Поздравляем с днем рождения! |
|
MacCy Walrus (30), Crystal Ship (34), Wolfy (35), GRINCHI (36), Vagant (36), buches (38), natalia (40), And my bird can sing (42), Apple Scruff (46), Lucifer Sam (48), Akella (49), Baltimore Oriole (49), karla (55), Wladimir I (64), Sasha McCarov (65), visitor (65) |
|
Поздравляем с годовщиной регистрации! |
|
Wildstyle (8), Юрий Осташков (11), Winston OBoogie (11), М62 (11), Noel (14), Purpleshade (15), Audrey (15), mormur (16), Dr. Robert (16), tommy-kun (16), drwind (16), stoned (17), Велла (18), Gotha (19), F#min (19), Луиза (19), Son (21), Umka (21), ДБ (21), Edd (22) |
|
|
|
rbd
|
|
После того, как мы накрасились и надели костюмы, мы могли пообщаться с гостями, но у нас всегда было правило пяти минут. За пять минут до начала шоу Билл или Шон убирали гримерку, и мы проводили время вместе, только вчетвером, чтобы привести в порядок свои мысли. Будучи самым старшим, иногда я мог начать вести себя глупо, придумывать слова, вести себя судорожно, что бы это ни стоило, чтобы разрядить напряжение. Потом мы давали друг другу пять и говорили: “Давай выбьем из них все дерьмо сегодня вечером”, и мы выходили и надирали задницы. С самого первого тура пресса всегда преследовала нас. Я обычно возвращался в свою комнату после концерта и думал: подождите минутку, мы только что отыграли аншлаговое шоу, и люди были просто без ума от нас. Так почему же я читал: “KISS, возможно, худшая группа на планете. Единственное хорошее, что вы можете сказать о них, - это то, что они громкие. Я бы никогда не купил ни одну из их пластинок”? Где упоминание о том, что зрители ни разу не сели, они стояли с самого начала и до дикого, оргазмического конца шоу? Мы бы стонали и жаловались на прессу, а Билл пытался бы нас успокоить. “Любая статья хороша”, - говорил он нам. “Кого волнует, что говорит критик? Твое имя есть в газете.” Нам также пришлось смириться с тем, что мы не получили никакого радиоэфира. Так что это означало просто отправиться в путь и создать базу поклонников. Большую часть времени мы поражали хедлайнеров, и иногда реакция была настолько сильной, что нас выгоняли из тура. Aerosmith выгнали нас после двух шоу. Арджент избавился от нас. Мы открылись для Foghat, ZZ Top и REO Speedwagon, и все они были напуганы тем приемом, который мы получили от толпы. Помогло то, что у нас четверых была такая развязность. Когда вы так сильно верите в себя, вы не можете проиграть. Также помогло то, что у нас был отличный фронтмен, парень, плюющийся огнем и пускающий слюни кровью, гитарист, стреляющий ракетами, барабанщик, который левитировал, и тонны, тонны флешмобов. Постарайся превзойти это. 14 июня 1974 года мы играли с the New York Dolls, и это было переломное шоу для меня. Джин сказал мне, что мы собираемся открыться для них. “Мы собираемся вышвырнуть их с гребаной сцены, мне похуй, твой это друг или нет”, - предупредил он. Я согласился. И мы были еще более мотивированы, когда Dolls обращались с нами как с дерьмом и заставляли переодеваться в туалете. Мы появились, как летучая мышь из ада, и толпа сошла с ума. Я планировал потусоваться с Джерри позже тем вечером. Я не видел его долгое время, потому что мы оба работали круглосуточно, чтобы стать знаменитыми. Мы собрались в номере отеля, и у меня был грамм кока, и я подумал, что мы могли бы поделиться. “Э-э, кола мне больше не по вкусу”, - сказал Джерри. “Как насчет того, чтобы я взял это и обменял на немного героина для нас?” Мне не понравилась эта идея. Я пробовал героин, но это казалось мне слишком низким и грязным для того времени в моей жизни. И все же я не хотел портить наше воссоединение. “Хорошо, если это сделает тебя счастливым, я сделаю с тобой несколько дорожек”. Джерри вышел забивать, а я ждал и ждал, а он так и не вернулся. На следующий день я увидел его в самолете. “Что случилось, чувак?” “Ах, я встретил кое-кого и...” он замолчал. Мне казалось, что я снова на улицах Бруклина и снова слышу эту наркоманскую ложь. Я хотел вызвать его на это, но мне было слишком больно. Парень, сидевший рядом со мной, был не тем Джерри Ноланом, с которым я вырос и которого любил. Он полностью изменился, благодаря джанку. Я просто сидел там и ждал, когда сойду с этого самолета. Наконец мы приземлились и попрощались, и я больше никогда не разговаривал с Джерри. Восемнадцать лет спустя я получил известие, что Джерри подхватил менингит и умер. Я не ходил на его похороны. Это убило бы меня, но по сей день он все еще в моих молитвах. Шоу были великолепными, но мы просто не могли попасть в радиоэфир, поэтому у нас не было другого выбора, кроме как продолжать планировать даты и играть вживую. Дорога была изнурительной, особенно с шоу, которое мы делали. Было страшно находиться вдали от дома в Бруклине, поэтому каждый вечер я писал открытки Лидии, моей матери и моему дяде Джорджу. Что-то вроде “Привет, ма, я в Дулуте, штат Миннесота. Святая макрель! Здесь несколько странных людей, но я отлично провожу время”, или “Дядя, играл прошлой ночью, и я исполнил соло на барабанах, и все сошли с ума. Мы все еще испытываем трудности, и завтра будем в другом отеле "Холидей Инн". Люблю тебя”. Моя семья хранила эти открытки в специальной коробке все эти годы. Мы выступали на разогреве у Рори Галлахера на Среднем Западе, и Касабланка отправила нескольких исполнителей посмотреть наше шоу. Они были в зале с Нилом и Джойс, и после того, как мы покинули сцену, толпа обезумела, требуя выхода на бис. Но мы не вышли. Нил отправил Джойс обратно посмотреть, что происходит, и она зашла за кулисы и увидела, что задние двери зала были открыты, а я лежал на земле, а Дж.Р. стоял надо мной, пытаясь привести меня в чувство. В клубе был низкий потолок, и когда они левитировали меня во время “Черного алмаза”, я начал вдыхать весь дым от флешмобов, который поднимался к потолку, и я потерял сознание и упал назад на десять футов. К счастью для меня, Дж.Р. был там, чтобы поймать меня. 22 июня мы играли заключительный вечер четырехдневного концерта в клубе в Атланте, когда Пол потерял сознание, и нам пришлось срочно вывести его из зала и закончить шоу. Что ж, вот как это выглядело для зрителей. Правда заключалась в том, что мы выходили на третий бис, и у нас закончились песни для исполнения. Мы были в гримерке, ломали голову, чтобы придумать другую песню, но не смогли. “Я понял — я упаду в обморок”, - предположил Пол. Мы посмотрели на него как на сумасшедшего. “Ты можешь это провернуть?” сказал я. “Без проблем”, - сказал Пол. Мы даже не сказали нашим роуди, потому что, какими бы замечательными они ни были, у всех у них были большие рты, и они бы сказали всему заведению: “Поли сейчас упадет в обморок”. Поэтому мы держали это в секрете. Мы вышли еще раз на бис, и я сел за барабаны. Мы вошли в “Двойку” во второй раз, и я просто ждал, когда Пол упадет в обморок. И действительно, он потерял сознание и упал на сцену. Через несколько секунд Дж.Р. уже расталкивал людей с дороги, устремляясь к сцене. Тем временем Пол лежал там, схватившись за голову в исполнении, достойном Оскара. Джей Ри и Мик Кампиз унесли Пола в гримерку, и шоу закончилось. После этого мы смеялись несколько часов. |
|
|
|
Одна из причин, по которой мы с Эйсом действительно сблизились, заключалась в том, что однажды во время шоу в Канаде у нас произошла серьезная драка на кулаках. Это было в середине лета, не было кондиционера, и мы были одеты во всю эту кожу. Я не мог достать достаточно полотенец, чтобы впитать весь свой пот. Джин бегал вокруг, Пол бегал вокруг: они были трудолюбивыми парнями и тоже потели, как свиньи. Потом внезапно Эйс решил, что ему слишком жарко, и сел на сцену, пока играл. Я был в ярости. Мы закончили сет и пошли в гримерку ждать выхода на бис. Эйс сидел, и я столкнулся с ним лицом к лицу. “Ты, ленивый сукин сын, как ты смеешь сидеть, пока я там ломаю себе голову с двумя маленькими поклонниками на мне? Тебе лучше выйти на бис и надрать задницу. Ты был ленив все то время, что мы были вместе. Ты так и не загрузил это гребаное оборудование —” Внезапно моя речь была прервана большой бутылкой апельсинового сока, которая просвистела мимо моей головы и разбилась о стену. “Ты, ублюдок!” Я закричал, ударил его кулаком в лицо и вырубил его. Теперь у нас возникла проблема. Фанаты кричали, требуя выхода на бис. Итак, мы возродили Эйса, вышли и выступили на бис. После того, как мы смыли макияж, Эйс подошел ко мне. “Ты хочешь прокатиться со мной в моей машине?” - сказал он. “Да, я вернусь с тобой”, - сказал я. Конечно, Эйс позаботился о том, чтобы промоутер загрузил машину шампанским. Он откупорил пробку. “Давайте объявим перемирие”, - сказал Эйс. “Ты чертовски хороший человек, Питер, мне это нравится”. “Ты тоже, Эйс”, - сказал я. “Но если бы ты ударил меня этой бутылкой, ты мог бы убить меня”. “Ты чуть не сломал мне челюсть, но я люблю тебя, чувак”. И он крепко обнял меня, и мы заплакали, как цыпочки. После этого мы стали неразлучны. Вы можете себе представить, какой тяжелой была работа - буквально нянчиться с этими четырьмя эгоистичными маньяками. Вот в чем заключалась работа дорожного менеджера. Он должен был разбудить нас, убедиться, что на концерте есть еда, убедиться, что мы сядем в машину или, позже, в самолет. Он был бы твоей матерью, отцом, психиатром, доктором, любовником - все в одном лице. Раньше мы проходили через дорожных менеджеров, как через конфетку. По-моему, один парень продержался всего день. Но Шон был нашим первым дорожным менеджером, и он был крутым. Во-первых, он был таким же сумасшедшим, как и мы. Он был абсолютно гиперактивен, с тоннами и тоннами энергии. Ему не нужен был кокаин: он был от природы возбужден. Мы пытались устроить ему много нервных срывов, но у нас ничего не получилось, поэтому он был с нами долгое время. Шон был бы совершенно одержим нами, “малышами”, как он нас называл. У меня никогда не было женщины, которая была бы от меня так без ума, как Шон. По какой-то причине Шон думал, что если мы переспим, то устроим плохое шоу, потому что это ослабит наши колени. Даже если Лидия была со мной в дороге, Шон колотил в дверь и кричал: “Помни, никто не трахается”. “Убирайся отсюда на хрен”, - кричал я в ответ через дверь. “Ничто не ослабит мои колени, ты гребаный педик”. Он был помешан, если думал, что сможет удержать нас четверых от секса. Когда мы приводили фанаток в комнаты, Шон врывался туда с криком: “Этим парням нужно выспаться”, хватал их за волосы и тащил вон. Мы бы предупредили цыпочек и сказали им, что если он войдет и вышвырнет их вон, они должны пойти посидеть в вестибюле час, а затем снова подняться наверх. Иногда мы пытались спрятать девочек в комнате, в душе, под кроватью, под одеялом, под нами, что угодно, но Шон включал свет и проверял каждый дюйм комнаты. Он был слабаком гестапо. Помимо сумасшедшего дорожного менеджера, у нас была команда, которая убила бы за нас. Нашей первоначальной командой были Крис Гриффин и Питер Муз, а также Шон. По ходу дела мы добавили Мика Кампиза, Пола Чаваррию, Майка Макгерла, Рика Монро и Дж.Р. Смоллинга в качестве тур-менеджера. Дж.Р. был тем человеком. Это был чернокожий парень ростом шесть футов четыре дюйма и весом двести с чем-то фунтов из Бруклина, одетый в мотоциклетную куртку, синие джинсы, мотоциклетные ботинки и серую бейсболку бибоп, сдвинутую набок. Вы бы не захотели трахаться с Дж.Р., но под внешностью Марлона Брандо скрывался милый, нежный человек. Когда мы прибывали на место проведения, Дж.Р. заходил в офис промоутера, и первыми словами, слетевшими с его губ, были: “Привет, чувак. Как обстоят дела с наркотиками? Как обстоят дела с женщинами?” Он любил свой горшок. Ты бы пошел в его комнату и получил бы контактную дозу. После концерта он закуривал "дуби", выпивал бутылку "Найквила" и впадал в кому. Тогда мы могли бы делать все, что захотим, потому что он отсутствовал бы двенадцать часов. Однажды во время первого тура мы открылись для Арджента. У них был маленький пакистанский дорожный менеджер, который был тугодумом. Он не позволил нам проверить звук, а потом попытался прервать наше выступление на бис. Джей Ри просто подошел к этому крошечному парню, поднял его, запер в ящике с оборудованием, и мы закончили нашу песню. Конечно, нас также выгнали из Argent tour. Что было замечательного в Дж.Р., так это то, что у него было такое же отношение, как и у нас. Мы были хедлайнерами, даже если выступали на разогреве. Когда Дж.Р. входил в комнату, люди подпрыгивали. Если бы возникла проблема, Дж.Р. нашел бы решение. В каждом месте, где мы играли, под рукой был местный начальник пожарной охраны из-за всех наших поджигателей. И если бы шефу нужно было подмазаться, чтобы мы могли взорвать наше дерьмо, это бы произошло. У нас была банда байкеров из Детройта по имени Ренегаты, которые водили наши трейлеры. Парни любят горячий песок, футбол, Ондатру и Чизбургер. Они были закоренелыми байкерами, парнями с дробовиками, которые причиняли вред людям, которые переходили им дорогу. Никто не приставал к нам, когда они были рядом. Это было больше похоже на "КИСС приезжает в город, спрячь своих дочерей". Нам никогда не приходилось беспокоиться о своих спинах, когда рядом были такие парни, как этот. Но мы действительно беспокоились об игре. Каждый из нас нервничал перед выступлением, но каждый из нас проявлял это по-разному. Джин кричал на всех подряд. Пол потягивался и бегал по раздевалке. Эйс мог бы выпить пива и рассказать пару анекдотов, но он тоже нервничал. Я расхаживал по раздевалке. Нанесение нашего макияжа было трудоемкой задачей. Потребовался добрый час, чтобы сделать это правильно. Бывали дни, когда мы вставали в отеле, заказывали завтрак, накладывали макияж, надевали костюмы, отправлялись на фотосессию или радиоинтервью, возвращались в отель, снимали все это дерьмо, проверяли звук, возвращались в отель, старались немного отдохнуть, затем возвращались на место и снова надевали грим и костюмы. Мы делали это день за днем, день за днем. Но я любил этот час. Нанесение макияжа было целебным действием. Никого не пускали в комнату, когда мы накладывали грим, и в комнате становилось тихо, и мы превращались в наших персонажей. |
