Всеволод Гаккель о Битлз - фрагменты из книги

Всеволод Гаккель (Аквариум) о Битлз - фрагменты из книги "Аквариум как способ ухода за теннисным кортом"
За текст - безмерное спасибо Лео$-у.

О Коле Васине

Когда я был еще в гипсе, Леша Голубев предложил мне съездить к одному загадочному человеку - Коле Васину. Он был не просто битломаном, а хранителем музея Beatles. Мне было любопытно, но когда мы приехали, это превзошло все мои ожидания. Все пространство полутемной комнаты было совершенно заполнено плакатами и портретами Beatles, а в углу стоял манекен, похожий на Ринго. Сидели какие-то люди и рассматривали огромные альбомы, и очень громко играла музыка Beatles. Хозяин оказался очень радушным человеком и сразу же напоил нас чаем. Было очень тесно, сам он жил под потолком на палатях, на которых было написано : Господа, давайте рухнем в клёвость!. Но самым притягательным для меня было то, что у него были все пластинки Beatles и сольные альбомы. А пластинка Джона Леннона - Live. Peace in Toronto была с дарственным автографом. Когда я попросил Колю, можно ли взять что-нибудь почитать, он легко дал мне перевод книги Хантера Дэвиса The Beatles - The True Story, рекомендация Леши Голубева была лучшей гарантией. Я мгновенно прочел эту книгу, мечтая о том, что скоро смогу поехать ее вернуть и снова оказаться в этом месте и взять почитать что-нибудь еще. Я стал частым гостем этого дома, перечитал все, что только можно было прочесть о Beatles и познакомился с массой замечательных людей.

Празднование дня рождения Дж.Х. - 30 лет тому назад

Наступление семьдесят шестого года мы справляли у сестер Липовских на Киевской улице. Было очень радостно и торжественно, мы пели Happy Christmas Джона Леннона, и я как-то неожиданно напился и выпал в осадок. Вскоре после Нового года мы поехали к Коле Васину, у которого встретили Ольгу Першину. Оказалось, что она тоже живет на Ржевке, недалеко от Коли в деревянном доме на Беломорской улице. Она пригласила нас непременно придти к ней в гости. Мы попили чаю, и вдруг нам пришла в голову мысль сделать концерт в день рождения Джорджа Харрисона. Мы пошли к Коле и изложили ему эту идею. Он воодушевился, и мы стали активно готовиться. Чуть позже мы договорились с Мишей Воробьевым, который держал аппарат в клубе кондитерской фабрики на Тухачевсеого, что мы можем там порепетировать. Это было очень важно, поскольку до сих пор мы репетировали дома, и во время редких выступлений я мог подзвучить свой инструмент только с помощью микрофона, но, поскольку в то время мониторы еще не были изобретены, я почти себя не слышал. Никогда нельзя было предсказать, какой будет аппарат и какой будет звук. Тут же мы имели возможность выстроить звук и петь в микрофоны на три голоса. Мы выбрали If I Needed Someone и It's All Too Much и стали их репетировать. Пожалуй, это был единственный период в истории группы, когда мы имели возможность петь в микрофоны во время репетиций и пытались добиться слияния трех голосов. После этого, в течение нескольких лет, мы репетировали в основном дома и голосами не занимались, а просто выстраивали партии подпевок, и в таком виде они оставались до концертов. Безусловным хитом в нашем исполнении стала Be Here Now. Мы впервые играли с Дюшей, и так неожиданно образовалось то, что впоследствии получило определение акустический Аквариум. Именно в это время появился стиль и звук этой группы. Несколько песен мы сделали с Ольгой, а на перкуссии к нам присоединился Майкл Кордюков, многоопытный барабанщик, который к этому времени переиграл чуть ли не во всех топовых группах города.

