RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

The Rolling Stones: «Мы пускаем в дело все эмоции, которые у нас есть»

Наверное, эти люди, The Rolling Stones, не должны быть здесь, в этот период своей жизни, они не должны сейчас делать то, что они делают, — и делать это так пугающе хорошо. Сейчас вечер пятницы, на дворе конец апреля; мы находимся в репетиционной студии размером с небольшой гараж на краю калифорнийского Бербанка. Кит Ричардс, ритм-гитарист группы, стоит всего в паре метров от щеголяющего абсолютно белыми волосами ударника Чарли Уоттса, и тот сосредоточенно слушает, как Ричардс играет сложное вступление к «Gimmie Shelter», похожее на прелюдию к тайфуну. Когда Кит начинает снова играть рифф, Уоттс присоединяется на барабанах, создавая своего рода «тень» за его ритмом; вокалист Мик Джаггер издает мрачный высокий вой, похожий на весть из будущего, до которого вы не хотели бы дожить, но которого при этом ждете с нетерпением. Затем вся группа — Ричардс, Уоттс, гитарист Ронни Вуд, басист Дэррил Джонс, бэк-вокалист Бернард Фаулер и клавишник Чак Ливел (он играет одной рукой, другой зажимая кровоточащий нос) — обрушивает на песню угрожающий рев. Джаггер ходит взад-вперед, похожий на кота, и смотрит в глаза отсутствующей аудитории, а затем переводит взгляд на дальнюю стену помещения, как будто пытаясь что-то там высмотреть, и одновременно поет свой текст-мольбу: «Oh, a storm is threatening / My very life today / If I don’t get some shelter / Oh, yeah, I’m gonna fade away». Эта песня — лучшее совместное упражнение Джаггера и Ричардса в жанре хоррор — представляет собой видение разрушения и мольбу о спасении. В этой комнате сегодня она также служит напоминанием о том, что, создавая нечто столь пугающее и одновременно освобождающее, эти люди не могут сбежать от своего единения. «Индивидуальные участники группы сливаются в единое целое, — говорит продюсер Дон Уоз, — и когда это происходит, дружище, получается нечто потрясающее. Ты больше не слышишь отдельных партий, ты видишь лес, а не деревья, и это что-то огромное и мощное».
Сегодня музыканты собрались вместе, чтобы порепетировать перед первым крупным туром Stones за последние шесть лет — осенью 2012 года они отыграли несколько концертов в Париже, Лондоне, Бруклине и Ньюарке, чтобы отметить пятидесятилетие группы. Прошлогодние шоу и этот тур являются значительными достижениями — сразу по нескольким причинам. Мало какие музыкальные коллективы умудряются продолжать функционировать — не говоря уже о том, чтобы продолжать быть успешными, — не потеряв свой ядерный состав (Джаггер, Ричардс и Уотс). Как заметил Уоттс, единственным аналогом в ХХ веке был бэнд Дюка Эллингтона, который пианист возглавлял с 1924 по 1974 год — однако, и там не было по-настоящему постоянного состава, который бы продержался все пятьдесят лет.
Вся эта математика означает, что некоторым людям в этой комнате за семьдесят, но при этом они играют взрывоопасную музыку, которая считается уделом молодых и задиристых. В начале и середине шестидесятых The Rolling Stones были выразителями определенных настроений, взглядов, желаний и противоречий — и сами были нередко осмеяны, осуждены, арестованы и даже несколько раз запрещены («Не лучшие ингредиенты для долголетия», — говорит Ричардс). Хотя Stones постарели и за последние пятьдесят лет многое изменилось, они остаются самой знаковой группой за всю историю рок-н-ролла. Они продолжают играть музыку с такой настойчивостью и увлеченностью, будто все еще могут перевернуть мир вокруг себя при помощи нот и ритма. Они превратили эту коллективную сосредоточенность в источник уверенности в себе, несмотря на косые взгляды критиков и даже некоторых коллег. «Знаете, тут поздравляют Stones с тем, что они вместе уже сто двенадцать лет, — сказал Леннон в 1980 году, незадолго до своей смерти. — Гип-гип ура!». Однако пришел 2013 год, и The Rolling Stones все еще здесь, и они репетируют, готовясь начать свое самое ожидаемое турне со времен эпохальных американских гастролей 1969 и 1972 годов.