|
|
|
Тогда у нас не было достаточно денег, чтобы иметь собственные комнаты, поэтому сначала я жил с Джином. Но он был скучным. Все, что он делал, это приводил домой женщин, а я лежал в соседней кровати и должен был слушать их ворчание и стоны всю ночь. Хуже того, Джин был свиньей. Мне нравилась чистая, опрятная комната — моя пижама в ящике, мои фрукты на столе, мои лекарства на тумбочке. Дерьмо Джина было повсюду. И его кожаная одежда просто чертовски воняла. Мы даже стали называть его Вонючкой, потому что он никогда не сушил свою кожу. После шоу он никогда не принимал душ. Он надевал этот вонючий наряд обратно в "Холидей Инн", и цыпочки сходили с ума, когда видели этого монстра, идущего по коридору. Джин действительно бредил. Он всегда говорил нам, что может смотреть в зеркало и верить, что выглядит лучше, чем был на самом деле. Когда Джин и Пол впервые встретились, он не понравился Полу: он считал Джина грубым. Может быть, это высокомерие пришло от его матери, которая всегда говорила ему, что он лучше всех остальных. Это был один из способов справиться с тем фактом, что из него каждый день выбивали дерьмо на улицах Бруклина. Я дал Джину прозвище профессор Дурман, потому что он разговаривал с тобой так, как будто ты был ребенком в его шестом классе. “Э-э, Питер, ты знаешь, ты должен поднимать вилку левой рукой”, - поучал он меня. Все, что он знал, он знал, прочитав это в книге — у него был книжный ум, но не уличный. Я бы сказал ему, чтобы он взял эту гребаную книгу и засунул ее себе в задницу. В конце концов я больше не мог выносить Вонючку и стал жить в одной комнате с Полом. Когда мы создавали группу, я чувствовал себя невероятно близким к Полу. Мы часами болтали по телефону, как цыпочки, делились своими мечтами и строили планы, как нам добраться до вершины. В отличие от Джина, Пол казался действительно чувствительным парнем, и я относился к этому с пониманием. Я начал думать, что найду в Поле другого Джерри Нолана. Но казалось, что по мере того, как мы сходились ближе, он начал пятиться. Я начал понимать, что у нас не так уж много общего. Я бы хотел пойти куда-нибудь и выпить несколько коктейлей, а Пол был бы гораздо счастливее ходить по магазинам и рассматривать шторы или, позже, когда мы заработаем больше денег, восточные ковры. Между нами не произошло ничего по-настоящему травмирующего, мы просто как бы отдалились друг от друга. Пол всегда должен был быть в центре внимания. Он мог быть невероятно самоуверенным, особенно для ребенка, который пришел в группу прямо из квартиры своих мамы и папы. Я заплатил пятнадцатилетний взнос: вероятно, это одна из причин, почему я был так неуверен в себе и стремился добиться успеха этой группы. Мне было двадцать девять лет, и я был женат. Если бы это закончилось, что, черт возьми, я бы сделал? Пол мог бы поступить в колледж и вернуться к своим родителям. Позже Пол скажет, что я был непостоянным и неуверенным в себе. Конечно, я был таким. Назови мне хоть одну рок-звезду, которая не чувствовала бы себя неуверенно. Билл понял, как тяжело мне было расти, подвергаясь насилию со стороны монахинь в католической школе. Мы бы поговорили об этом. Но если я был неуверенным в себе, то Пол был в тысячу раз хуже. С тех пор как я его знал, он ходил к психиатру. Как только мы отправились в путь, Пол каждый вечер звонил психиатру. Он бы и шагу не сделал без этого парня. Возможно, кое-что из того, о чем они говорили на своих сессиях, касалось гендерной ориентации Пола. Меня много раз спрашивали: ”Пол Стэнли гей или бисексуал?" Я обычно отвечал: “Нет, насколько я знаю, нет”. Но в глубине души я чувствую, что у этого человека были проблемы. Эйс и я всегда придирались к женственности Пола. Мы даже окрестили его "Он/Она". И Джин подначивал нас, когда мы смеялись над Полом, но он ничего не говорил Полу в лицо, трус. Было к чему придраться. Пол следил за тем, чтобы его ногти были безукоризненными. Он ходил в женские бутики, чтобы купить блузки с оборками, которые надевал за кулисами. Он любил наряжаться. Но Пол был отличным фронтменом. Они с Джином всегда соперничали за сцену, но Пол обладал уникальной способностью заводить аудиторию и поддерживать ее до тех пор, пока мы не покинем сцену. Он надрывал задницу на сцене. Я не знаю, мог ли кто-нибудь представить, каково это - надеть эти семидюймовые туфли на платформе и подпрыгнуть в воздух, приземлиться на ноги и слететь вниз по тем ступенькам, которые у нас были раньше. Он был великолепен на сцене, и сегодня я вижу многих ведущих вокалистов, которые просто рабски копируют Пола. Во время тех ранних туров я начал тяготеть к Эйсу. Джин и Пол были слишком ручными, но Эйс был проблемой. Там были выпивка, флирт и киска с Эйсом. В начале нашего тура у нас выдался редкий выходной, и мы с Эйсом отправились посмотреть Техасскую резню бензопилой. Эйс пронес контрабандой упаковку пива из шести банок, а я принес бутылку вина. Кинотеатр был пуст, и к тому времени, как пошли вступительные титры, Эйс прикончил половину упаковки из шести бутылок. Это был фильм ужасов. Эйс кричал и держался за мою руку, и мы оба были пьяны и истерически смеялись. Это был отличный опыт, и в итоге я влюбился в Эйса. Мы стали неразлучны и начали жить в одной комнате и делить девочек. Просто с ним было так весело находиться рядом. Эйс и я также ладили в музыкальном плане. Я был беспризорником из Бруклина и взял эти улицы с собой на сцену. Был ли я груб? Абсолютно. Был ли я необразованным? Конечно, во многих отношениях. Но никто никогда не играл на этих барабанах от чистого сердца больше, чем я. В некоторые вечера я просто чувствовал такой подъем духа, я был настолько ошеломлен аудиторией, что буквально разбивал свои барабаны, разбивал тарелки и переворачивал барабаны. Джин и Пол приходили в ужас от некоторых поступков, которые совершали мы с Эйсом, потому что они вели уединенную жизнь и никогда не сталкивались с беспризорниками, подобными нам. Но разве рок-н-ролл не сводился к тому, чтобы быть бунтарем и нарушать все правила? Разве рок-звезды не разрушали отели, не разбивали машины и вообще не вели себя воинственно? Эйс был так же увлечен музыкой, как и я. Если его пальцы не кровоточили, если он не играл на максимальной громкости, он не играл. Мы были совершенно другим видом, чем Джин и Пол. Но Шон любил нас до смерти, и Билл тоже. Они знали, что мы, возможно, сидим в нашем гостиничном номере и пьем, а потом оглядываемся и говорим: “К черту все это”, и тогда телевизор вылетает в окно. Мы подумали, что это было забавно. Мы даже не подумали, что можем убить кого-то, выходящего за пределы отеля. Но в Эйсе было какое-то высокомерие, которое мне не нравилось. Он кричал на официантов и называл их идиотами. Когда у нас появилась фан-база, ему не очень нравилось останавливаться и общаться с нашими фанатами в вестибюле. А еще он был свиньей. Когда я начал жить с ним в одной комнате, он сводил меня с ума. Мы не пробыли бы в комнате и пяти минут, а по всей комнате были бы разбросаны провода, гитары, книги, грязное нижнее белье и носки. |
|
|
|
Джин, Пол и Эйс проклинали Шона, когда он раскрыл свою шутку, вернулся за руль и уехал. Но я не проклинал его. Я был так зол, что не разговаривал с ним две недели. Но мы были в восторге от того, что отправились в путь. Мы только что закончили наш первый альбом, и пришло время собрать наше шоу воедино. Нам нравилось играть вживую и получать мгновенную обратную связь от аудитории. Так что мы были готовы отправиться туда и завоевать мир. Несколькими неделями ранее мы начали наше первое турне по Канаде. Билл подумал, что Канада была бы идеальным местом для того, чтобы разобраться с перегибами и подтянуться до того, как мы приедем в Америку. Но тогда Канада была не совсем готова к нам. Наши первые концерты там были в основном студенческими, и аудиторией были преимущественно хиппи, которые были сбиты с толку нами. В Калгари мы дали интервью местной радиостанции и отправились в студию в полном гриме. Секретарша бросила на нас один взгляд и с криком выбежала вон. Когда мы выходили на сцену, я смотрел на лица зрителей, и казалось, что они были в шоке, что они не верили тому, что видели. Или слух. Нашей целью было быть громкими, а затем еще громче. Мы держали наши усилители на уровне десяти. В конце концов, мы заполнили бы всю заднюю часть сцены этими огромными усилителями Marshall, сложенными стопками и все освещенными. Чего аудитория не знала, так это того, что большинство этих маршаллов были просто фиктивными шкафами без динамиков внутри. Но это выглядело великолепно. Некоторые канадские зрители поняли это и были благодарны. В другие вечера нас освистывали и кидали в нас бутылками. Но нас ничто не удерживало. Если бы мы им не нравились, мы бы сказали: “Пошли они к черту. Мы поразим их умы следующим шоу”. Через несколько ночей после начала тура у нас появился шанс разыграть наш первый розыгрыш. Джин подцепил цыпочку, и они были в его комнате. Я тогда жил в одной комнате с Джином, поэтому пошел в комнату Пола и Эйса. “Давай надерем Джину яйца. У него в комнате цыпочка, ” сказал я. “Я собираюсь раздеться, обвязать красную ленту вокруг шеи и члена, положить яйца в бокал для шампанского и подать им”. К моему удивлению, Пол захотел присоединиться ко мне. И у него были яйца, как у гребаного слона. Итак, мы завязали ленточки и положили наши шарики в два бокала для шампанского, и я медленно открыл дверь в комнату. Джин быстро включил лампу, и там были мы с Полом с нашими яйцами в бокалах для шампанского. “Не хотите ли вы или ваша девушка чего-нибудь выпить?” Я сказал. Джин оглядел нас, а затем вытолкал вон и захлопнул за нами дверь. Отыграв три концерта в Канаде, в феврале мы отправились в Лос-Анджелес, чтобы выступить на огромной вечеринке, которую Нил устраивал в честь запуска Casablanca Records. Он занял бальный зал отеля "Лос-Анджелес Сенчури Плаза" и превратил его в кафе Рика из фильма "Касабланка" со всеми игорными столами. Нил даже позаимствовал настоящий белый смокинг Богарта из фильма и надел его в тот вечер. Приглашение на вечеринку было оформлено в виде винилового сингла, на котором говорилось: “Ты должен помнить это, поцелуй - это просто поцелуй”. Все, кто был кем-то в Лос-Анджелесе, вышли в ту ночь. Там были Род Стюарт, Элис Купер, все эти шишки индустрии. Опять же, мы играли так громко, что большинство людей не знали, что о нас думать. Но Элис нас раскусил. Он подошел поздравить нас после того, как мы сыграли, а затем пошутил перед прессой: “Что нужно этим ребятам, так это трюк”. Благодаря контактам Нила мы снялись в телешоу Дика Кларка "На концерте", а затем выступили на шоу Майка Дугласа. У Дугласа было дневное ток-шоу, предназначенное для съемочной группы "домохозяйка", но мы были рады получить представление. Тогда не было ни MTV, ни видео, так что вы брали то, что могли достать. Джонни Карсон не хотел нас приглашать — он ненавидел рок-н-ролл. С самого начала KISS был очень поляризованным: вы либо любили нас фанатично, либо ненавидели до смерти. Я обожал фанатов, но бунтарь во мне не возражал, чтобы меня ненавидели. Я чувствовал, что мы, должно быть, делали что-то хорошее, чтобы нас так презирали. Итак, мы были в гримерке, готовились, и один из продюсеров Майка вошел и спросил, кто из группы выйдет на панель с Майком и его гостями перед тем, как мы сыграем. Конечно, это был бы не я, потому что я был подопытным кроликом из Бруклина, который говорил как “дис” и “дат”. К тому же тогда я был слишком неуверен в себе, чтобы выйти и поговорить. Эйс, забудь об этом: он мало говорил, а когда говорил, то в основном издавал пронзительные звуки, которые никто не мог понять. Пол тоже не хотел этого делать. Он чувствовал, что он звезда, и он не хотел терять свою загадочность. Так что остался Джин. Он всегда любил поучать всех, кто был рядом с ним, не говоря уже о миллионах людей, смотрящих по телевизору. Он ухватился за этот шанс. Его представили, и он вышел на съемочную площадку в полном гриме, в своем злом сатанинском крылатом костюме. Майк Дуглас был ошеломлен. “Ты летучая мышь?” - спросил он. “На самом деле, я - воплощенное зло”, - сказал Джин. Одной из других участниц дискуссии была Тоти Филдс, старая еврейская комедиантка, которая смотрела на Джина и просто качала головой. “Знаешь, Майк, твоя аудитория выглядит действительно аппетитно. Некоторые из этих щек и шей выглядят действительно хорошо, ” сказал Джин, облизывая губы. Дуглас был просто сбит с толку. Он не знал, что его ударило. “Разве не было бы забавно, если бы под этим он был просто милым еврейским мальчиком?” - вдруг сказала Тоти. “Только ты должна знать”, - сказал Джин. “Я хочу!” - возразила Тоти. “Ты не можешь спрятать крючок”. Мы продолжили играть, и я продолжал смотреть на Майка Дугласа, который сидел там и смотрел, положив руки на голову, как будто думал: "Какая гребаная ошибка". Оглядываясь назад, мы, возможно, создали монстра, позволив монстру говорить в тот день. Когда шоу закончилось, мы сделали Джину выговор за его интервью. “Если ты собираешься говорить, то это не о том, чтобы быть монстром”, - сказал Пол. “Мы не гребаная группа ужасов, мы рок-н-ролльная группа. Ты должен сказать, что пластинка выходит, и мы отправляемся в турне”. Я думаю, что Пол начал ревновать, когда Джин начал доминировать на собеседованиях. Честно говоря, иногда мне нравилось наблюдать, как Джин вешается со своей болтовней. Но Джину нравилась эта роль, потому что он думал, что она дает ему больше власти и авторитета, и это было то, что было для него самым важным. После этого шоу мы снова отправились в путь и совершили турне по Югу. У нас была небольшая команда, впереди ехал грузовик U-Haul, и мы ехали в универсале с Шоном. Это были такие замечательные времена. Мы останавливались у Говарда Джонсона, потому что за их похлебку из моллюсков можно было умереть. Мы останавливались в мотеле 6s и крошечных Holiday Inn. Я никогда не забуду, как мы катились по шоссе, а Шон вел нас, подпевая “Девяносто девять бутылок пива на стене”. |