25 февраля в Институте им. Бонч-Бруевича состоялся первый Битлз-праздник. Наверное, сейчас это звучит наивно и немного кукольно. Но в то время это было ощутимой победой и акцией, которая выводила самодеятельную музыку на концептуальный уровень. Впервые, у музыкантов, которые жили разрозненно, появилась объединяющая всех идея. Незадолго до этого случился день рождения и у меня. Я почти никогда не выделял этот день среди других, но Боб сказал, чтобы я вечером непременно приезжал к сестрам Липовским на Киевскую улицу, только просил не опаздывать. Ничего не подозревая, я приехал в означенное время и был удивлен, что на мой звонок никто не открыл. Но дверь была чуть-чуть приоткрыта, и я заглянул в коридор. В полной темноте горели свечи, и, когда я сделал шаг, зазвучала Across The Universe в интерпретации Дэвида Боуи, и из темных проемов дверей стали вылетать разноцветные шары. Я так и стоял совершенно "ошарашенный", а когда включился свет, вся квартира оказалась полна людей. Я был очень растроган, такого направленного проявления любви и внимания мне не приходилось раньше испытывать никогда. Среди гостей был Жора Ордановский, который напился и восклицал: Друзья, ударим по хлебам!, и бил кулаком в миску с салатом. Он отвешивал мне комплименты, склоняя меня играть мужественную музыку с Россиянами, а не размазывать сопли с этими эстетами.

В это же время, репетируя с университетским камерным оркестром, мы выступили в Университете и в Капелле. Концерты были с матерыми солистами Борисом Гутниковым и Михайлом Вайманом (в родстве с Биллом Уайманом он не состоял, поскольку настоящая фамилия Билла - Перкс). Я был в восторге. Хоть оркестр был любительским, все равно был некоторый класс. Мне очень нравилось играть, и шел разговор, что осенью нам предстоит поездка в Германию. Это было заманчиво.

Не помню почему, то ли первый раз все рано закончилось, и не все успели сыграть, но через какое-то время в Клубе фабрики им. Крупской Васин опять устроил празднование дня рождения Джорджа Харрисона, на котором мы с удовольствием выступили. Конечно же, мы не переставали репетировать и наши собственные песни. Все песни сочинял Боб, но, когда мы начинали их играть вместе, они становились нашими (но это категории другого времени - в то время мы были равны абсолютно во всем, и не было оснований считать по-другому). Когда мы прослышали, что в Таллинне будет рок-фестиваль, то решили непременно туда поехать. Нас никто не приглашал, но мы взяли инструменты и поехали вчетвером Боб, Дюша, Майкл и я. С Бобом поехала его подруга Наташа Козловская. К сожалению, эта поездка накладывалась на концерт с камерным оркестром, и мне пришлось выбирать. Я сделал выбор, и потом мне было стыдно возвращаться в оркестр. Каким-то образом нам перед отъездом удалось купить Бобу двенадцатиструнную акустическую гитару.

1977

Навстречу семьдесят седьмого года мы все поехали на дачу к Свете Геллерман в Сосново, куда приехал Ильченко с Женей Губерманом, и всю ночь мы развлекались тем, что слушали Beatles наоборот. Такой эффект можно достичь на четырехдорожечном магнитофоне, если переключить дорожки.

Болучевский неожиданно вспомнил, что в детстве он играл на саксофоне, решил попробовать поступить в училище и исчез с нашего горизонта. Боб всегда упражнялся в эпиграммах и стихах абсурдистского толка, типа того, что впоследствии вошло в цикл про Иннокентия. Болучевский удостоился таковой, но к сожалению в моей памяти осталась только одна строчка: Болучевский, вынь изо рта саксофон ...

Болучевский не внял этому совету, стал-таки играть на саксофоне и вскоре дебютировал в группе Юры Ильченко Воскресенье. Также он сочинил цикл прекрасных песен, которые очень своеобразно пел, но которые так и не были записаны. Женя Губерман, который барабанил в этой группе, очень с ним подружился и до сих пор вспоминает песни Болучевского, как свои самые любимые.

Примерно в это же время мы пытались записать пару песен в студии Театрального института, где работал Сережа Свешников. Но эти записи куда-то канули, а теперь даже и не упомнить, что мы там записывали. И тогда же я решил покинуть театр и, судя по всему, увлек за собой Фагота. Сейчас трудно вспомнить, каким образом он материализовался в группе. По- моему, Боб сделал ему предложение, восхищенный звуком и, что не маловажно, формой его инструмента. Помню лишь, что двадцать пятого февраля намечался очередной Битлз-праздник, и у нас собрался целый оркестр из семи человек. Мы решили сшить себе белые сари в духе Джорджа Харрисона. Это было очень смешно. На одном человеке это выглядело хорошо, но, когда на сцене появился весь оркестр, это была натуральная больница, а точнее одна из ее разновидностей - дурка. Но в целом концерт был симпатичный. С нами играл Коля Марков, который после этого куда-то сгинул, на сей раз навсегда. Там же впервые выступил Майк со своей коронной версией Drive My Car. В это же время нам удалось договориться о репетициях в студенческом городке на Измаиловском, там, где до этого мы репетировали с театром. После репетиций мы с Бобом часто наведывались к Майку, который жил неподалеку. Мы вели интеллектуальные беседы и через некоторое время для меня полной неожиданностью оказалось то, что он пишет песни.

