и Led Zeppelin. Я всегда думал, что наша сила в нашей необузданности и энергии, бьющей через край. KISS всегда были отличной трехаккордовой дрочильной группой, лучшей трехаккордовой группой в истории. Я мог понять желание перемен: мне становилось довольно скучно играть один и тот же ритм бум-ба, бум-ба, бум-ба, бум-бум-ба, песню за песней. Но, как любил говорить Джин, “Если что-то не сломалось, не чини это”. И все же теперь мы собирались это исправить после того, как добились нашего первого крупного успеха.

Однако мы все были в восторге от работы с Бобом Эзрином. Он продюсировал все классические альбомы Элиса Купера и записал новаторскую пластинку с Лу Ридом. Судя по всему, он был музыкальным гением. В то время он также был большим любителем кокаина. Я никогда не видел столько кокаина в одном месте. Я не говорю о граммах — это было больше похоже на пакеты, набитые сахаром, которые раскладывались пирамидками на микшерной доске.
Интересно, что Джин и Пол ни словом не обмолвились о проблеме Боба с наркотиками. Они оба были в основном антинаркотиками, и если Эйс или я накачаемся наркотиками, начнется настоящий ад. В мемуарах Джина он утверждает, что когда он увидел всю эту кока-колу на консоли, он подумал, что это Sweet'N Low, и положил ее в свой кофе, но пить не стал. Должно быть, он думал, что лезвие бритвы - это мешалка, а зеркало - для того, чтобы любоваться собой.
Пол сразу же засунул свой нос в задницу Эзрина, и не успели мы оглянуться, как Боб был у Пола дома и писал с ним песни. Сами песни на самом деле были довольно замечательными, такие как “God of Thunder” и “Flaming Youth”. Что мне не понравилось, так это то, что они приходили в студию и говорили мне, как играть песню. Это было не предложение и не сотрудничество, это было “Вот как ты это делаешь”. Конечно, я взбунтовался. Затем Эзрин наливал горку кокаина и использовал ее, чтобы вознаградить меня за то, что я делал это по-его.
Так что, если кокаин должен был стать нашим общим местом, я хотел подняться на его уровень и делать то же самое, что и он, но это было невозможно. У Эзрина был нюх, как у трубкозуба, и я никогда не мог угнаться за ним, как бы сильно ни старался.
Эзрин действительно водил нас всех в школу. Однажды он слушал, как мы играем, и зашел в студию из комнаты с консолями.
“Какого хрена ты делаешь?” он закричал на Джина.
“Я играю”, - сказал Джин.
“Ты даже, блядь, не в настроении. Разве ты не знаешь, как настроить свою гитару?”
Он продолжил показывать Джину, как идеально настроить бас. Джин был крупным, пугающим мужчиной, но я видел, как Боб расправился с ним и вырезал ему новую задницу. И Джин просто взял это.
Боб сделал то же самое со мной. Я пытался сыграть песню, и Боб взорвался.
“Ты не можешь сыграть этот ритм?” - закричал он. “Отдай мне эти гребаные палки”. Он сел за мои барабаны и сыграл ритм, и как только он показал мне, и я понял теорию этого, это было несложно. Но ему пришлось выставить меня придурком, чтобы научить этому меня.
Мы все многому у него научились. Это было похоже на пребывание в музыкальном летнем лагере. Он принес классную доску, на нем была маленькая шапочка, а на шее у него был свисток, в который он дул, когда мы облажались.
“Ладно, отдыхающие, положите свои инструменты, мы идем в школу”. И он писал на доске и учил нас основам теории музыки. Все это время он был без сознания от кокаина.