|
|
|
Этот ребенок был не единственным, что Джин сжег в ту ночь. Во время “Firehouse” Джин впервые публично продемонстрировал свое огнедышание. Он выплюнул керосин, и пламя взметнулось в темноту, но когда он попытался опустить зажженный факел, у него случайно загорелись волосы. Но Шон быстро пришел на помощь. Он выбежал на сцену, как герой, и, та-да, он драматично набросил свою кожаную куртку на голову Джина, потушив огонь. Затем Шон так же драматично сдернул куртку с волос Джина и убежал со сцены. Эта королева драмы заслужила "Оскар" за это выступление. После этого другие группы подошли к нам и сказали: “Вау, ребята, вы обжигаетесь, да? Это довольно тяжело. Ты делаешь это каждую ночь?” Нам пришлось сказать им, что на самом деле это не было частью шоу. Каким бы замечательным ни было то первое шоу, в следующий раз, когда мы играли, мы превзошли его. 8 января 1974 года мы отыграли шоу для прессы в Филлмор-Ист. Это была моя сбывшаяся мечта. The Fillmore был закрыт некоторое время, и я не мог поверить, что Нил уговорил их позволить нам арендовать его на неделю для этого концерта. Филлмор был собором моей юности. Я был в этой аудитории бесчисленное количество раз, наблюдая за the Doors, Хендриксом, самолетом и the Who. Теперь я собирался разделить одну сцену со всеми этими иконами. Я определенно чувствовал призраков в том месте. Мы репетировали там около недели, и иногда я приходил пораньше, поднимался наверх, садился на балкон и закрывал глаза, и я мог чувствовать всех людей, перемены, дерьмо, которое там происходило. Сама раздевалка была раем. Стены были полностью заполнены нацарапанными автографами каждой суперзвезды, которая там играла. Мне очень хотелось отрезать кусок стены и забрать его с собой. Наступил вечер пресс-вечеринки, и в зале собралось около трехсот приглашенных представителей прессы, друзей и семьи. Прежде чем мы продолжили, я посмотрелся в зеркало в раздевалке. На мне был совершенно новый кожаный комбинезон с серебряными заклепками по бокам. Шон заставил нас пройти невероятные этапы, и я чувствовал себя Тайсоном, выходящим на ринг. Я оглянулся на трех других парней. Мы все были смазаны, намаслены и выглядели круто. Нашим главным трюком тогда был большой черный канделябр на сцене, в котором было тринадцать свечей. Один из сопровождающих выходил, пока в доме было еще темно, и зажигал каждую свечу, одну за другой. Когда была зажжена последняя свеча, в доме внезапно зажегся свет, и вот мы уже на сцене и взрываемся. Я выглянул со своего места за барабанами и увидел, что Лидия, моя мать, мой брат и сестры все плачут. Я просто сильнее ударил по этим шкурам, посмотрел на пустой балкон и понял, что мы направляемся прямо к вершине.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я не знаю почему, но мы с Полом вдруг решили снять всю нашу одежду и пойти голыми. Возможно, это было не самое умное, что можно было сделать на заднем сиденье универсала, мчащегося через лесные массивы Теннесси на наш следующий концерт, но это то, что дорога сделает с вами. Мы были в нашем первом турне по Америке, и это было наше первое знакомство с Глубоким Югом. Мне было все равно, где я нахожусь, я бы раздевался в мгновение ока — будь то в вестибюле отеля, в самолете, где угодно. Ребята называли меня Nature Boy. Я бегал голышом по коридорам отеля, размахивал людьми в вестибюле, а затем пробегал через ресторан. Я был диким. Персонал отеля Sunset Marquis в Голливуде по сей день рассказывает истории о том, как я нырял голышом с балкона нашего номера в бассейн. Но это было по-другому. Это был Глубокий Юг. Мы только что закончили смотреть фильм "Избавление", и я до смерти испугался, что меня трахнут в задницу. Даже Джин и Эйс были встревожены и заставили нас снова одеться. Поэтому мы решили начать трахаться с Шоном. Нам нравилось сводить его с ума. Пол, Эйс и я, сидевшие на заднем сиденье, начали разрывать ватные шарики и аккуратно укладывать их в волосы Шона. К тому времени, когда он подъехал к заправочной станции, чтобы заправиться, он выглядел так, словно на нем был парик Марии-Антуанетты. Служащий заправочной станции неторопливо подошел к машине. Я мог разглядеть огромный револьвер у него на бедре под курткой. Он бросил один взгляд на Шона, и его лицо омрачилось. “Чего ты хочешь?” он залаял. Затем он заглянул в машину и увидел Джина, одетого в кожу с заклепками. Мы все были одеты в нашу кожу и туфли на платформе, и у всех у нас были иссиня-черные волосы. Не особенно в его вкусе люди. “Нам нужно немного бензина”, - сказал Шон. Мы все начали истерически смеяться. Шон уже начинал злиться, думая, что мы пытаемся разозлить этого деревенщину, но на самом деле мы смеялись над белым холмиком изорванного хлопка на его голове. Мы не подали виду, но после того, как мы заправились и он уехал, он посмотрел в зеркало заднего вида, увидел, что мы с ним сделали, и отчаянно вцепился в свои волосы, чтобы убрать их. Мы въезжали все глубже и глубже в то, что мы считали захолустьем. Я действительно начинал становиться параноиком, и мой страх был заразителен. Шон пропустил поворот и сбросил скорость, чтобы сориентироваться. “Не останавливайся, Шон. Продолжай ехать, ” сказал Эйс. “Вытащи нас отсюда. Быстро, ” я ткнул Шона в затылок. Шон начал выходить из себя, потому что ему никогда не нравилось, когда мы обращались с ним как с членом команды. Он был великим певцом и автором песен, и он всегда считал себя равным нам. Внезапно машина начала сильно трястись. “О Боже, машина”, - сказал Шон, съезжая на обочину. Фургон, зашипев, остановился. Мы были на какой-то заброшенной проселочной дороге, как нам казалось, вдали от цивилизации. Шон повернулся ко мне. “У нас кончился бензин, и я не знаю, где мы находимся”, - сказал он. “Я не знаю, что тебе сказать, но, возможно, нам придется идти пешком”. Ходить? Больше похоже на бегство, подумал я. И в семидюймовых туфлях на платформе. “Ты, должно быть, издеваешься надо мной, да?” Я закричал. “Мы не можем выбраться из этой гребаной машины. Нас трахнут в задницу”. К тому времени уже стемнело. Жара становилась невыносимой. “Залезай в заднюю часть фургона и ложись”, - сказал Шон. “Я собираюсь пойти поискать какую-нибудь помощь”. Он накрыл нас одеялом, закрыл все окна и запер двери и уехал. Под этим одеялом было адски жарко, и мы потели, как свиньи, но в то же время дрожали от страха. Позже мы узнали, что Шон подстроил все это, потому что был зол на наше отношение. Он выключил зажигание, затопил двигатель, тайком прихватил упаковку пива из шести банок, обошел поворот, сел и допил пиво. Мы даже не были в глуши. Мы проезжали через новое запланированное сообщество. Когда Шон вернулся, казалось, целую вечность спустя, он сказал, что забавнее всего было видеть, как мы все четверо лежим в задней части фургона, укрытые одеялом, и ничего, кроме наших растрепанных волос, торчащих с одного конца, и наших ботинок на платформе с другого. Он начал истерически смеяться, и одна за другой наши головы высунулись из-под одеяла. “Как вам это нравится, вы, гребаные ублюдки? Каково это, когда тебя трахают?” - сказал он. |
|
|
|
Нил был очень практичным парнем, и у него сразу же появились идеи, которые помогли бы нам усовершенствовать наше сценическое шоу. Он был большим поклонником магии, поэтому однажды привел в офис фокусника, чтобы посмотреть, какие магические эффекты мы могли бы включить в шоу. Фокусник перебрал свой набор трюков, и мы отбрасывали все, пока он не добрался до огнедышащего. Эйс, Пол и я сразу же отказались. “Я попробую это”, - сказал Джин. Огнедышащий эффект был достигнут путем удержания небольшого количества топлива, такого как керосин, во рту, а затем выдувания его в открытое пламя факела. Когда Джин попробовал это в первый раз, он чуть не сжег офис дотла. Затем это стало основным элементом нашего живого выступления. Однажды я разговаривал с Нилом и полушутя сказал, что было бы круто, если бы барабаны могли левитировать прямо со сцены. Мы начали обсуждать это, и нам пришла в голову идея использовать шкив, чтобы поднять меня в воздух. Мы разработали подъемник барабана, который поднимался бы на восемь футов в воздух, используя очень ненадежную систему звеньев цепи. Они прикрутили цепи к каждому углу платформы, прикрутили барабаны к платформе, а затем соединили цепи в каждом углу с большим крюком, который был прикреплен к другой цепи. Потом они наняли четырех здоровенных роуди, чтобы они подтянули меня на шкивах. Это всегда было приключением. Бывали вечера, когда кто-то из команды был в дерьме и не подтягивался равномерно, так что барабаны съезжали набок. Много ночей цепь провисала, и весь комплект опускался на два или три фута. Этого толчка было достаточно, чтобы опрокинуть барабаны и чуть не сбросить меня с платформы. Я цепенел каждый раз, когда они заводили меня. Моя жизнь была буквально в руках этих парней, пока у нас не появилось достаточно денег, чтобы придумать гидравлическую подъемную систему, чтобы поднять меня в воздух. Но в этом и была прелесть Нила. Он был таким же мечтателем и шоуменом, как и мы, и у него хватало смелости вывести все на новый уровень. В конце концов Джойс вышла замуж за Нила, Билл выкупил ее долю в управляющей компании, и у Джойс и Нила сложился прекрасный брак. С такой замечательной командой, окружавшей нас, мы стреляли на полную катушку. И мы все были счастливы. Мы все заботились друг о друге, как могли. Джин использовал свой книжный склад ума, чтобы убедиться, что все деловые отношения идут на лад. Я справился с медосмотром. Если бы ты посмел прикоснуться к Джину, Полу или Эйсу, я бы надрал тебе задницу. Я любил этих троих парней, и они были мне так же близки, как семья, может быть, даже ближе. Я, без сомнения, был самым опасным из нас четверых, поэтому, если мы попадали в ситуацию, когда нам угрожали крутые парни из других групп или их команда, я немедленно оказывался впереди и спрашивал: “О, правда, ты собираешься на что?” И ситуация внезапно изменилась бы, потому что вы действительно не хотели идти против двадцативосьмилетнего Питера Крисса. Мне всегда нравился адреналин, и я любил битву. В те первые дни Пол сравнивал KISS с автомобилем с четырьмя колесами. Это было правдой: мы нуждались друг в друге, чтобы двигаться дальше плавно. И поначалу мы действительно двигались плавно. Мы были настоящими братьями по оружию, братьями на сцене, братьями во тьме. Все за одного и один за всех. Если кто-то из нас когда-нибудь отклонялся от этой командной работы и начинал терять голову, у нас была очень простая проверка реальности. Может быть, это произошло из-за того, что мы так часто наносили макияж. Но если кто-то выходил из себя, унижая других людей, один из нас говорил: “Вы собираетесь говорить о таком-то и таком-то? Посмотри в зеркало, а потом скажи это снова”. 10 октября 1973 года мы отправились в студию Bell Sound Studios, чтобы записать наш первый альбом. Мы наняли Кенни Кернера и Ричи Уайза в качестве продюсеров, что для меня было загадкой. Мы записали демо dynamite с Эдди Крамером, почему мы не использовали его? В то время я этого не знал, но Кернер и Уайз прошли долгий путь с Биллом и Нилом. Они были в группе, которая записывалась для Нила, и они продолжили продюсировать для него. Итак, они получили концерт. Мне действительно нравился Кенни, но мы с Ричи совсем не ладили. Для меня Уайз был лучшим целовальником в жопу, которого я когда-либо видел. “Ты прав, Джин”. “Ты прав, Пол”. Это было тошнотворно. Я вкладывал все свое сердце и душу во все, что играл на этих сессиях. Уоррен Дьюи, инженер, и я перебрали сотни малых барабанов, чтобы попытаться получить действительно мощный звук барабана. Когда я закончил записывать барабанные дорожки, я ушел — моя роль была выполнена, если только мне не нужно было спеть песню или сыграть гармонию. Но когда я пришел на прослушивание, я был ошеломлен. Задача Кернера и Уайза состояла в том, чтобы запечатлеть энергию живого шоу на виниле, но ее там не было. Между этими канавками не было яиц. Я думаю, было нереалистично ожидать иного, потому что Кернер и Уайз были слишком старой закалки. Они заставляли нас звучать как поп-группу. Я ненавидел то, как они микшировали барабаны. На мой вкус, у них были отличные, замечательные песни — даже шедевры, — и они заставили их звучать банально. Сила, энергия и могущество нашей группы были притуплены. Мы все были действительно разочарованы. Но 1973 год был для нас поистине монументальным годом. И мы собирались заявить об этом первым концертом нашей новой эры. Мы были приглашены на новогоднее шоу в Академии музыки, на разогреве у Blue Oyster Cult, Teenage Lust и Iggy and the Stooges. В раздевалке Джин задавал тон. “Давай убьем их сегодня вечером”, - сказал он своим глубоким монотонным голосом. “Как только мы закончим, никто не захочет видеть этих других парней”. Это было наше прекрасное высокомерие. Мы выступали на разогреве, но остальные участники сошли с ума, когда пришли на место и увидели загоревшуюся неоновую вывеску размером десять на четыре фута с надписью KISS. Эта вывеска стала для нас сюрпризом от Билла. Я никогда не забуду, как сидел в задней части кинотеатра перед тем, как открылись двери, и просто смотрел на эту вывеску. Увидев это, я понял, что мы обречены на славу. Но наш подъем на вершину мог легко сорваться в ту ночь. Джин зажег какую-то светящуюся бумагу и бросил ее в толпу, и, к сожалению, она попала ребенку в глаз. Это был крупный судебный процесс, который должен был состояться, и Билл мог потерять весь свой бизнес. Но мы были такими изобретательными мошенниками. Билл провел парня за кулисы после шоу, и мы попросили его попозировать с нами для фотографии, а затем Билл подарил ему пожизненный пропуск в Академию музыки. |