Детство

То, что эта школа была привилегированная, не особенно ощущалось. По-моему, она была просто нормальная. Хотя мне трудно судить, я никогда не ходил в другую. К нам часто приезжали иностранцы, которые дарили резинку и, если повезет, шариковые ручки. Один раз они привезли пластинку Beatles - Help!. Как-то на большой перемене, когда я был дежурным по классу и остался вытирать доску, зашли старшеклассники и поставили эту пластинку на проигрыватель. Я, ничего не подозревавший, от первых звуков совершенно потерял чувство ориентации. Это было нечто такое, чего я ни до этого момента, ни долгое время после никогда не ощущал. Это было ни с чем не сравнимое ощущение радости, как будто жизнь вдруг приобрела какой-то смысл.

Безмятежность детства была нарушена, хотя. я ничего не запомнил, только слово Help. Перемена кончилась, и пластинка была водружена за стекло в кабинете завуча. Я пытался поделиться своей радостью с дружками и был приятно удивлен, когда Андрей Колесов написал мне имена тех, кто будет в этой жизни значить для меня больше, чем всё, с чем мне придется соприкоснуться. Оказалось, что у кузины Андрея уже давно есть пластинка Beatles For Sale. Чуть позже к пластинкам в школьном шкафу присоединились Beatles - Oldies, But Goldies и Rolling Stones - Between The Buttons, и мы находили благовидные предлоги, чтобы зайти в кабинет и посмотреть на эти пластинки через стекло. Чуть позже эта музыка неизменно звучала на всех школьных вечерах, и педагоги нисколько не были против. Еще, говорят, была пластинка Hair, но нам ее никогда не показывали, опасаясь за нашу нравственность. Как-то приехали финские школьники, и вместо урока нас повели в актовый зал, и все танцевали Летку Енку. Это было очень здорово, потому что это казалось абсолютно современным и хотя бы на короткое время давало ощущение того, что где-то есть другая жизнь.

Beatles я долго не слышал, и услышать было негде. Вот только когда показывали фигурное катание, я всегда ждал спортивные танцы, потому что там иногда могла прозвучать похожая музыка. А когда транслировали чемпионат мира из Давоса, то в перерывах, когда чистили лед, играла какая-то группа. На следующий день в школе все спорили, были ли это Beatles или кто-то другой? Как-то в передаче В объективе Америка был рассказ о Beatles, и звучала их музыка, но их не показали, а были только фотографии (впрочем, я не совсем уверен, что это было именно в этой передаче, поскольку Beatles англичане). А чуть позже, когда мы поехали к маминому брату дяде Сереже, моя двоюродная сестра Марина, которая была большая модница и доставала где-то польские журналы, вдруг подарила мне целую коробку из-под конфет с вырезками о Beatles. Когда я на следующий день принес их в школу, все ребята их рассматривали и передавали по всему классу. Дома у меня не было своей комнаты, но на даче я этими фотографиями заклеил целую стену.

Ни у кого из моих друзей не было магнитофона, и, хотя у всех были какие-то проигрыватели, естественно не было никаких современных пластинок. Чуть позже, когда поп-музыка стала прочно входить в круг наших увлечений, долгоиграющие пластинки и сорокопятки стали появляться в школе у ребят из старших классов. Я еще толком ничего не слышал, но одна девушка из нашего класса, Галя Мурадова, вдруг подарила мне книжку Брайана Эпстайна Beatles - A Сellarfull Of Noise. Я старался ее читать, но пока еще моего знания английского языка не хватало, чтобы прочесть всю книгу, я с трудом читал то, что задавали. Зато там было много реальных фотографий. В девятом классе, когда надо было на месяц ехать в колхоз, и у меня не было ни копейки денег, я сдуру продал её за три рубля своему дружку с дачи Леше Ветбергу. Кстати, у него как раз был магнитофон, и летом я слушал Белый Альбом и никак не мог сопоставить услышанное с тем представлением о Beatles, которое у меня сложилось после Help! Кто-то собирался взять магнитофон в колхоз. И Вова Ульев, мама которого преподавала в нашей школе, смог достать вожделенные пластинки и переписать их. Каждый день у нас начинался и кончался музыкой Beatles.