Работа с Эзрином была самым тяжелым опытом в моей жизни. Для меня музыка - это все, что связано с эмоциями и отношением. Когда вы берете в руки эти палочки, вы должны это чувствовать, иначе вы просто тикаете и тикаете — вы механические часы. Большинство великих игроков играли не по правилам, они играли от всего сердца. Но это было по-другому. Эзрин на самом деле написал для меня каждую партию ударных и придумал очень замысловатую игру на барабанах, которая даже не была в моем музыкальном стиле. Я был Чарли Уоттсом из "мяса с картошкой", парнем из "Мотауна". Эзрин требовал сложности, поэтому я очень быстро расстроился из-за того, что не давал Бобу того, чего он хотел.
Плюс я перерезал себе горло, нюхая удар Боба. Наверное, я мог бы просто сказать: “Боб, я не хочу делать никакого задува. Я здесь облажался”. Но я думал, что смогу сделать задув и вырезать его на барабанах. Я не мог. Мое время было выбрано совершенно правильно. После того, как Боб засунул себе в нос кучу дутья, это, вероятно, звучало еще хуже, чем было на самом деле.
Итак, Боб соорудил для меня коробку с клик-треком, которую он назвал Cat Box. Он обмотал его серебристой металлической лентой и нарисовал на нем мое лицо с моим макияжем, и он брал куриную ножку и ударял по коробке, чтобы держать меня в такт. Я слышал его щелчок в наушниках, пока записывал. Я бы подыгрывал этому, но внезапно я слышал дополнительный ритм, и меня сбивало с толку, и я останавливал запись.
“Подожди минутку. Ты просто сменил ритм”, - сказал бы я. “С этой коробкой что-то не так”.
“Нет, с коробкой все в порядке”, - слышал я, как он говорил из комнаты управления. Там ничего не было. Он просто издевался надо мной, играл в интеллектуальные игры. Как будто это было недостаточно сложно сделать само по себе. В тот момент я начал по-настоящему ненавидеть Боба. Но, как и в большинстве вещей, которые делал Боб, у него была скрытая цель. Через некоторое время Эзрин понял, что у меня вспыльчивый характер, и начал подталкивать меня достаточно сильно, чтобы я начал вымещать свой гнев на барабанах. Я видел, как он истерически смеялся, и я бил по этим барабанам сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Я просто представил лицо Эзрина на этих барабанах и ударил по ним так сильно, что это прозвучало мерзко и злобно, чего он и добивался все время.
Это было мучительно больно, но результат был гениальным. Ты слушаешь эти песни на Destroyer и думаешь: “Черт возьми, эти барабаны потрясающие”. Но чтобы попасть туда, я прошел через ад, как и все остальные. Как говаривал Джин: “Если у Питера плохой день, то ни у кого не будет хорошего дня”.
Какими бы болезненными ни были эти сеансы для меня, для Эйса они были вдвойне тяжелыми. Эйс плохо реагировал на жесткую любовь Боба. Как только вы уберете барабаны и добавите бас-гитару и ритм-гитару, задача ведущего гитариста - завершить картину. А потом ты оказываешься там, наверху, голый, ты сам по себе. Эйс, как и я, любил играть на ощупь. Брат Эйса был гитаристом с классическим образованием, но Эйс ненавидел его заученную игру. Эйс любил спонтанность, но у Эзрина были на него другие планы.
Мне не удалось стать свидетелем споров Эйса с Эзрином, потому что в ту минуту, когда мои барабанные треки были закончены, я ушел оттуда. С чего бы мне хотеть оставаться здесь и слушать, как Эйс выкручивается в течение следующих пяти часов, когда я мог бы пойти домой и повеселиться или пойти в клуб?
Эйс много пил и веселился со своими друзьями, и он начал пропускать сеансы. Однажды он даже сказал Эзрину, что не может записываться, потому что у него была предыдущая договоренность поиграть в карты со своими приятелями. Эзрину это не слишком понравилось, и он позвонил одному из своих лучших сессионных парней, Дику Вагнеру, который пришел, записал песни и ушел. Непревзойденный профессионал. Вагнер никогда не получал похвалы, но это он играет в таких песнях, как “Beth” и “Sweet Pain”. Эйс был в ярости от того, что его заменили, и считал, что Джин и Пол были предателями.