|
|
|
Он также поддерживал мир между нами. Каждый из нас проводил много времени наедине с Шоном, и он знал, на какие кнопки нажимать для каждого парня. Он помог мне справиться с моим характером, он помог Джину поработать над своим отношением. У Джина была покровительственная манера разговаривать с остальными из нас, почти как если бы он снова преподавал в шестом классе, что он делал много лет назад. Шон увидел, что у Пола появилось высокомерие рок-звезды по отношению к нему задолго до того, как мы выпустили наш первый альбом. Это разозлило бы Эйса, поэтому Шону пришлось быть как рефери и все время поддерживать мир. Но когда пришло время получить честную обратную связь, мы положились на Шона. Он бы рассказал все так, как оно было. Он никогда не морочил нам голову. Я очень сблизился с Шон, или Шоной, как я ее называл, когда она была в драге. Сначала я немного стеснялся его, потому что я был мачо из Бруклина - Боже упаси, чтобы я общался с педиком, не говоря уже о трансвестите. Он показал нам фотографии, и ему было жарко, когда он был одет по полной программе. Но мало-помалу мы сблизились, и Шон любил водить меня во все гей-клубы в районе мясокомбината города. Однажды он повел меня в клуб, и мы зашли в заднюю комнату, а там был голый парень, стоящий на четвереньках. Этот другой парень смазал его, а потом засадил кулаком ему в задницу по самый локоть. “Добро пожаловать в клуб кулачных ублюдков”, - сказал Шон. “Эй, мне пора идти”, - сказал я Шону. Я вылетел оттуда в мгновение ока. Я никогда не забуду эту сцену до самой своей смерти. Иногда Шон заходил слишком далеко в моем присутствии. Он хватал меня за задницу или за член и переворачивал меня. Я должен был гоняться за ним повсюду, бороться с ним и валить его на землю. Билл мог сделать то же самое, как мы потом узнали. Мы были на вечеринке в клубе, и я был в ванной, и я чувствовал, как чья-то рука скользит по моей заднице сзади, и я слышал: “О, какая у тебя милая задница”. Это был Билл. “Убирайся отсюда на хрен”, - сказал я. “У тебя самый милый маленький туалет. Я просто люблю твою задницу”, - настаивал он. Но Билл был так мил с ним, что это просто казалось игривым. К сожалению, Шон так и не получил по заслугам за то, что превратил нас в суперзвезд. Если вы послушаете Джина или Пола, они были движущими силами нашего успеха, а Шон, возможно, помогал с переездом сюда или туда. Но Шон был там с самого начала и приложил руку ко всему, что мы создавали, от наших персонажей до нашего гардероба и постановки. Он даже внес свой вклад в песни. Вклад Билла также сводится к минимуму в ревизионистской истории Джина и Пола. Билл помог нам воплотить в жизнь концепцию "Битлз" о четырех суперзвездах, к которым мы инстинктивно стремились. Он относился к каждому из нас как к особенному и уделял каждому из нас свое безраздельное внимание. Билл считал, что каждый из нас в группе должен получать равную долю доходов, независимо от того, кто что писал, в отличие от the Beatles. Мы все были на сцене по два часа за ночь, и я бил по своим барабанам как ублюдок, а ты играл на своем басу, а потом, когда мы снова переоделись, ты надел "Ролекс" от Тиффани, а я получил гребаный "Сейко"? Я так не думаю. Он знал, что неравное распределение денег просто приведет к хаосу, особенно когда вы - группа, которая собирается с нуля, выдвигает оригинальные идеи и концепции и борется со всем дерьмом, которое встает у вас на пути. Вам нужно было какое-то подобие равенства, и Билл знал, что это будет через равное распределение денег. Я был полностью доволен этим соглашением. Все это было великолепно. Мы хорошо проводили время вместе — мы были четырьмя братьями в группе. Я ничего так не хотел, как этого чувства единства, быть частью группы. Я не хотел руководить группой. Я просто хотел быть равным винтиком. Я помню, как однажды вечером Джин набросился на меня в своей обычной покровительственной манере по какому-то поводу, и мы начали яростно спорить, и я повернулся к нему и сказал: “Вот в чем ирония. Ты учился в колледже, ты надрывал задницу в школе, потом ты преподавал в школе. У вас есть все эти знания. И я никогда не заканчивал среднюю школу, я вырос на улице, но, несмотря на все твои обширные знания, сегодня вечером, когда нам заплатят, я зарабатываю то же самое, что и ты. Так что иди на хуй”. Он тут же заткнулся: после этого он ничего не мог сказать. В этом была красота видения Билла. По-своему Билл также поднял нашу самооценку до стратосферы. Он поощрял нас выражать свои чувства и никогда не заставлял нас чувствовать себя маленькими или глупыми из-за того, что мы ими делимся. Он был отличным образцом для подражания для нас, особенно для меня. Иногда он брал нас к себе за город и готовил свой знаменитый завтрак "Аукойн" — яичницу-болтунью с экстрактом ванили и другими экзотическими специями. На вкус это было дерьмово, но я съел это: я не хотел ранить его чувства. У кого был менеджер, который готовил для них? Билл был для меня наставником. Он помог превратить меня в джентльмена. Он научил меня этикету. Он заставлял меня одеваться, а потом водил в действительно хороший ресторан и показывал, какими столовыми приборами пользоваться, какое вино заказывать, какая еда к какому вину подходит. Потом мы ходили по магазинам, и он пытался увлечь меня мокасинами от Gucci и дорогими часами, но я бы никогда не надел Gucci. Билл знал, насколько я неуверен в себе и что скоро я буду на виду у всего мира. Он хотел, чтобы мне было комфортно в этой роли. Билл видел, что Джин и Пол будут придираться ко мне, потому что я не был таким образованным, как они, и что это ранило мое сердце, поэтому он помогал мне пополнять словарный запас. Билл знал, что моя реакция как крутого парня на Джина и Пола была всего лишь прикрытием. В глубине души он знал, что у меня золотое сердце и что я действительно хороший ребенок. Я думаю, что он действительно любил меня. Я знаю, что любил его. Как и Шон, Билл был таким позитивным и проницательным. Он ничего не делал по наитию, как сделал бы я. Все, что он придумывал, было больше и лучше, чем то, что сделала бы любая другая группа. Он не стал бы отвергать никаких идей. “Ты хочешь пролететь над аудиторией? Почему бы и нет? Будь Мэри Поппинс”. Это никогда не было “Нет, ты не можешь”. В мозгу Билла Аукойна не было ничего, что мы не могли бы попробовать или сделать. Итак, Билл и Шон добавили отличные завершающие штрихи к довольно грубому холсту, который им был представлен. И они оба сделали это с классом, стилем и щегольством. Вдобавок ко всему, у нас был самый сумасшедший президент звукозаписывающей компании в округе. Нил Богарт был последним Барнумом и Бейли рок-н-ролла. Он преуспевал в зрелищности и готов был потратить сто долларов, чтобы заработать один доллар. Нил был шоуменом. Вам просто нужно было посмотреть на то, что он продолжал делать. Помимо подписания контракта с нами, он привел The Village People, Parliament/Funkadelic и Донну Саммер к суперзвездам. |
|
|
|
Джин и Пол никогда не вытаскивали свои члены наружу. На самом деле, у Джина была особенность никогда не раздеваться перед нами. Он никогда не принимал душ с нами после шоу. Полу было все равно, но он не был таким эксгибиционистом, как мы с Эйсом. Может быть, это потому, что Пол и Джин заняли далекое третье и четвертое места после Эйса и меня, когда мы устроили соревнование, у кого самый большой член. Мой был самым длинным, у Эйса - самым толстым, а потом Пол и Джин сильно отстали. Они на самом деле назвали мой член. Они назвали это Спойлером, вероятно, потому, что, как только женщина получит меня, она будет избалована навсегда. Когда я пишу об этом сейчас, будучи шестидесятишестилетним мужчиной, все это кажется таким глупым. О чем, черт возьми, я думал? Но мы были молоды, и это было весело, и в то время всем это нравилось. Эйс и я были достаточно умны, чтобы не обнажать свои члены перед Биллом или Шоном. Может быть, потому, что они могли снять их на видео. Одним из замечательных нововведений Билла и Шона, когда мы тренировались в этом лофте, было снимать наши выступления на видео, проигрывать их нам и критиковать нас, как если бы они были футбольными тренерами, разбирающими пьесы. Билл немного занимался режиссурой на телевидении, и ему действительно нравились визуальные аспекты шоу. Итак, Шон устанавливал две камеры по обе стороны от нас, мы выходили на сцену в полном костюме и гриме и репетировали часами, а он снимал это на видео. Когда мы заканчивали, мы просматривали всю пленку, и Шон читал нам лекцию. “Пол, ты видишь, когда ты это делаешь? Это полный пиздец. Не делай этого больше. Не открывай там свой рот.” Или: “Питер, ты видишь, когда делаешь это с палочками? Мне это нравится. Держи это там.” Мы бы исключили все, что было не круто, и сохранили бы то, что было здорово. Возможно, это выглядело спонтанно, но в нашей группе каждое маленькое движение было спланировано. Шон понимал и любил театральность. Мы только что разработали наших сценических персонажей с помощью грима, но Шон позаботился о том, чтобы мы оставались в образе на протяжении всего шоу. Шон действительно работал с Джином, чтобы полностью развить свою демоническую ипостась. Однажды Джин показал Шону свой потрясающий язык, чтобы быть несносным, и Шон заявил, что на него снизошло озарение прямо тогда и там. Джин должен быть монстром на протяжении всего шоу. Поэтому они работали над тем, чтобы ходить как монстр и не отклоняться от этого персонажа. Всякий раз, когда Джин выходил из себя, Шон доставал свой свисток, дул в него и останавливал репетицию. Мне тоже ничего не сходило с рук. То же самое относилось к Полу и Эйсу. Однако Шону не нужно было много делать, чтобы убедиться, что Эйс постоянно ведет себя как космический кадет. Что пугает, так это то, что чем больше мы вживались в наши роли и грим, тем больше мы на самом деле становились нашими альтер-эго. Как только мы отказались от женских теней для век, подводки для глаз и губной помады и фактически создали этих четырех персонажей с полным театральным гримом, мы превратились в разные сущности. Джин превратился прямо в демона. Этого маленького мальчика-хасида нигде не было видно, когда Демон завладел мозгом Джина. Он плевал прямо в лица нашим роуди. Просто расхаживая в этих туфлях на платформе, которые увеличивали его естественный рост, он излучал угрозу. Люди буквально съеживались от страха, когда он приближался. Особенно когда он высунул этот язык. Его язык был таким длинным, что ходили слухи, что он был косметически увеличен. С языком, мелькающим во рту, он был похож на какую-то демоническую ящерицу. Джин однажды сказал мне, что если бы он мог постоянно краситься и никогда не выходить из этого образа, он бы это сделал. Пол в буквальном смысле стал бы Звездой. Та-да! Эта пухленькая малышка из Квинса стала Лайзой Миннелли, Родом Стюартом, Миком Джаггером, и все они сияли в одном лице. Он знал, что может заполучить любую женщину, какую захочет. У него очень женственные руки, но на сцене он использовал бы их как свенгали. Подобно Дракуле, он жестикулировал девушке в зале, как будто командовал ею. Он драматично хватался за лицо, шел по краю сцены и смотрел на людей сверху вниз, как будто они были ничем, потому что он был Звездой. А потом на него падал белый свет, и я видел, что его мозг бурлил, потому что все говорило: “Посмотри на меня! Посмотри на меня!” Эйс был настоящим космонавтом, парнем, который спотыкался и падал сам, потому что никогда не мог полностью приспособиться к земной гравитации. Он действительно говорил это нам, и даже не тогда, когда был в костюме! Когда я нанес этот кошачий макияж, я действительно преобразился. Забудь о Питере Крискуоле, парне из Бруклина. Его не существовало. Я верил, что я супергерой, самый культовый кот из всех кошек, сидящий там, наверху, и наблюдающий за своей добычей. Я был мерзким маленьким уличным котом, готовым схватить все, что захочу. Не подходи ко мне слишком близко, потому что я могу просто напасть. Это было безумное отключение питания. Я почувствовал себя выше. Мои руки почувствовали себя сильнее. Я действительно превратился в этот источник энергии. Я не мог достаточно сильно ударить по своим барабанам. Было почти страшно чувствовать такую мощь. Шон питался этой энергией. Я помню так много раз на репетициях, когда Шон кричал мне в лицо, чтобы я убрал эти барабаны, сломал этих ублюдков. Это было почти по-военному: все, что мы делали на сцене, было направлено на уничтожение. Когда мы открывали концерты, нашей целью было убить так сильно, чтобы хедлайнеры не захотели выступать после нас. Шон помог нам развить этот животный инстинкт, и все это началось с барабанов. Другим парням приходилось не отставать от меня, играя со скоростью пятьдесят миллионов миль в час. Шон работал с нами 24/7. Он был похож на одержимого сержанта-инструктора. Когда мы входили в репетиционный зал и все вместе поднимались на сцену, он вставал перед нами, и казалось, что он руководит самым большим оркестром в мире, он был так увлечен этим. Тогда я был никем, но когда я был рядом с Шоном, я чувствовал себя членом королевской семьи, как будто я был величайшим барабанщиком в мире. И Шон, и Билл инстинктивно понимали, что важно относиться ко всем нам как к звездам, и они абсолютно это делали. Шон тоже защищал нас. “Я убью любое гребаное тело, которое прикоснется к вам четверым”, - сказал он нам. “Я перережу им гребаное горло от уха до уха. Вы мои малыши”. Шон тоже был крутым ублюдком, и если бы ему пришлось стать немного круче и показать свою мясницкую сторону, чтобы защитить нас, он бы сделал такое лицо, которое напугало бы до чертиков любого, кто попытался бы нас облапошить. |