Разумеется, они будут щедро вознаграждены за свои труды. Цена билета на эти выступления находится в диапазоне от 150 до 2000 с лишним долларов. В какой-то момент я спросил Джаггера, не видит ли он противоречия между коммерческим успехом группы и их ранним имиджем маргиналов. «Честно говоря, не знаю, что на это сказать, — ответил он. — Я не хочу снова погружаться во все это: коммерция против искусства и протеста, и все такое прочее». Ричардс не отбрасывает вопрос с ходу, но кажется, что его он тоже не особо мучает. «С моей точки зрения, — говорит гитарист, — все устроено следующим образом: мы заявляем, что хотим отправить Stones в тур, и люди приходят к нам с предложениями. И все эти предложения были одинаковыми. Мы на самом деле даже немного снизили цены — другими словами, согласились на меньшие деньги. Но в целом это рыночная цена, что поделать. Для меня только важно, чтобы люди могли позволить себе прийти на концерт и их дети при этом не остались голодными. Все остальное не принципиально».
Несмотря на коммерческие перспективы тура, Джаггер — который лично заверяет все договоренности — высказывал сомнения относительно него еще в начале 2012 года. «Попросту говоря, — заявил он тогда Rolling Stone, — мы к этому не готовы». Когда мы встречаемся в Лос-Анджелесе, Мик говорит: «Я сказал это, потому что нам предлагали кучу разных вещей, выступления на Олимпиаде и все такое, так что это был хороший способ...». Затем он делает паузу и пытается все переиграть: «Но это была правда, мы действительно были не готовы. Это был хороший повод отказаться от всех этих предложений». Однако, проблема заключалась не только в неготовности.
Группа славится тем, что периодически ее начинают раздирать склоки и интриги, которые начались еще в ранние годы, когда гитарист Брайан Джонс потерпел неудачу в своей попытке стать лидером The Rolling Stones и остановить возвышение набиравшего обороты творческого дуэта Джаггера и Ричардса. Затем оказалось, что и Мик с Китом далеко не всегда совпадают во мнениях относительно направления развития группы, а легендарное пристрастие Ричардса к героину и алкоголю делало ее будущее весьма туманным.
В 2010 году отношения старых друзей чуть не прекратились раз и навсегда, после того как Ричардс опубликовал свою знаменитую автобиографию, «Life». Ему было что сказать о своих отношениях с Джаггером и о характере вокалиста — Мик был огорчен и рассержен. Через какое-то время Кит в преддверии 50-летнего юбилея Stones связался с другими музыкантами и сказал: «Ребята, у меня уже руки чешутся. Замутим что-нибудь?». Однако Джаггер не был готов так легко простить обиду.
Прежде я говорил с Миком и Китом только в конце восьмидесятых. Это было где-то на середине тяжелого пути между язвительным «Dirty Work» 1986 года и «Steel Wheels» 1989-го. Ричардс описывал этот период как «Третью мировую войну» — будущее группы тогда было под вопросом. Когда я встретился с Китом на Манхэттене в феврале 1986 года, чтобы поговорить о «Ditry Work», уже ходили слухи, что Джаггер решил не отправлять Stones в тур в поддержку альбома. Ричардс появился в офисе своего пресс-агента с бутылкой Jack Daniel’s и все время прикладывался к ней. (Впрочем, в течение двух часов, что длилась наша беседа, в музыканте не происходило никаких перемен.) Кит пытался сделать лучшую возможную мину при плохой игре и воздавал хвалу тому, как Джаггер исполнил классический r’n’b-номер Bob And Earl 1963 года «Harlem Shuffle». Гитарист также сказал, что хочет увидеть, насколько долго The Rolling Stones смогут продолжать выступать, и понять, смогут ли они благородно постареть как рок-н-ролльное братство. Ни одной другой группе пока не удалось этого добиться. Его слова были похожи на заклинание или молитву.