да ну их..f Стэнли в 80- х похож на женю белоусова и володьку кузьмина внешне

2mishana:

>да ну их..f Стэнли в 80- х похож на женю белоусова
>и володьку кузьмина внешне

Ну я не парикмахер вообще-то, чтобы от этого заморачиваться.
И лучше сольника Стэнли Live To Win в этом веке от KISS Family, имхо, ничего не было,
включая оба альбома "материнской" группы.
А первые мемуары Пола очень рекомендую к прочтению. Как и текст выше:)

2rbd:

>И лучше сольника Стэнли Live To Win в этом веке
>от KISS Family, имхо, ничего не было,

слащаво и скучно, по пенсионерски.но чуть лучще альбомов группы , согласен , они безобразны.

2mishana:

>слащаво и скучно, по пенсионерски.

ну. значит, "пробой диэлектрика" у тебя еще не наступил. У меня тоже, кстати, не сразу случился.
Теперь вдохновляет. Особенно Lift Me.

но чуть лучще
>альбомов группы , согласен , они безобразны.

Первый - сборник брака прошлых лет, новый хит Стэнли не потянул.

Второй - попытка спонтанно "оторваться" и сделать что-то новое, забойное.
Опять не вытянули - годы, видимо, уже не те, чтобы организовать "великий прорыв".
Но заслуживает поощрения хотя бы сама попытка.

Globe 6 November 2023.