|
|
|
ГЛАВА ПЯТАЯ Мы были в середине игры, когда Пол начал чесать в затылке. Это было все, что нужно было увидеть Шону Делани. Он дунул в свисток и остановил репетицию. “Ты не можешь выглядеть как рок-звезда и чесать в затылке”, - рявкнул Шон. “Но у меня голова чешется от краски, которую ты использовал”, - надулся Пол. “Что я должен делать?” Шон подошел к Полу. “Сделай из этого ход”, - сказал он. И он взял гитару Пола и перекинул ремень через плечо. “Забрось гитару за спину”, - драматично продемонстрировал он. “Тогда возьми обе свои руки и просто разорви кожу головы, как будто она была в огне. Затем поднимите руки в воздух и идите вперед, как какая-нибудь модель красоты”. Шон очень точно продемонстрировал модель, идущую по подиуму. И родился первый фирменный сценический ход Пола. Шон Делани был, по моей оценке, пятым участником KISS. Он был чрезвычайно талантливой творческой силой. Он писал замечательные песни. У него был голос, за который можно было умереть. У него были талант и стиль. Он был великим танцором. Он знал театр. Он работал с Теннесси Уильямсом. В свободное время он был трансвеститом. И он был постоянным любовником нашего менеджера Билла Аукойна. Мы не знали, что Билл гей, когда впервые встретились с ним. В те дни, особенно если вы занимались музыкальной стороной бизнеса, вам приходилось оставаться в тени. Но как только Билл стал нашим менеджером, он пригласил Шона, чтобы усовершенствовать и расширить нашу игру. Это еще мягко сказано. Билл познакомился с Шоном в баре в Ист-Виллидж, когда Шон собирал гей-группу под названием Manhole. По какой-то причине этот проект провалился, и все, с чем остался Шон, - это серьги в его сосках. Потеря музыкального мира стала нашим приобретением. Он идеально подходил нам, разносторонне одаренный музыкант, который знал, как создать образ и донести его до слушателей. В тот момент он был намного, намного впереди нас. Первое, что сделал Шон, это убедил нас покрасить волосы в иссиня-черный цвет. “Вы - группа. У всех вас должны быть волосы одного цвета. И сине-черный цвет действительно будет выделяться на фоне белого макияжа”, - сказал Шон. Он отвел всех нас в квартиру одного из своих друзей-геев в Деревне. Одного за другим он покрасил наши волосы в ванне. Когда мы закончили, квартира была в руинах, но мы чувствовали себя великолепно. Мы вышли на Восьмую улицу, и все смотрели на нас. Кто когда-либо видел группу, где цвет волос у всех четырех парней был абсолютно одинаковым? Шон хотел одеть нас в золото и черное, но золото меняет цвет при освещении, поэтому мы сменили его на серебристо-черный. И черный цвет, конечно же, был бы кожаным. Раньше мы носили ошейники для собак с шипами, которые покупали в зоомагазинах, но Шон повел нас в "Сундук удовольствий", магазин одежды S &M в деревне, где было много клиентов-геев. Вот где мы купили тяжелые кожаные ошейники для собак с шипами, браслеты и кожаные жилеты, кожаные петушиные сумки с шипами и цепи. Пол в то время был пухленьким, и Шон знал, что толстой рок-звезды быть не может, поэтому он попросил владельца the Pleasure Chest разработать корсет на шнуровке, чтобы втиснуть в него ручки Пола. Пол надевал это кожаное приспособление, а мы заходили за него и туго затягивали шнурки. Затем Шон начал работать над нашими сценическими движениями. Он привел нас на чердак в Чайнатауне, где раньше репетировала его старая группа. Пол оказал наибольшее сопротивление. Они вдвоем сражались несколько часов. “Я не могу так двигаться — я плохо выгляжу”, - говорил Пол. “Конечно, хочешь”, - отвечал Шон. “Поджми губы еще немного. Это сведет девочек с ума”. Нам пришлось отказаться от сложной хореографии, потому что Шон сделал наши туфли на платформе выше. Теперь они были более полуметра высотой, и ребята продолжали падать, поэтому он научил их, как выполнять прыжки с парашютом, а когда это не сработало, он научил их, как сделать так, чтобы падения выглядели как часть шоу, и как незаметно подбирать друг друга. Сначала мы хотели, чтобы Шон пригласил профессионального хореографа, поэтому он нашел известного гея, который работал на Бродвее. Парень ничего не знал, поэтому вмешался Шон. Его движения сразили парня наповал. Мы сами придумали несколько отличных ходов, но ребята даже не осознавали, что они их делают. Эйс лежал боком, расставив ноги, затем Джин подходил и ставил свою ногу между ног Эйса, а затем Пол садился сзади, и они все вместе вращались. Шон сразу понял, что это был динамичный ход, и он даже назвал его, по-моему, KISS Swerve. Шон сказал, что это было физическое воплощение музыкально заряженного оргазма. Эти движения были сделаны не только для эстетики. Иногда Эйс так напивался, что терял сознание во время исполнения соло. Джин и Пол видели, как это происходит, и быстро перепрыгивали через него, делали небольшое движение и, в конце концов, поднимали его. Мне было трудно играть и сохранять невозмутимое выражение лица: я не мог поверить, что им все сходило с рук, делая обморок Эйса частью представления. Сексуальный элемент сценического шоу не остался незамеченным автором из журнала Mandate, журнала для геев, который дал нам один из наших первых положительных отзывов. Парень сказал, что Пол “би-модулирует би-сексуальность” на сцене, и Пол был расстроен. Но чего он ожидал? Раньше он делал движение, когда надевал красный пояс с подвязками, как стриптизер, подходил к краю сцены и выставлял ногу. Все в зале, как мужчины, так и женщины, ухватились бы за это. Ему это нравилось — он не мог дождаться этого момента. Сексуальность Пола стала предметом спекуляций даже для нас, ребят из группы. Пол всегда любил рисовать каракули. И он нарисовал лучшие члены во вселенной: он мог бы получить работу в гей-порнографическом журнале. У него были опущены вены, у него были просто идеальные яйца. Эйс сказал бы: “Ты должен сосать член, чтобы так хорошо рисовать член”. Джин просто сидел там и ничего не говорил, только улыбался, как бы говоря: ”Ты думаешь?" Конечно, одной из причин, по которой Пол рисовал такие идеальные пенисы, было то, что его окружали отличные модели для работы. Тогда мы были молодыми сумасшедшими парнями, и мы с Эйсом прославились тем, что без промедления вытаскивали свои члены. Потом мы хватали друг друга за члены. Это не было сексуальным, просто глупое подростковое дурачество. Иногда мы делали это, чтобы спровоцировать Джина. Мы накладывали макияж, у меня был огромный стояк, и я спускал штаны, подходил к Джину, когда он наносил макияж, и клал свой стояк ему на плечо. Затем Эйс проделывал то же самое с другим плечом. Джин кричал, выходил из себя и орал: “Отвали от меня на хрен!” Но он понял шутку. “Иди к Полу”, - говорил он. Когда мы делали это с Полом, он съеживался. |
|
|
|
Наконец-то мы назначили концерт на 10 августа в бальном зале отеля Diplomat на Манхэттене, который, несмотря на то, что был грязной дырой, был очень классным местом для выступлений. Так что я был немного успокоен. В ночь шоу Пол и Джин сделали для меня кое-что действительно приятное. Они арендовали коричневый лимузин "Мерседес", чтобы отвезти нас на шоу, чтобы я чувствовал себя звездой, выходящей на сцену. Они надеялись, что это изменит мое настроение. Ну, это сработало на пару минут. Но потом все начали загружаться в лимузин. Вместо того, чтобы быть только вчетвером, там была Лидия, звукорежиссер, несколько друзей, а затем роуди положили часть нашего оборудования в багажник и втиснулись внутрь. Внезапно лимузин превратился в такси. Я пришел в ярость. “Мы собираемся остановиться перед этим местом, и все эти люди выйдут из лимузина, как будто это цирковая машина? Это не круто”. Но когда мы добрались до входа в отель, тротуар был пуст! Там не было никого, для кого можно было бы сделать вход. Джин продвигал это шоу и принял мудрое решение поместить нас в средний слот, хотя группы, которые открывались и закрывались, были намного популярнее, чем мы в то время. Многие люди ушли бы до того, как последняя группа отправилась бы куда-нибудь еще, так что это был хитрый ход. Мы готовились к выступлению, и я увидел парня постарше, стоящего рядом с моими сестрами впереди, возле сцены. Он собирался уходить до того, как мы сыграли, но он был заинтригован тем, что девушки рядом с ним были одеты в самодельные футболки KISS, поэтому он завязал с ними разговор - и моя сестра Донна сказала этому парню, что мы самая невероятная группа в мире. Поэтому он решил остаться. Этим джентльменом был Билл Аукойн, и он продолжал руководить нами, превратив нас во всемирную суперзвезду. Конечно, мы не знали, что Билл был в аудитории в тот вечер. Джин неустанно рассылал приглашения сотням людей, так или иначе связанных с музыкальной индустрией, в надежде, что кто-нибудь из них придет к нам и решит управлять нами. В тот вечер Билл действительно пришел, и после шоу он договорился встретиться с Джином и Полом позже на той же неделе. В тот день мне позвонил Джин, когда они были в офисе Аукойна. “Этот парень великолепен, он должен управлять нами”, - сказал Джин. “Он мог бы заключить с нами контракт на запись”. “Вероятно, он просто еще один мудак, который обещает сделать нас богатыми и знаменитыми”, - сказал я. “Нет, нет, он не такой, как ты думаешь”, - сказал Джин. Он сказал мне, что у Аукойна было музыкальное шоу по телевизору под названием Flipside. Я вспомнил, что однажды видел Джона Леннона на том шоу, и подумал, что, возможно, этот парень просто может быть настоящим. “На самом деле, он говорит, что если он не сможет заключить с нами контракт на запись в течение шести месяцев, он уйдет отсюда”, - сказал Джин. Он уговаривал меня пойти встретиться с Биллом. Несколько дней спустя я поехал на своей "Веге" в город и встретился с Биллом в его офисе. Я был в своей позе мудреца, не выказывая никаких эмоций, но я был действительно впечатлен. Билл был невероятно милым, с мягким голосом, дотошным и очень, очень умным. Я покинул этот офис, зная, что это все. Я не признался ребятам, что на самом деле немного доставил им неприятности из-за этого, но я был взволнован. Последующие недели только подтвердили, какое замечательное решение мы приняли. Билл был замечательным человеком. В отличие от большинства людей в музыкальной индустрии, он был чувствительным и сентиментальным. На самом деле, я подписал наш контракт ручкой, которую нашел в канаве по дороге в его офис, и он сохранил эту ручку и вставил ее в рамку! Когда мы познакомились с Биллом поближе, то увидели, что у него есть артистическая восприимчивость. Он был классным. Он был одет безукоризненно. Он действительно казался тем парнем, у которого были знания и средства, чтобы сделать нас знаменитыми. Первым советом Билла нам было то, что мы должны выполнить наши ранее сделанные заказы в Ковентри в Квинсе. Затем нам было приказано больше нигде не играть. Он также сказал нам, что в конце лета мы собираемся выступить с концертом для крупного игрока в музыке, который основывает свой собственный звукозаписывающий лейбл. Итак, всего через несколько недель после подписания контракта с Биллом мы собирались на прослушивание к Нилу в небольшую танцевальную студию в центре города. У Билла была партнерша по имени Джойс Биавиц, очень милая девушка, которая постоянно приставала к Нилу, чтобы он пришел к нам. За несколько дней до даты Билл и Джойс раскручивали прослушивание, рассказывая нам, насколько это будет важно для нашей карьеры. Мы нарядились так, как будто собирались играть в клубе, и установили наше оборудование в этой маленькой репетиционной комнате. Билл поставил несколько стульев для Нила и пары человек со своего лейбла. Мы выключили весь свет перед началом, а потом включили его, и начался настоящий ад. Они, наверное, слышали нас в Джерси. После первой песни реакции не последовало, поэтому Джин спустился с импровизированной сцены, подошел к Нилу, схватил его за руки и заставил хлопать, точно так же, как он делал в the Daisy. Затем, во время “Пожарной части”, Пол проделал свой обычный трюк. Он подбежал к Нилу с чем-то похожим на ведро воды в старом красном пожарном ведре и выплеснул его Нилу в лицо. Но в ведре было конфетти, а не вода. И Нил начал истерически смеяться. Когда мы закончили, Нил, казалось, был в полном шоке. Но я заметила, что Джойс обнимала Нила, который был женатым мужчиной, и они выглядели довольно дружелюбно. “Я сам себя не слышу, вы, ребята, так громко играете”, - сказал нам Нил. “Но Джойс была права, вы, ребята, совершенно не похожи на всех остальных. Я, конечно, не ожидал этого”. Несколько дней спустя Билл позвал нас в свой офис. “Нилу нравится эта группа. Он хочет, чтобы вы, ребята, первыми подписали контракт с ”Касабланкой"." Я не мог дождаться возвращения домой, чтобы сказать Лидии и моей матери, что у меня снова контракт на запись. Мы знали, что уже в пути. За нами стояли два дикаря, Билл и Нил, парни, которые сделали бы все, чтобы сорвать представление. Парни, которые не думали нестандартно: они, блядь, разбили стандарты вдребезги. Но чего мы не знали и что поразило бы здравомыслящих Джина и Пола, так это того, что наше будущее теперь было в руках двух мужчин, которые через несколько лет оба станут главными наркоманами кокаина.