И самым непостижимым был Сержант, который менял представление о Beatles, казалось бы уже сложившееся раз и навсегда. Его невозможно было принять сразу. Его надо было слушать сто раз и при этом хотелось еще.

Мы штудировали каждое написанное на обложке слово и, хотя еще не представляли себе, что эта пластинка уже произвела революцию во всем мире, уже подсознательно это чувствовали. Слушание этой пластинки превратилось в таинство. Невозможно было поставить пластинку и продолжать разговаривать.

Мы с братом Андреем выключали свет и погружались в мир, который нам предлагали посетить наши проводники, и который для меня становился реальнее того, в котором мне приходилось жить.

В Kинотехникуме разделить все это мне было не с кем.

Как-то в книжном магазине Эврика, в этом же студенческом городке на Измайловском, открылась выставка детской книги. По какому-то случайному стечению обстоятельств там был шестнадцатимиллиметровый кинопроектор, и показывали фильм Музыка. Это в любом случае было бы интересно, и стоило бы пойти посмотреть, но среди прочего в фильме оказался десятиминутный сюжет о том, как Beatles в студии Abbey Road записывают Hey,Judе.

Фильм крутили раз в день, и было трудно специально подгадать, но мы познакомились с англичанами, которые там работали, и они крутили этот фильм каждый раз, когда собиралась наша компания.

Как я уже говорил о фильме Oh, Lucky Man, это был фантастический опыт, когда ты мог оказаться свидетелем того, как эти люди творят, только тут были Beatles, и ты был одним из посвященных, кому удалось побывать в святая святых, где эти люди могут просто разговаривать друг с другом, не стесняясь тебя, и решать какие-то рабочие моменты. И был тот же самый эффект, все выглядело очень просто, они не делали ничего особенного - только это было волшебство.

С годами я пришел к странному заключению, что, когда откровение допускается к творчеству, оно меняет знак полярности такового, постепенно его опошляет. Меня всегда поражали Beatles, когда я их увидел (по телевизору или по видео, это не важно) - они были абсолютно бесстрастны. Любую песню, которую они пели, они не перегружали эмоциями. И когда ты слушаешь, то эти эмоции возникают у тебя. И для меня это ключ. Поэтому мне вообще нравится английская поп-музыка, она холодная и точная. Там, где есть элементы театра, есть холодная рассудочная актерская игра, а не откровение, которое есть в музыке соул. Недаром этот музыкальный стиль возник у черных от переживания коллективного экстаза. И вообще это у черных, они другие люди. Тот же самый Джими Хендрикс был мулат и в нем равное количество черной и белой крови. Чрезвычайно интересно смотреть на его выступление на Вудстоке. Он совершенно отстранен от происходящего, и при этом включен контроль. Он внимательно следит за своей собственной игрой, и вместе с нами наблюдает, куда она его уводит. И только, когда он действительно достигает определенного эмоционального состояния, то включается та самая черная душа. Это можно продолжить, но мы ушли в сторону.

1998

Это было плодовитое лето, незадолго до этого приезжал Ринго Старр, на концерт которого мы ходили с Леной. Это тоже было очень трогательно, правда этот концерт у меня не вызвал никакой ассоциации с Beatles, а скорее было похож на Васинский праздник. Кстати, Васин сидел прямо перед нами и ворчал, что другие музыканты слишком много поют. Джек Брюс оказался очень смешным, и когда он пел White Room, то это выглядело как-то карикатурно, он почему-то пытался заводить зал, хотя зал и так был в состоянии абсолютной готовности и покорности. Что сразу стало видно, когда запел Гари Брукер, и, таким образом, кульминацией концерта стала Whiter Shade Of Pale. Получилось, что для меня этот концерт прошел под девизом Procol Harum - Forever!

И, в качестве заключения, хотел бы выложить здесь фотографии из архива Коли Васина. Это "кирпич", относящийся к 1976 году - может быть как раз тот самый "сейшн", описанный Всеволодом Гаккелем.

Коля - если ты когда нибудь прочитаешь эту тему - еще раз спасибище огромное!

Коля Васин '1976

2

3

БГ '1976

5

6

7

8

9