Когда Эзрин начал работать с нами, одним из его критических замечаний было то, что все наши песни были о сексе. Он чувствовал, что для перехода на следующий уровень нам нужно немного расширить нашу палитру и попытаться охватить более широкую аудиторию, чем пятнадцатилетние мальчики, которые были нашими фанатами. Эзрин нашел это транспортное средство в песне, которую я написал со Стэном Пенриджем.
Еще во времена "Челси" мы со Стэном написали шутливую песню, чтобы подбить жену нашего товарища по группе Майка Брэнда, Бекки. Она всегда звонила ему во время репетиций, спрашивая, когда он вернется домой. Итак, изначально песня звучала так: “Бек, я слышу, как ты зовешь, но я не могу сейчас вернуться домой / Мы с мальчиками играем, и мы просто не можем найти нужный звук”. Итак, мы стучали жене этого парня: заткнись на хрен, прекрати звонить.
Я хотел записать песню на Destroyer, поэтому однажды мы с Джином были в лимузине, и я начал петь ему “Beck”. Я знал, что ни он, ни Пол никогда не согласятся на балладу, поэтому я спел ему более быструю версию песни, и ему, похоже, это понравилось, и он предложил мне сыграть ее для Эзрина. Но когда я сел рядом с Эзрином, он сразу понял, что это такое.
“Это баллада. Я слышу это в "бэби гранд". Это будет хитовая пластинка”, - с энтузиазмом заявил Боб. “Я собираюсь заставить Нью-Йоркский филармонический оркестр сыграть на этом”.
“Да, точно. В моих гребаных снах, - сказал я.
Эзрин только улыбнулся.
“Эта маленькая песенка говорит так много в таких немногих словах. ”Хотел бы я быть дома, но я не могу", - сказал Боб. “Все будут относиться к этому — бизнесмены, врачи. Это универсальная тема”.
Однако он хотел внести одно лирическое изменение. Он подумал, что нам следует сменить имя с Бек на Бет. Меня это вполне устраивало. Человеку Эзрина Дику Вагнеру, который играл на акустике на треке, потому что Эйс был где-то в космосе, тоже понравилась песня, и он сразу подумал, что она может стать хитом.
Но Джин и Пол продолжали сопротивляться этому. Они не хотели, чтобы на пластинке была баллада. Вот тогда-то и вмешался Билл. Он слышал основной трек и подумал, что “Beth” - это хит. Поэтому, когда Эзрин нанял Нью-Йоркский филармонический оркестр и мы отправились записывать сессию, Билл предложил, чтобы все в оркестре надели эти фальшивые футболки со смокингами, а мне спуститься в полном гриме и сфотографироваться с оркестром.
“Я знаю, что ты прошел с ними через ад из-за своей песни, но я люблю ее до смерти”, - сказал мне Билл. “Так позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо”.
Боб был во фраке и цилиндре и играл на детском рояле. У нас в оркестре, должно быть, было больше двадцати пяти пьес. И когда они закончили трек, я плакал навзрыд, это было так красиво. И оркестр щелкнул смычками, и Боб встал и позвал меня поклониться как писателя. Когда я кланялся залу, я никогда в жизни не испытывал такой гордости.
Когда трек был закончен, мы должны были пойти и записать вокал. Я вошел в студию, и Боб приглушил свет, чтобы поднять мне настроение. Как раз в этот момент вошли Джин и Пол, и они сели на диван перед доской. Я гадил кирпичом, совсем один там, собираясь спеть первую балладу KISS. Тем временем эти два долбоеба сидели в кабинке с каменными лицами, как будто они были в зоопарке и наблюдали за животным через стекло.
“Хорошо, возьми один”, - сказал Эзрин.