|
|
|
|
Однажды вечером мы собирались продолжить, но перед тем, как уйти из офиса, я сказал: “Давайте выйдем и представим, что это Мэдисон-сквер-Гарден, и мы собираемся раскачать дом, потому что мы лучшие!” Я сказал это, потому что в глубине души знал, что однажды мы будем играть в Саду. И это стало нашей мантрой. Независимо от того, в каком туалете мы играли, мы говорили: “Давайте выйдем, как будто это Мэдисон-сквер-Гарден”. И было невозможно остановить четырех парней, которые обладали этой невероятно позитивной энергией. Джин прыгал в аудиторию, хватал людей наугад и заставлял их хлопать в ладоши в такт музыке. Для этого потребовалось несколько серьезных усилий. Он подходил к огромным, устрашающего вида парням и заставлял их хлопать. Я был убежден, что однажды ночью он будет сбит с ног, потому что то, что он сделал, было таким унизительным. Но этого так и не произошло. И после каждого шоу я был в восторге. В то время мы справлялись сами. Когда у нас намечался концерт, Джин печатал несколько брошюр на работе, а затем мы делили город и развешивали их везде, где люди могли их видеть. Мы были группой братьев, все думали одинаково, все двигались в одном направлении. Что было в нас тогда замечательного, так это то, что мы были такими непредубежденными. Ты хочешь надеть нейлоновые чулки? Конечно, никаких проблем. Ты хочешь нанести жирную краску? Отлично. Ты собираешься надеть платье? Здорово. Все, что нам нужно было сделать, чтобы добиться этого, мы все были готовы сделать. Теперь нам предстояло поработать над нашими образами. Андрогинность тогда была действительно популярна, с такими парнями, как Боуи, и даже с группой моего друга Джерри, the New York Dolls. Так что сначала мы просто одевались в драг и пользовались женским макияжем. Это была катастрофа. Джин выглядел как старый трансвестит в светлом парике и с помадой на губах. Эйс выглядел точь-в-точь как Ширли Маклейн. Пол тогда был немного коренастым, так что выглядел как какая-нибудь проститутка, работающая на углу Бауэри и Деланси. Я был тощим маленьким ублюдком, поэтому мне сходило с рук переодевание в женскую одежду, но в конце концов мы были не такими милыми, как Dolls. На самом деле, мы все выглядели как плохие трансвеститы. Именно тогда мы поняли, что должны придумать что-то такое, чего больше ни у кого не было. Прозрение от ПОЦЕЛУЯ произошло в ту ночь, когда мы пошли в Мэдисон-сквер-Гарден посмотреть игру Элиса Купера. Элис и его группа вышли на сцену, и Эйс с Полом пробежали весь путь до передней части сцены, как фанатки. Мы с Джином сидели на своих стульях сзади, но Элис произвел на нас одинаковое впечатление. Это был удивительный театр. Элис был в полном гриме, и дети в зале сходили с ума из-за этого парня, который вышел с огромной змеей и повис на сцене. Мы вчетвером собрались вместе после концерта, и все это начало доходить до нас. Мы хотели остроумия "Битлз", такого же веселья в сочетании с высоким уровнем креативности. Но мы хотели быть жестче "Битлз" — больше похожи на "Стоунз", но не совсем на "Стоунз". Мы боролись за то, чтобы быть в некотором смысле более бандитскими, более жесткими, почти байкерскими, не связывайтесь с нами. После того концерта я забыл, кто это сказал, но кто-то сказал: “Что, если у нас будет четыре Элиса Купера?” Элис была главной достопримечательностью и единственным в гриме в его группе. Но что, если вся группа была накрашена, и макияж каждого парня выражал какой-то аспект его личности? Итак, Элис вдохновил нас перейти от кричащего макияжа, который использовали Dolls, к более театральному макияжу в стиле Кабуки. Мало-помалу мы начали приносить на репетиции крем для обуви, белую помаду и другие элементы грима. Теперь мы использовали грим, чтобы каждый из нас создал уникального персонажа. Джин любил фильмы ужасов, поэтому он стал Демоном, воплощением зла. Поли всегда был звездой, так что он должен был быть Звездным ребенком. Эйс определенно был космическим кадетом, следовательно, космонавтом. Однажды ночью ко мне пришел мой персонаж - Человек-кошка. Я разрабатывала один из своих сценических костюмов дома. Я делал наброски и курил косяк, а потом просто как бы отключился и начал пялиться на черного кота моей жены, которого звали Матеус. Я понял, что у нас обоих много общих черт характера. Мы оба были дикими, независимыми, агрессивными, сильными — и в то же время мягкими, нежными, теплыми и успокаивающими одновременно. Я любил кошек. Я обнаружил, что они самые мистические, загадочные животные на планете. Они либо любили тебя, либо выцарапали тебе глаза. И, как и у меня, у них было девять жизней. Так что стать кошкой для меня было несложно. Я вернул идею ребятам, и им это понравилось. К марту 1973 года пришло время записать демо-кассету. Благодаря связям Джина и Пола мы собирались записываться в Electric Lady, что было действительно захватывающе для меня, но еще лучше то, что Эдди Крамер, старый продюсер Хендрикса, собирался быть за бортом. Это было действительно тяжело для меня. Он был известен великолепным звучанием барабанов и гитар на своих пластинках. Я не мог уснуть ночью перед сеансами, мне так хотелось приступить к работе. За один день мы записали три песни: “Strutter”, “Deuce” и песню под названием “Black Diamond”. К тому времени, когда мы были готовы взяться за “Black Diamond”, Эдди уже слышал, как я пою гармонии на других треках, и я думаю, ему понравился мой скрипучий голос. “Black Diamond” была песней, написанной Полом, и он спел первый дубль. Эдди стоял за пультом, слушая воспроизведение, и я сказал: “Чувак, я мог бы спеть все дерьмо из этой песни”. «Действительно?» сказал он со своим сильным британским акцентом. “Ну, давай, приятель, попробуй”. Я пошел в студию и распоясался. ”Зарабатываю на жизнь на улице..." Я убил его. Эдди это нравилось. “Почему бы нам не попросить Питера спеть это? Эта песня была создана для него”, - сказал он. “Это звучало довольно неплохо”, - признал Пол. Я вложил в эту песню все, что у меня когда-либо было, потому что я так долго ждал этого волшебного момента в Electric Lady. Так что у меня наконец-то был ведущий вокал в полном моем распоряжении. Когда я вернулся домой в тот вечер, я проигрывал демо-запись двадцать четыре часа в сутки в течение нескольких недель, я так гордился этим. Я принес его своей маме, которая всегда была моим самым доверенным критиком моей музыки. “Детка, вот оно. Это твой прорыв”, - сказала она. “У этой группы это есть”. Казалось, все встает на свои места. У нас было горячее демо; мы выступали в регионе. Но нам нужен был менеджмент, который помог бы нам заключить контракт на запись. К лету 1973 года я снова начал нервничать. Я все еще играл по выходным с Infiniti, делал каверы, и у них было больше концертов, чем у KISS. Поэтому я снова начал жаловаться. Я много путешествовал по музыкальным дорогам Нью-Йорка, и, за исключением Эйса, который когда-то играл на Purple Onion, у других ребят не было такого опыта. |
|
|
|
С Эйсом в группе мы были намного более уравновешенными. Оказалось, что он даже не был азиатом: он был немецкого происхождения. Он был белой вороной в своей семье, руководил бандой в Бронксе под названием Ducky Boys. Будучи из Бруклина, я не знал, насколько крутой может быть банда, специализирующаяся на использовании рогаток. Но, по крайней мере, у него было подобие беспризорника, и я обнаружил, что у нас много общего. С ним было весело, у него было отличное чувство юмора, и он любил веселиться. Я никогда не встречал парня, который любил бы пиво так сильно, как Эйс, и мог бы выпить его тонну. Он просто любил повеселиться и рассказывать анекдоты своим странным высоким голосом. Возможно, вся эта выпивка способствовала необычным убеждениям Эйса. Он был убежден, что инопланетяне колонизировали эту планету, и он был одним из них. На самом деле он работал над радио, чтобы поддерживать связь со своей родной планетой — по крайней мере, так он нам сказал. Он верил в призраков, карму и счастливые числа, которые в сумме составляли двадцать семь. А еще у него было гигантское эго. Возможно, его вера в то, что он был подарком пришельцев этой планете, заставила его думать, что он выше физического труда, но я просто думаю, что он был чертовски ленив. Когда мы начинали играть в городе, он придумывал любой предлог, чтобы выгрузить оборудование. Он отодвигал свой усилитель на несколько футов, а затем говорил: “Керли, я не могу работать, я вывихнул руку”. Или: “Керли, у меня проблемы с дыханием. У меня кружится голова.” Все были близки к Эйсу. Большинство гитаристов - примадонны: они просто хотят подойти, подключиться и играть. Но Эйс поднял это на новый уровень. Однако он не был ленив, когда дело доходило до отбивания мяса. При каждом удобном случае он дрочил. Мы загружались, а Эйс стоял в углу, потому что было слишком холодно, и он не хотел поранить руки. Поэтому он согревал их, вытаскивая свой огромный член и дроча. Однажды мы уезжали с концерта в нашем переоборудованном молоковозе. Пол вставал за руль и вел машину. Джин сидел бы с дробовиком, а мы с Эйсом были бы сзади со всем снаряжением. Мы все дрожали в своих пальто и вдруг услышали знакомый звук пощечины. Мы оглянулись и увидели, что Эйс сидит на одном из усилителей и дрочит. Единственный раз, когда у Эйса была законная причина не загружать оборудование, был, когда мы хранили наше снаряжение в подвале матери Джина в Квинсе. Какое-то время мы хранили там наше оборудование, но мать Джина не пускала нас с Эйсом в дом, потому что мы были язычниками. Может быть, это было потому, что мы были не только язычниками, но и отчасти немцами. Она даже не пустила Пола в дом, потому что он был немецким евреем. Дождь, снег, слякоть, буря - это не имело значения, мы не могли войти в эти порталы. Нам приходилось стоять на холоде или под дождем и передавать оборудование Джину, который затем должен был отнести все это вниз. Эйс тоже всегда насрал бы на Джина по этому поводу. Теперь, когда у нас был полный состав, нам оставалось сделать еще две вещи: придумать название и начать давать концерты. Однажды ночью Пол, Джин и я ехали в лофт и пытались придумать название для группы. Мы хотели, чтобы это было сексуально и жестко, но в то же время передавало дух рок-н-ролла. “Давайте назовем группу Fuck”, - сказал я в шутку. Ладно, это был главный итог. Но как вы дойдете до этого момента? Я упомянул, что был в группе под названием Lips. Внезапно Пол сказал: “Поцелуй”. “Убирайся нахуй отсюда”, - разозлился я. “Это ужасное анютино имя”. Я посмотрел на Джина, и в его голове, казалось, завертелись колесики. Он знал меня как облупленного. “Ну, Питер, вот и поцелуй смерти”. Хм. Он заманил меня туда со всей этой историей с мафией. Как может уличному парню не понравиться Поцелуй смерти? Итак, мы начали разбирать это на части. Прежде чем залезть к ней в штаны, ты должен поцеловать ее. Разогрейте ее, чтобы добраться до второй базы. Хороший поцелуй способствует хорошей укладке. Это сексуально, это круто, давайте согласимся с этим, подумали мы. Когда неделю спустя Эйс пришел со своим эскизом логотипа KISS, название было подтверждено на небесах. Эйс - великий артист, и его исполнение ПОЦЕЛУЯ, с двумя последними буквами в виде молний, было совершенно стервозным. И вопреки мнению некоторых людей (а позже и мнению правительства Германии), буквы S не символизировали нацистские СС. Несмотря на то, что Эйс напивался и бегал в полной форме СС, в комплекте с моноклем, и кричал: “Ты умрешь! Дайте мне ваши документы! Я убью твою семью”, - это были молнии из космоса. Затем Пол доработал логотип, сделал букву "К" немного прямее, и у нас появились название и логотип. Теперь пришло время играть. В конце января 1973 года мы записались в маленький рок-клуб в Квинсе под названием Popcorn (позже название было изменено на Coventry). Конечно, тогда у нас не было подписчиков, так что зрителями, всеми четырьмя, были Лидия, подруга Джина, Джен, ее подруга и подруга Эйса. Но мы старались изо всех сил. Мы играли так, словно зал был битком набит, и позже я понял, что эта группа и была той самой группой. Я так гордился ребятами. Мы все были мокры от пота, и мы устроили лучшее в нашей жизни представление для четырех человек. В течение следующих нескольких месяцев мы много играли в маленьком клубе в Амитивилле на Лонг-Айленде под названием the Daisy. Мы получили несколько отзывов, и они были в основном отрицательными, но нам было насрать. На самом деле мне нравился тот факт, что мы были настолько несносными и сумасшедшими, что люди ненавидели нас, хотя это немного раздражало меня, потому что я думал, что мы были абсолютным динамитом. Когда мы только начинали в "Дейзи", у нас собралась немногочисленная толпа. Но по какой-то причине Сид, владелец, продолжал привозить нас обратно, и к четвертому разу мы подъехали к клубу в нашем молочном фургоне, и снаружи было несколько человек, ожидающих, чтобы войти, а внутри было многолюдно. Мы знали, что находимся на правильном пути. Сам клуб был помойкой, и мы переоделись в наши костюмы в кабинете владельца, который был едва ли больше шкафа. К тому времени мы еще не сформулировали наших персонажей: мы просто экспериментировали с разным гримом и костюмами. На мне была черная рубашка с длинными рукавами в виде паутинки, с заклепками на груди, черные шорты с заклепками, которые сшила моя мама, и шарф. Я купил пару пар светло-зеленых туфель Hush Puppies и принес их домой, а моя мама пропитала их клеем и посыпала серебристым блеском, и это были мои сценические туфли. Другие ребята тоже импровизировали, стараясь придерживаться нашего серебристо-черного мотива. |
|
|
|
У меня было больше общего с Полом, даже если он был на шесть лет моложе. Он вырос на Манхэттене. У него была старшая сестра, так что он не был единственным ребенком в семье, как Джин. Его отец был трудолюбивым парнем, который продавал мебель. Но потом он поделился со мной тревожащей подробностью. Когда его семья переехала в Квинс, он сказал мне, что, хотя он был толстым ребенком, у него были фантазии о том, что все другие дети будут называть его королем Полом. Бинго. Похоже, у нас в группе тренировались два Макиавелли. Сначала мне понравились Джин и Пол. Там было гораздо больше профессионалов, чем у любого другого музыканта, с которым я работал. Во-первых, они не были наркоманами. Большинство музыкантов, которых я знал, курили травку или время от времени немного дурили, но эти ребята были чисты, как ангелы. Они были предельно ясны в том, куда они направлялись и как они собирались туда попасть. Я почувствовал, что наконец-то встретил своих родственных душ, которые пойдут со мной по пути к славе и звездности. Зимой на этом чердаке было холодно — не было отопления, — поэтому я покупал бутылку дешевого хереса "Галло", и мы с Полом делились ею. Мы играли так громко, что соседи всегда жаловались. Торговец антиквариатом внизу даже утверждал, что мы повреждаем его хрупкие изделия вибрациями. Поэтому мы пошли, купили тысячу ящиков из-под яиц и приклеили их к стенам, чтобы звукоизолировать чердак. Проблема заключалась в том, что в ящиках все еще оставались остатки яиц, поэтому мы начали привлекать огромных доисторических тараканов. Джин принес матрас, потому что иногда он там ночевал, а потом он начал приводить женщин и трахать их на этом грязном матрасе на этом грязном морозильном чердаке, где повсюду ползали чудовищные тараканы. Я думаю, это было его прерогативой. Он также работал полный рабочий день в офисе секретарем, так что он платил арендную плату. Работа в офисе пришлась кстати, потому что Джин мог делать копии биографии и пресс-релизов, которые мы начинали рассылать. Контракт с лейблом Wicked Lester сорвался, и у них не было менеджера, который бы им действительно нравился. Я думал, мы станем следующим великодержавным трио. Единственная проблема заключалась в том, что мы играли сами для себя в нашем маленьком лофте. Мы практиковались и репетировали в течение шести месяцев, и у меня начинал чесаться язык. Я был старше их, я заплатил гораздо больше взносов, и мои музыкальные биологические часы тикали намного быстрее. Я стонал и жаловался, что мы не играли, мы ссорились, а потом я говорил: “К черту эту группу. Завтра я ухожу отсюда.” Потом всходило солнце, я одевался и возвращался к репетициям в лофте. Вот как я собирался уходить. Действительно ли я это имел в виду? Нет, никогда. В ноябре 1972 года мы наконец отыграли концерт для Дона Эллиса, главы Epic Records. Мы поставили несколько стульев на чердаке, и Дон спустился вниз с несколькими помощниками. Мы еще по-настоящему не выглядели вместе. У нас были белые лица и помада, а на Джине было что-то вроде матросского костюма. Но мы увеличили громкость, и волосы Дона, казалось, развевались на ветру от абсолютной мощи нашего звука, как в телевизионной рекламе кассет Maxell. Это было так громко, что вы даже не могли разобрать никаких изменений аккордов. Эллису не терпелось поскорее выйти за дверь. Единственная проблема заключалась в том, что мой брат только что вернулся домой из отпуска в настоящем флоте и был в своей настоящей военно-морской форме, стоял у двери в задней части комнаты, пьяный в стельку. Когда Эллис поспешно ретировался, мой брат начал извергать рвоту прямо на ботинки музыкального магната. Это открыло нам всем глаза. Мы поняли, что для того, чтобы заключить контракт на запись или даже дать несколько хороших концертов, нам нужен отличный ведущий гитарист. Итак, мы поместили объявление в "Голос" и опросили по меньшей мере тридцать парней. Однажды парень приехал прямо с парохода из Италии. Он даже не мог поговорить с нами: он использовал эту женщину, которая была его женой или, может быть, матерью, в качестве переводчика. Он даже не настроил свою гитару, он просто достал ее из футляра и начал играть. Мы сидели там и наблюдали за этим фиаско, когда на прослушивание пришел следующий парень. Первое, что я увидел в этом новом парне, было то, что на нем были две кроссовки разного цвета, одна красная, другая оранжевая. На нем были облегающие брюки, обтягивающая рубашка, длинные волосы, шарф в горошек, и он казался мне монголом с настоящими глазами с тяжелыми веками, как у Джона Уэйна. Настоящий персонаж. Этот парень достал свою гитару из футляра и подошел к усилителю. Мы думали, что, черт возьми, этот парень собирается делать? Мы еще не разговаривали с ним, мы даже не знали его имени, а другой парень был в середине своего прослушивания. Но этот новенький просто подключился к усилителю и бац! Он начал подыгрывать другому парню! Мы все были ошеломлены. Он просто разорвал другого парня на куски, он был так хорош. Первый парень собрал свое снаряжение и ушел в слезах, так что мы начали джемовать с нарушителем. Он был фантастическим. Через некоторое время мы остановились и поговорили. Он сказал нам, что его зовут Эйс, и он из Бронкса, но на самом деле он пришелец с планеты по имени Джандел. Я любил этого парня. Я никогда ни с кем не разговаривал так, как с ним. У него хватило смелости буквально убрать соперника с гребаного пути игры, потому что он знал, что этот парень был куском дерьма, а он им не был. Для меня это было чертовски выигрышное отношение. После того, как он ушел, мы втроем поговорили. Их главной заботой было то, что у нас не могло быть китайца в группе. Поскольку мы создавали определенный образ с помощью нашего макияжа, мы чувствовали, что все участники группы должны быть белыми. Ранее мы прослушивали отличного гитариста, но он был чернокожим, поэтому его не взяли на работу. Но я утверждал, что Эйс был не китайцем, а монголом. “Это тот самый парень”, - сказал я. “Он с другой гребаной планеты, он даже так говорит”. Но они все еще колебались. “Я знаю, что мы ищем Джимми Пейджа, но мы его не находим. У этого парня все получится, - настаивал я. Мы говорили об Эйсе несколько дней, а потом, наконец, позвали его обратно. Мы начали джемовать, и звук, который происходил, не был похож ни на что, что я когда-либо слышал в своей жизни. Мы все знали, что Эйс был тем парнем. |
|
|
|
2morning dew:
Спасибо за развернутый и содержательный ответ. Был рад одностороннему визуальному знакомству с этим неувядающим припухшим кентом. Теперь еще, глядишь, и с музыкой евонной, наконец, познакомлюсь. |
|
|
|
2PFC:
>Fuzz 56 май 1998
Критично, однако. |
|
|
|
2morning dew:
... Мартин - чистой воды престарелый геюга,
С кем это он на фото? |
|
|
|
Несколько дней спустя я надел свой черно-золотой бархатный пиджак, золотые атласные брюки, изумрудно-зеленую рубашку с оборками и зелено-бордовые замшевые туфли, которые купил в Испании. Мои волосы были собраны в прическу афро. Я был дерьмом. Я поехал на поезде в деревню со своим братом Джоуи, который приехал за моральной поддержкой. Мы добрались до Восьмой улицы немного раньше, поэтому зашли в "Шекспир" выпить пару кружек пива. Затем я оставил Джоуи в баре и подошел к Electric Lady. Собираясь войти, я оглянулся через плечо и увидел двух парней, прислонившихся к машине. Они были действительно невзрачными — у обоих были длинные волосы, на них были рубашки с цветочным узором в стиле хиппи и джинсы. Они смотрели на меня, когда я позвонил в звонок и спустился по лестнице в студию. Я подошел к секретарше. “Здесь есть Джин Симмонс и Пол Стэнли?” “Да, они ждут прямо снаружи”, - сказала она. Я вернулся на улицу, и, конечно же, это были те двое парней, прислонившихся к машине. Я сразу же подумал: “Этот гребаный парень заставил меня позвонить насчет того, что я выгляжу круто? Эти парни выглядят как два гребаных попрошайки-хиппи”. Когда они увидели, что я приближаюсь к ним, они загорелись. Позже они сказали мне, что думали, что я был кем-то знаменитым, идущим на запись. Что касается Пола, то меня наняли на месте. Ему не нужно было слушать, как я играю, он был так впечатлен тем, как я выглядел. Мы представились друг другу и вернулись, чтобы послушать их музыку. Я не мог поверить, что нахожусь в студии Хендрикса! У него все еще были изогнутые стены, ощущение инопланетного космического корабля. Мы зашли в одну из комнат, и там был Рон Джонсон, мой старый инженер из "Челси". “Вау, Питер, что ты здесь делаешь?” он сказал. Мы обняли друг друга, и я сказал ему, что меня рассматривают на роль Злого Лестера. “Вам даже не нужно его прослушивать”, - сказал Рон Джину и Полу. “Это твой парень. Он дерьмо”. Похоже, им понравилось, как это прозвучало. Рон включил их кассету. Почти все звучит хорошо на студийных мониторах, но этот действительно был хорош. Это была не та музыка, которую я любил или играл. На мой вкус, он был немного тяжеловат. Они явно увлекались Цеппелином. Но я знал, что могу сократить это, и я подумал, что мог бы изменить песни таким образом, чтобы они понравились. Я услышал потенциал, что-то в этой музыке, в что я мог бы вонзить зубы. Я предложил Джину и Полу прийти посмотреть, как я играю в те выходные в King's Lounge. Со своими длинными волосами и джинсами они выделялись, как больные пальцы в этом суставе. Все были в костюмах за пятьсот долларов, с короткими волосами и бриллиантовыми кольцами на мизинцах. Я был единственным парнем с длинными волосами, за исключением этих двух еврейских парней, которые пытались выглядеть незаметно. Прежде чем я продолжил, ко мне подошел владелец, Винни. “Кто эти два гребаных фрукта в цветастых рубашках, сидящие сзади? Ты их знаешь?” “Да, они пришли ко мне на прослушивание”, - сказал я. “Прослушивание чего? Ты должен быть на их прослушивании. Ты хочешь, чтобы мы отвели их в подсобку и немного отшлепали? Сказать им, что ты получил работу?” "Нет! Не делай этого. Я хочу эту работу”, - сказал я. “Ладно, ладно. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мы любим тебя в этом месте, Питер. Ты приносишь эти фрукты вниз, мы не знаем...” Пришло время идти дальше. Я поднялся на сцену, а потом вышли Джоуи и другие ребята. Трое 250-килограммовых наполовину лысых парней просто стояли там, как тупицы, а я был сзади, одетый как звезда, молотил и выбивал дерьмо из своих барабанов. Все это место смотрело, как я краду шоу. Когда мы начали играть “Knock on Wood” Уилсона Пикетта, я открыл рот и начал петь, а Пол позже сказал мне, что он наклонился к Джину и сказал: “Вот и все, это наш барабанщик”. Джину нравилось, как яростно бил по этим барабанам. Ему нравилась агрессивная атмосфера, которую я излучал. Они хотели настоящего зверя на барабанах, и я был их мальчиком. Но сначала мы должны были играть вместе. Мы назначили дату игры, и я отправился в их лофт на Двадцать третьей улице. Мне пришлось играть на площадке другого их барабанщика, и я чувствовал, что не смогу надрать им задницу — они были не моими скинами. В тот момент у меня было детское представление, что я могу играть только на своей собственной ударной установке. Мы ворвались в песню, за которой было чертовски трудно следить, действительно сложную технически, и я просто не мог собраться с мыслями. Я видел по их лицам, что они были так же разочарованы, как и я. “Я не думаю, что мы должны оставить это так, - сказал я. “Позвольте мне вернуться и привезти свои собственные барабаны, и я знаю, что это будет иметь огромное значение”. В следующий раз, когда мы собрались вместе, это было волшебно. Я попросил их сыграть что-нибудь более рок-н-ролльное, например, Чака Берри, и мы ворвались в “Strutter”, и все встало на свои места. Мы все смотрели друг на друга и улыбались, и мы просто знали, что вместе мы - настоящий динамит. И они сказали: “Ты нанят”. Мы начали практиковаться как друзья. Мы собирались вместе каждый вечер с понедельника по пятницу столько часов, сколько могли, и репетировали их песни. Я был немного разочарован, так как у меня были оригинальные песни, которые я написал с Челси, а позже со Стэном. Я был в том же положении автора песен, что и они, но я подумал, что просто забуду об этом на некоторое время и буду исполнять их мелодии. Я видел, что они хотели, чтобы все было по-их. Я уже чувствовал проблему с контролем над ними. Но я подумал: “Ладно, Питер, может быть, тебе стоит немного отступить. Это их запись”. Я решил, что сяду на место этого барабанщика и тогда смогу быть немного более напористым. Так что, возможно, впервые в своей жизни я задумался о вещах, а не просто открыл свой длинный рот и вышел из себя. Это была возможность, и я не хотел ее упускать. Это было не так, как если бы они учили меня играть на барабанах. Если бы они это сделали, я бы немедленно ушел. Они были довольны тем, как я изменил песни в своем собственном уникальном стиле. Сначала меня тянуло к Полу. Он ходил в художественную школу, и у него была настоящая художественная восприимчивость. С Джином все было так методично, так четко и сухо. Мы должны были сделать A, B, C, D, E. Джин был мыслителем. Он бы все продумал. Иногда в нашем бизнесе у вас не было времени подумать: вы просто должны вмешаться. Рок’н-ролл - это отношение, а не наука. Я мог понять, почему Джин был таким. Он приехал в эту страну в раннем возрасте из Израиля. Его мать была выжившей в концлагере, чей муж бросил ее ради другой женщины. Джин ненавидел своего отца за это и никогда с ним не разговаривал. Он был большим, неуклюжим, застенчивым ребенком, которого часто дразнили, когда он рос в Бруклине. Я мог понять, почему — после всего, через что прошла его мать, а затем после ухода отца, а затем прихода в странную инопланетную культуру — деньги и власть могли быть привлекательными для него.
|
|
|
|
Это не казалось опасным, когда Стэн делал это. Он не потерял сознание на полу. Это было больше похоже на: “Мы снимем немного допинга, а потом напишем еще несколько песен”. Это тоже было захватывающе. Употребление наркотиков - это определенно табу. И это действительно сводило боль на нет. После съемок я не испытывал никаких мучительных сомнений в том, добьюсь ли я когда-нибудь успеха в музыке, никаких чувств, что я становлюсь слишком старым, никакого ощущения, что мой брак вошел в колею. Все казалось идеальным в течение тех нескольких часов, проведенных с ним. Все, что мы написали, звучало гениально, все, что мы делали, было великолепно, все, о чем мы говорили, было в самый раз. Мы жили в мире фантазий. Потом я почувствовал себя виноватым и испугался, что подсяду на героин, поэтому признался Лидии, что кололся. Она взбесилась, и я остановился. Но я продолжал ходить к Стэну домой, чтобы писать. И он продолжал наносить удары. Однажды мы сидели там наверху и работали, и кто-то позвонил снизу. Мы прокрались вниз по лестнице, чтобы посмотреть, кто это был, и увидели четырех высоких, тощих чернокожих парней, ожидающих у лифта. Они выглядели так, как будто ты не хотел с ними связываться. Поэтому мы побежали обратно наверх и заперли дверь на засов. Стэн схватил винтовку, а я взял нож его жены. Парни вышли из лифта, начали колотить в дверь и попытались проникнуть внутрь. Они охотились за его наркотиками. Я подумал, что нахожусь не в том месте не в то время и умру из-за коробки героина. В конце концов они сдались и расстались. Я дрожал как осиновый лист и гадал, какое это имеет отношение к музыке. Это был последний раз, когда я тусовался у Стэна. Примерно в это время мне позвонил мой старый товарищ по группе Джоуи Люченти. У него была новая группа под названием Infiniti, его барабанщик сломал ногу, и он хотел знать, не заменю ли я его. Они играли каждые выходные в King's Lounge, этом мафиозном заведении в Уильямсбурге. Я только что покинул группу, которая ассоциировалась с такими гигантами, как Джон Кейл и Лу Меренштейн. Я на короткое время почувствовал, каково это - быть настоящим артистом, создавать новые песни, а потом я возвращался в мафиозный бар и играл гребаную музыку из музыкального автомата. Но Лидия должна была работать по моему делу, так что я согласился на эту работу. Я пошел туда в свой первый вечер и пришел в облегающих брюках из золотистого ламе, шарфе, с лаком для ногтей и макияжем New York Dolls. Я был звездой, по крайней мере, в своем воображении. Джоуи и другие парни к тому времени были лысыми и толстыми, впереди пели “Луи, Луи, уоу, нам пора”, а я был сзади, грохотал на своих барабанах, потому что я был чертовски зол на мир. Я много пил и трахал каждую цыпочку, которая заходила в ту комнату по выходным, а потом возвращался домой к Лидии. Это было невыносимо. Но, по крайней мере, это отвело меня от Стэна и заставило снова играть перед аудиторией. Я подумал, что, может быть, кто-нибудь придет в клуб и скажет: “Господи, посмотри на этого парня. У него есть талант.” Поэтому я попросил Джоуи распечатать для меня несколько визитных карточек с надписью "УИЛЛ ДРАМ ПУТЕШЕСТВУЕТ, ПИТЕР КРИСС". Когда я был в Челси, я сократил свое имя до Питера Криса, но каким-то образом Джоуи добавил дополнительную букву "с" к моей фамилии, и мне это понравилось. Так что я снова начал с нуля. Мне только что исполнилось двадцать шесть, и я был в отчаянии. Я бы надел колготки, высокие каблуки и маску Одинокого рейнджера, я так сильно хотел сделать это. Это было мое время. Я знал, что у меня есть что-то особенное. В каждом месте, где я когда-либо барабанил, у нас собиралась все большая и большая толпа, и когда приходило время мне играть, люди сходили с ума. Я знал, что у меня есть харизма, что у меня есть то, чего нет ни у кого другого. Раньше я размещал объявления в The Village Voice, но потом решил разместить объявление в Rolling Stone. Именно там музыканты находили других музыкантов. Поэтому я снял объявление. Двенадцать простых слов. ЭКСПД. Барабанщик рок-н-ролла ищет оригинального исполнителя, играющего мягкую и жесткую музыку.