Внезапно мои ноги начали дрожать. Я был так напуган, что мне показалось, что мой голос вибрирует, когда я начал петь. Я посмотрел и увидел, что Джин и Пол ухмыляются, потому что я действительно боролся.
“В чем дело, Питер?” - сказал Боб.
“Я не могу так петь”, - сказал я. “Эти два хуесоса сидят там и смеются—”
“Эй, придурки, уберите свои гребаные задницы из комнаты”, - заорал на них Боб.
Они ушли, и Боб закрыл дверь. Затем он снова сел за консоль.
“Хорошо, Питер, давай сделаем это. Спой это для меня.”
Мы сделали пару дублей, и Боб предложил мне подняться немного выше. Я сделал это, и это было прекрасно.
“Мне это нравится, мне это чертовски нравится”, - сказал он и позвал меня в комнату управления, чтобы послушать воспроизведение. Он попросил инженера быстро смешать, а затем позвал Джина и Пола обратно в комнату.
“Послушайте это”, - сказал он.
Мы слушали, и у них не было никакой реакции. Ни “Вау”, ни “Хммм”, ни “Срань господня”, ни даже “Это воняет”. Но я был в восторге. Эзрин взял "Stan and my little song" и превратил ее в шедевр. Теперь я действительно понял, почему его считали таким хладнокровным гением.
Не все разделяли эти чувства. Когда Destroyer был впервые выпущен, мы получили сильную негативную реакцию от наших хардкорных фанатов. Через шесть месяцев альбом был безнадежно испорчен. Критики тоже не придали этому большого значения. Эзрин даже получил угрозу от парня, который сказал, что собирается поехать в Торонто и дать ему по носу от имени всех фанатов KISS.
Пришло время выпустить еще один сингл с альбома, чтобы увеличить продажи, и я настоял на “Beth”. Джин и Пол согласились, но позаботились о том, чтобы песня попала на Би-сайд сингла, а “Detroit Rock City”, одна из песен Пола, была включена на сторону А. Но Скотту Шеннону, который работал в отделе продвижения Casablanca (и который впоследствии стал знаменитым диск-жокеем), понравилась песня, и он убедил диджея в Атланте перевернуть сингл и сыграть “Beth”. Реакция была немедленной и ошеломляющей. “Beth” стал нашим самым высокооплачиваемым синглом за всю историю. Это возродило продажи альбома, и он получил множество наград, в том числе приз зрительских симпатий. Его даже крутили на станциях, удобных для прослушивания. Однажды я просматривал каналы, и “Бет” играла на трех разных станциях одновременно.
Я был на седьмом небе от счастья. Не только из-за личных достижений, но и потому, что моя песня вернула альбом в чарты. Destroyer был нашим белым альбомом, лучшим альбомом, который мы когда-либо записывали в нашей жизни, и было приятно видеть, что Боб Эзрин получил по заслугам. Возможно, он был суровым надсмотрщиком, но конечный результат более чем того стоил. Когда “Beth” попала в чарты, Билл Аукойн пришел к нам в особняк с большой бутылкой шампанского "Дом Периньон", мы развели небольшой костер и выпили за нашу удачу.
“Ирония в том, что ты спас альбом, Питер”, - сказал он. “Но они возненавидят тебя за это”.
Несмотря на то, что “Бет” возродила альбом, Джин и Пол не хотели, чтобы я играл его вживую. Когда мы начали репетировать для нашего следующего тура, Билл сказал нам, что мы должны включить “Бет” в шоу по многочисленным просьбам. Джин и Пол сразу же сказали, что это не сработает.
“Мы заставим это сработать”, - сказал нам Билл. “У нас есть новые поклонники, которые приходят к нам из-за этой песни”. Итак, они наконец согласились. Но когда мы начали пытаться играть в нее, это был гребаный кошмар. Ни один из них не играл на оригинальном треке. Эйс понятия не имел, как играть на акустической гитаре.