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Однажды субботним вечером в апреле 1972 года мы устраивали вечеринку в нашем доме в Канарси, когда зазвонил телефон. Лидия подняла его, а затем окликнула меня. “Это какой-то парень, который хочет поговорить с тобой о твоей рекламе”. Я был наполовину в отключке от выпитого вина "Матеус" и выкуренной травки, но я взял у нее телефон. “Здравствуйте, это Джин Симмонс, я прочитал ваше объявление и хотел бы задать вам несколько вопросов”, - сказал этот парень. У него был глубокий голос, и он произносил каждое слово так, словно был учителем, разговаривающим с учеником. “Э-э, конечно, стреляй”, - сказал я. Честно говоря, я не ожидал многого от этого звонка. Я получил несколько откликов на объявление и прошел несколько прослушиваний в Деревне и одно в Йонкерсе, но все они были действительно плохими группами. “Какой у тебя рост?” - спросил Джин. “Во мне пять футов десять дюймов”. “Ты толстый?” “Нет, я милый и худенький”. Я был гребаной зубочисткой. Я был изголодавшимся музыкантом. “У тебя длинные волосы?” “Да, все зависит от моих сисек”, - сказал я. “Считаете ли вы себя красивым, симпатичным или миловидным?” Теперь это был тест с множественным выбором? Это становилось нелепым. Поэтому я обратился к своим друзьям в квартире, которые слушали мои ответы. “Я хорошо выгляжу?” Я спросил их. ”Гребаный А!" “ кричали они. “Я чертовски великолепен”, - сказал я. Я должен был отдать его этому парню. Он был дотошен в своих расспросах и, казалось, точно знал, чего хочет от нашего разговора. “Не хотели бы вы одеться в обтяг?” “Хотел бы я одеться в обтяг?” Я повторил вопрос для своей аудитории. “Абсолютно. У меня с этим нет проблем. На самом деле, я буду играть голышом. У меня девятидюймовый член.” Все в комнате расхохотались. На другом конце провода воцарилась тишина. “Э-э, ладно”, - наконец сказал Джин. Он сказал мне, что ему нравится, что я был бы готов на все, чтобы добиться этого, потому что он чувствовал то же самое. Мы долго разговаривали, и в ходе беседы он рассказал мне, что у него есть группа со своим другом Полом по имени Wicked Lester. Они только что сделали кое-какую запись и заключили контракт на альбом, но он не вышел, им не понравились ребята из группы, и они хотели перегруппироваться. Каким-то образом он заставил все это звучать очень позитивно. Когда он сказал мне, что его продюсером был Рон Джонсон, я был заинтригован. Рон Джонсон был инженером на моем альбоме "Челси". И когда он спросил, могу ли я встретиться с ним и Полом в Electric Lady Studios в Деревне, где они записывались, я был поражен. Это была студия, которой владел Хендрикс. Теперь я действительно хотел встретиться с этим парнем, который задавал мне все эти нелепые вопросы по телефону. |
|
|
|
Как только я вернулся в Канарси, я распустил Nautilus, дал объявление в Village Voice и прошел кучу прослушиваний, но ничего не вышло. Потом мне позвонил парень по имени Майк Брэнд. Он и его партнер по написанию песен Питер Шепли только что закончили колледж и хотели создать группу. Майк был богат: он жил в Деревне в красивом особняке из бурого камня со своей женой Бек, которая тоже была родом из биг Бакса. Питер был женат на девушке по имени Элеонора, но у них не было столько денег. Они познакомились с парнем по имени Барри Мински, который хотел стать рок-менеджером. Его отец был знаменитым владельцем ночного клуба, который лег в основу фильма "Ночь, когда они совершили налет на Мински". Майк и Питер сказали мне, что этот парень из Мински знал Лу Меренштейна, который снимался в "Астральных неделях" с Ван Моррисоном, а также Джона Кейла из Velvet Underground. Я был впечатлен. Я пошел встретиться с ними в деревню, и они сыграли мне несколько своих песен. Я любил их. Они были похожи на то, как Фрэнк Заппа встречает the Rolling Stones, встречает кантри и вестерн. Я захватил с собой бонго, запрыгнул в него, и мы с самого начала поладили. Мы решили добавить басиста и гитариста. Мы нашли нашего басиста в Квинсе, большого толстого парня по имени Майкл Бенвенга. Он любил скорость — он мог взять четырех чернокожих красавиц и надрывать задницу, но продолжать играть вечно. Мы с ним так хорошо играли вместе, что стали называть себя the Machine. Майкл знал греческого парня по имени Крис Аридас, который играл на соло-гитаре. На самом деле он был отстой и был богатым парнем с дерьмовым отношением, но они приняли его в группу, несмотря на мои возражения. Поначалу я действительно сблизился с Питером и Майком. Мы встречались в Деревне каждый день, брали бутерброды, сворачивали косяки и писали весь день и ночь. Я приходил домой и говорил Лидии: “Эта гребаная группа - это все! Это группа!” Мы назвали себя Челси и прошли прослушивание для Decca Records. Они любили нас и дали нам контракт. Мы записали наш альбом с продюсером Лью Меренштейном. Он пригласил Ларри Фэллона, который играл на всех струнных для Astral Weeks, и заставил Джона Кейла играть на электрическом альте. Наша музыка была настолько разной, что все думали, что у нас есть реальный шанс сорвать джекпот. Альбом вышел в феврале, а несколько недель спустя мы отыграли концерт в средней школе. Питер окончательно накачался выпивкой и вырубился, потому что он так нервничал из-за того, что играл перед людьми. Майк, с другой стороны, накурился травки и не мог вспомнить аккорды. Я был в ярости. “Это гребаная катастрофа”, - закричал я. “Мы не можем просто записывать пластинки, мы должны выходить и играть гребаные шоу. Питер, ты, должно быть, Мик Джаггер. Ты - солист. Ты не можешь выйти в гребаных брюках цвета хаки и рубашке с короткими рукавами, а потом упасть в обморок. Ты должен быть рок-звездой”. Я и не подозревал, что у этих двух парней не было опыта выступлений перед аудиторией. После концертных катастроф Крис покинул группу. Я был готов уволиться, но потом Майк и Питер приехали ко мне домой в Бруклин с парнем по имени Стэн Пенридж. Он собирался заменить Криса. Сначала мне совсем не понравился Стэн. В нем было что-то жуткое, что мне не нравилось. Он был греческим парнем, очень ловким, очень умным; они хотели, чтобы он был в группе, и я снова оказался в меньшинстве. Альбом получил отличные отзывы во всех музыкальных кругах, но ни к чему не привел. Для меня было просто опустошительно, что у этой группы ничего не получилось. Но мы вернулись к написанию. Стэн жил в Деревне, и я приносил конгу к нему домой, и мы накуривались и писали весь день. Потом, позже, Майкл, басист, приходил после работы, и мы втроем джемовали. У нас концерт в Нью-Джерси с новым составом. Питер и Майк опоздали на шоу, поэтому Стэн, Майкл и я начали без них. И публика сошла с ума. Когда Пит и Майк наконец появились, в заведении царил переполох. Мы сразу поняли, что хотим быть мощным трио. В ту ночь родился Липс. Мы репетировали пару месяцев, а затем играли в клубе в Оушенсайде в октябре 1971 года как Lips. Затем, естественно, я вернулся к роли хедлайнера с моей новой группой. В январе 1972 года мы играли в клубе под названием "Лазарет Сент-Джеймс" на горнолыжном курорте Хантер в северной части штата Нью-Йорк. Нам платили немного, но они кормили нас этими замечательными хот-догами, и мы казались довольными. Но потом у меня возникали мысли: ”Почему я снова это делаю?" У меня все еще было стремление стать звездой, и я был убежден, что я лучший музыкант, чем Стэн и Майкл. С Лидией тоже все застопорилось. Она работала, а я играл. Наверное, я был влюблен. Это громкое слово. Люди любят своих собак и свои машины; они любят кататься на лыжах. Но я женился, так что я должен был быть влюблен. Лидия была хорошим поваром и содержала дом в чистоте. Проблема была в деньгах. Она была такой прижимистой. У нас было не так уж много денег, но она давала мне всего по доллару в день на жизнь. Она была рядом со мной, платила со мной взносы, делала все, что делает жена, но я был диким. Одной из причин была ее ревность, особенно если я сближался с другими парнями. Она хотела, чтобы я принадлежал только ей. Когда вы кого-то вот так сажаете в клетку, забудьте об этом, когда будете его выпускать. Искушение повсюду в рок-н’ролле, особенно в дороге. Ты бы позвонил своей девушке и сказал ей, как сильно ты по ней скучаешь, а потом вернулся бы и переспал. Дорога никогда не менялась. Еще одна причина, по которой я изменял, заключалась в том, что мы с Лидией на самом деле не ладили в постели. У нее не было реального опыта; до меня она встречалась только с двумя другими парнями. И секса мне никогда не было достаточно. Мне всегда нужно было больше, и в дороге я мог каждую ночь оставаться на одну ночь. Теперь я знаю, что если ты действительно кого-то любишь, это просто неприемлемо. Но в то время я был молод, необуздан и жаждал всего. К апрелю Майкл уволился из Lips и пошел работать в банк. Я начал зависать в квартире Стэна в Ист-Виллидж, и это было огромной ошибкой. Он продавал марихуану, но потом начал увлекаться героином и спидболами. Стэн был очень манипулятивным парнем, и он мог уговорить кого угодно на что угодно. Моя мечта снова разбилась вдребезги, и я созрел для побега. Поэтому, когда Стэн спросил меня, не хочу ли я попробовать skin popping smack, я сказал: “Почему бы и нет?” |
|
|
|
В ту ночь мы лежали там, а потом на следующий день, так или иначе, они снова вышли, и я сбежал — я выбрался через эту заднюю дверь, протиснувшись через маленькую собачью заслонку. Должно быть, я прошел много миль, но добрался до телефонной будки и позвонил Лидии. “Вы должны созвать армию и все войска. Позови Билли, повара из штата Мэн. У него есть фургон. Ты должна подняться и забрать нас, потому что этот парень собирается убить нас, и ты никогда больше меня не увидишь”. И они это сделали. Прошел день, и мы сказали Джеку: “Наши друзья приедут за нами”. Он сказал: “О, правда?” И мы сказали: “Да, они приедут завтра”. Он сказал: “Это может быть большой ошибкой для всех”. И мы думали, что это будет похоже на массовое убийство, что он позволит им войти, а потом убьет нас всех и уйдет. В ту ночь собаки снова окружили нас. Они подходили к моему лицу, и я слышал, как они дышат. В ту ночь никто не сомкнул глаз. На следующий день мы с нетерпением ждали, когда, наконец, услышали звук клаксона снаружи. Через несколько секунд раздался стук в дверь, и Джек открыл ее. Мы выглянули наружу и увидели Лидию, подружку Пепи, и Билли, шеф-повара из Кеннебанкпорта, штат Мэн, который сидел за рулем своего старого грузовика Chevy panel пятидесятых годов выпуска. Джек убрал свой Винчестер с глаз долой, а затем вышел наружу, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Когда он увидел, что они все выстроились в ряд, он понял, что не сможет перестрелять всех, поэтому пришли наши друзья. Мы бросились вниз в подвал и начали перетаскивать все наше снаряжение из дома в грузовик. Все это время Джек стоял снаружи со своими двумя собаками, выглядя смущенным. Как только мы погрузили последний кусок в грузовик и были готовы уехать, Джек подошел ко мне. “Когда-нибудь я убью тебя, черт возьми”, - зловеще прошептал он. “Ты никогда не узнаешь когда, но когда-нибудь я, блядь, убью тебя”. В течение многих лет, когда я вставал за барабаны, у меня было ощущение, что это будет — бум! Боже, я надеюсь, что эта книга не пробудит старую вендетту. Но почему-то я не думаю, что Джек добрался до гражданства старшего поколения. Теперь, когда я вернулся в город с Лидией, у меня появилось ощущение, что она серьезно относится к нашим отношениям. Мои отношения с Джерри Ноланом в значительной степени испортились благодаря Лидии. Он ей на самом деле не нравился, и она ему на самом деле не нравилась. Мы с Джерри привыкли всюду ходить вместе, а теперь за нами увязалась моя девушка. Раньше они все время спорили. Я думаю, Лидия хотела, чтобы я был только для нее. Жизнь с Лидией не была ложем из роз. Мы много ссорились. Бруклинские цыпочки были особой породой, суровые и непреклонные, а Лидия была одной из самых крутых девчонок. Она была невысокого роста, но с бешеным характером. Если бы я ударил ее, она бы подобрала все, что было рядом с ней, и меня бы этим ударили. Она не приняла от меня ни хрена. Я вспоминаю прошлое и удивляюсь, как я мог сделать что-то настолько отвратительное, как ударить женщину. Я бы никогда не сделал ничего подобного сейчас. Но тогда я это сделал. Жениться было бы все равно что подлить бензина в гребаный огонь. Поэтому, естественно, мы это сделали. Я сделал ей предложение в мае 1969 года, сразу после того, как мы посмотрели "Ромео и Джульетту". Этот фильм просто добрался до меня. Следующее, что я помню, это то, что я говорю: “Ты хочешь выйти замуж?” Мы использовали тематическую песню из фильма в качестве нашей свадебной песни. Я сказал Лидии, что не собираюсь устраиваться на работу с девяти до пяти и, поскольку у меня не было денег, я не собирался ни за что платить, даже за свадьбу. Я собирался целеустремленно продолжать свою музыкальную карьеру, пока не добьюсь успеха. Так что, если бы мы собирались пожениться, ей пришлось бы работать с девяти до пяти. У Лидии с этим не было проблем: она верила в меня и была готова быть хорошей женой. Мы поженились 31 января 1970 года. Будучи итальянкой, она хотела пышную свадьбу в большой церкви, поэтому устроилась на вторую работу в магазин одежды в деревне, чтобы оплатить ее. У нас был прием в большом зале, и я помню, что курил косяк с Джерри и ребятами в комнате наверху. “Это гребаная ошибка. Что ты делаешь, женясь?” Джерри сказал мне. Он был прав. Я не был готов жениться. Но вечеринка была великолепной. Nautilus играл вместе с братьями Костелло, которые обычно открывали для нас в качестве хедлайнеров. Моя бабушка была там в инвалидном кресле, потому что к тому времени у нее был диабетический инсульт. На самом деле она не участвовала в программе, но она была там, благослови ее Бог. Позже мы продолжили вечеринку в доме Лидии, курили и пили. Весной мы наконец-то отправились в наш медовый месяц. Мы получили совместный паспорт, чтобы сэкономить деньги, а затем впервые в жизни сели в самолет. Сначала мы отправились в Испанию — Мадрид и Барселону. Мы сидели в кафе на открытом воздухе и пили вино весь день, а потом гуляли по ночному городу. Но лучшее мы приберегли напоследок. Я стремился в Англию. У меня были скрытые мотивы. Я придумал визитные карточки и оставлял их везде, куда бы мы ни пошли. Я подумал, что, может быть, мне повезет и я найду кого-нибудь, кто ищет барабанщика. Тем временем я совершал паломничества по местам, где играли "Битлз". На площади Пикадилли мы пошли посмотреть "Пусть будет так", последний фильм "Битлз". Тогда они были в процессе расставания, и я просто начал плакать, как ребенок. “О, Боже мой. Все кончено, все действительно кончено”, - лепетал я. Я записал весь фильм на маленький магнитофон и слушал его снова и снова. Я ненавидел английскую еду, но мне нравилась одежда. Я зашел в один маленький магазинчик недалеко от Карнаби-стрит и выбрал этот красивый черно-золотой бархатный жакет. Владелец был приятным человеком. Я сказал ему, что я музыкант и надеюсь добиться успеха, и он взял несколько моих карточек, а затем рассказал нам о клубе под названием the Speakeasy, частном клубе после работы, куда можно пойти в мире музыки. Он пригласил нас, и мы пошли на встречу с каким-то многообещающим парнем по имени Элтон Джон. Встреча с Элтоном стала для меня прозрением. Он сыграл “Твою песню”, и я заплакал — он был просто так хорош. Каждая новая песня была лучше предыдущей. Я никогда в жизни не слышал подобной музыки. Пока я наблюдал за его игрой, я понял, что никогда больше не смогу играть в “Knock on Wood” или “Foxy Lady”. Мне пришлось играть песни, которые никто раньше не слышал. На следующее утро мы собирались ехать домой. Я надел свой новый вельветовый пиджак, пару только что купленных синих бархатных брюк-клеш, белую футболку с красными звездами и белый атласный шарф. Мои волосы были зачесаны наверх, как у Джими, и я надел темные очки, встал перед зеркалом в гостиничном номере и сказал: “Ты пойдешь домой и попадешь в оригинальную группу, и у тебя все получится. Тебе двадцать четыре, ты становишься слишком взрослым для этого дерьма. Сейчас самое время”.
|
|
|