Тогда Шону и Биллу пришла в голову блестящая идея. Мы проигрывали запись музыкального трека, и я выходил из-за своих барабанов на переднюю часть сцены, где я садился на барабанный футляр и, направленный на меня единственным прожектором, пел песню вживую.
“Пошел ты”, - сказал я Шону. “Я не оставлю свои барабаны”.
Честно говоря, я был ошеломлен этой идеей.
“Когда ты почувствуешь, каково это - выйти и спеть свою песню, мне придется утащить тебя со сцены”, - предсказал Шон.
Он был прав. Когда мы впервые репетировали это, они поставили мое сиденье для барабана впереди, и я сел на него и спел песню. Конечно, Джин и Пол вышли вперед и подшутили надо мной. Но когда мы, наконец, исполнили это вживую на сцене, чертов дом рухнул, и я понял, что у меня наконец-то есть козырь в рукаве, независимо от того, что Джин и Пол попытаются со мной сделать. В тот первый раз, когда мы это сделали, у меня по лицу текли слезы. Шон был прав. С той ночи я не мог дождаться, когда выйду и спою эту песню.
Вы могли бы подумать, что после всех моих лет борьбы наш новообретенный успех заставил бы меня чувствовать себя более комфортно и защищенно. На самом деле все оказалось наоборот. Пока мы были в студии, записывая Destroyer, я впал в настоящую депрессию. Возможно, это было из-за того, что я выжигал свой мозг до хрустящей корочки огромным количеством кокаина, которое я употреблял, или, может быть, это было как-то связано с тем, что Боб ежедневно избивал меня, но я был на грани нервного срыва. Я обратился к руководству, и Алан Миллер порекомендовал психиатра, которого он посещал, по имени Дэниел Касриэль. Он был пионером нового вида терапии под названием primal screaming, и я был в восторге от встречи с ним, потому что слышал, что Джон Леннон тоже проходил primal therapy.
У Касриэля был красивый особняк из бурого камня на Восточной Пятьдесят первой. Мы провели консультацию, и я сказал ему, что чувствую себя несчастным. Я всегда был в разъездах или в студии. Я не мог наслаждаться своей жизнью. Тогда мне даже не хотелось играть. К концу этой сессии мы определили, что моя главная проблема заключалась в том, что я чувствовал, что не заслуживаю быть знаменитым.
“Чушь собачья, ты действительно это заслужил”, - сказал мне доктор Касриэль. “И в конце концов ты будешь кричать мне: ”Я заслуживаю быть знаменитым"."
Через несколько дней он пригласил меня на групповое занятие. В группе было шесть человек, и каждый из нас сидел на коврике с доктором Касриэлем в центре круга. Через несколько минут я понял, что рядом с этими другими людьми мои проблемы казались немного ничтожными. Один парень считал, что у него дырка в голове. Женщина рядом со мной была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, пятнадцать по шкале от одного до десяти. Вы не могли оторвать от нее глаз, но она считала себя уродливой. Был пилот, у которого были проблемы с полетом.
Каждый пациент получит персональную мантру от доктора Касриэля. У женщины было: “Я великолепна. У меня все получается”. И он заставлял вас повторять это снова и снова, все громче и громче. Моей мантрой было: “Я действительно заслуживаю быть знаменитым. Я действительно заслуживаю быть победителем”. Он заставил меня кричать это снова и снова, все громче и громче, пока это не стало почти похоже на выход из тела или экзорцизм. Я катался по земле, из моих глаз текли слезы, я кричал: “Я действительно заслуживаю быть знаменитым”. И благодаря моему пению я знал, как кричать. Я мог бы разбить стекло своим криком. Так что все остальные люди обнимали меня, утешали и говорили: “Ты действительно заслуживаешь быть знаменитым”.
Когда этот сеанс закончился, я почувствовал себя заново рожденным. После еще нескольких сеансов я никогда не чувствовал себя более расслабленным. Стресс исчез. Больше никаких приступов паники. Я даже привел себя в порядок и перестал употреблять кокаин и алкоголь. Я почувствовал, что Питер Крискуола снова появился, а этот сумасшедший Человек-кошка отошел на задний план.
Канун Нового 1976 года стал хорошим показателем нашего головокружительного успеха. Тремя годами ранее мы открылись для Blue Oyster Cult и сыграли перед тридцатью пятью сотнями человек. Теперь для нас открывался Blue Oyster Cult, и мы распродали Колизей Нассау, все тринадцать с лишним тысяч мест. Когда мы выходили на сцену, к нам относились как к героям-победителям. За кулисами были люди, которые хотели сфотографироваться со мной, чтобы я поцеловал их детей. Было страшно видеть, как все эти люди прикасаются ко мне и хватают меня. Одна девушка отвела нас с братом в сторону и задрала платье, чтобы показать нам огромный логотип KISS, вытатуированный у нее на заднице. Если бы я захотел, я мог бы делать минет на сцене, за кулисами, между сценами, за кулисами, под сценой. Это было дико.
На сцене нам всегда казалось, что мы смотрим в какое-то причудливое зеркало. Тысячи людей в зале были в нашем гриме. Мы были на обложках всех крупных отраслевых журналов — Cashbox, Record World, Billboard.
По иронии судьбы, единственное, что нас действительно беспокоило, так это то, что вне сцены нас никогда не узнали бы без грима. Билл всегда читал нам нотации: “Никогда не попадайтесь без макияжа. Когда выходишь на улицу, надевай большие темные очки, которые выглядят загадочно.” Сначала это было весело, но через некоторое время это начало нам надоедать. Я помню, как однажды вечером зашел в Китайский клуб в Нью-Йорке и сказал ведущему, что я Питер Крисс из KISS.
“Да, и я, блядь, Мик Джаггер”, - сказал он и отвернулся. Мне пришлось достать свои права и показать их ему, прежде чем я смог занять столик. Я не мог поверить, что мы закончим огромный тур, мир сойдет с ума, а потом мы вернемся домой и будем гулять по улицам Нью-Йорка, и никто меня не узнает.
После выхода Destroyer я поскользнулся и снова начал употреблять кокаин. Было бы опрометчиво утверждать, что после работы с Джином и Полом любой мог стать наркоманом. Правда заключалась в том, что кокаин был повсюду. У промоутеров всегда найдется что-нибудь для тебя, парни с радиостанции тебя заведут. Вернувшись в офис, Билл делал это. Я приходил в студию 54 и сидел с Хэлстоном, Лайзой Миннелли, Бьянкой Джаггер и Стивом Рубеллом, и все делали минет.
Когда мы были в Лос-Анджелесе, Эйс и я получали приветственный подарок из Касабланки, который присылали в наши номера. В нем должна была быть корзина фруктов, невероятно вкусная бутылка вина, пара граммов кока-колы и немного квалуди, а также открытка с надписью "ДОБРО пожаловать В Лос-Анджелес". ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, НИЛ. ЗАПИСИ КАСАБЛАНКИ. Мы ходили в "Ле Доум", и половина персонала "Касабланки" доставала свои маленькие бутылочки с ложечкой на цепочке. Если бы вы устроились на работу в "Касабланке", то сразу же получили бы "Мерседес", и каждый день парень ходил бы от двери к двери и принимал заказы на кока-колу и квалудес, которые зачислялись на ваш счет. Это было безумие. Мы были слишком наивны, чтобы понять опасность кокаина.

Guitar Player Holiday 2023.