Джаггер был не так уверен. Когда я встретился с ним в Лондоне летом 1987 года, он уже выпустил свой первый сольный альбом, «She’s The Boss» (1985), и собирался выпустить второй, «Primitive Cool». К этому времени идея, что Мик откажется от The Rolling Stone и попытается затмить группу своей сольной карьерой (как сделал в свое время Майкл Джексон), уже очевидно начала раздражать Ричардса. Слухи о том, что Джаггер отправится в тур без Stones, Кит, пытавшийся как можно скорее снова собрать группу, воспринял как прямое оскорбление. «Я верил, что Мик не решится отправиться в тур без Stones, — заявил он позже. — Это был бы слишком откровенный удар по лицу для нас всех. Это был бы смертный приговор». (Джаггер давал сольные концерты в Японии и Австралии в конце 1980-х, но не в США или Великобритании.)
За ланчем в индийском ресторане я спросил Мика, готов ли он рассказать о том, что происходит с The Rolling Stones. «Скорее нет, — ответил вокалист. — Это только вызовет дополнительные сложности: Кит каждый раз очень огорчается, даже когда я говорю что-то примирительное или приятное». После этого он ударился в объяснения: «Мы с группой переживали много взлетов и падений, и это одно из них. Лично я надеюсь, что мы снова соберемся вместе. Но при этом я считаю, что все мы должны иметь право на творческую жизнь за пределами The Rolling Stones. Я люблю эту группу — я считаю, что она просто потрясающая, что мы сделали много важных вещей для музыки. Но, понимаете, в моем возрасте, после стольких лет, она не может быть единственной составляющей моей жизни. И если мне хочется выйти за ее пределы, и сделать это так, как я считаю нужным, я считаю, что у меня есть на это право».
Разумеется, в 1989 году The Rolling Stones снова объединились, чтобы записать «Steel Wheels» и отправиться в невероятно успешный мировой тур — первый из нескольких. Что-то в них, однако, необратимо изменилось — и в хорошую, и в плохую сторону. В окружении огромных сценических декораций и захватывавших дыхание световых шоу Stones в первую очередь оставались рок-группой, живым дышащим организмом, который исследует тяжкие истины наслаждения и страха более или менее так же, как делали до самой своей смерти их блюзовые идолы, Мадди Уотерс и Хаулин Вулф. Группа записала несколько новых дисков — «Voodoo Lounge» (1994), «Bridges To Babylon» (1997) и «A Bigger Bang» (2005), — на которых Джаггер собрал амбициозную звуковую палитру, а Ричардс воплотил свое видение блюза в еще более тоскующих и одиноких мотивах. Однако, Мик и Кит так и не возродили свое былое сотрудничество. Друзья и соавторы, которые вместе переносили гнев британских властей, считавших их угрозой обществу, вместе предстали перед судом и вместе отправились в тюрьму, а затем вместе переживали разочарование и чувствовали, что их жизнь в опасности на бесплатном концерте в Альтамонте в 1969 году, — эти люди больше не были частью единого целого. В конечном итоге можно сказать, что Джаггер одержал победу в великой битве: его скрупулезный профессионализм помог ему захватить контроль над группой, на который Ричардс с его нарко- и алкоголической зависимостью и общей беспечностью претендовать не мог. По большей части, однако, Мик с Китом жили в разных городах, даже в разных странах, и могли не говорить месяцами, если не было каких-то неотложных дел. Казалось, что они окончательно перестали понимать друг друга. «Я не заходил в его гримерку лет двадцать, — сказал однажды Ричардс. — Иногда я скучаю по старому другу».
Оказалось, однако, что все эти годы Кит вел дневник. После тура 2007 года Ричардс вместе с соавтором, Джеймсом Фоксом, начал собирать свои заметки и комбинировать их со своими интервью разного времени, постепенно создавая «Life». Кит вспомнил все свои победы и поражения, все утраты и неудачи, а также все основные вехи формирования своего гитарного стиля. («Самым удивительным в этой книге для меня стало то, сколько человек потом подошли ко мне, чтобы поговорить о нестандартных способах настройки гитары, — говорит Ричардс. — Я не знал, что есть столько таких чудаков».) Порой, однако, он был, пожалуй, слишком резок (он написал про альбом Джаггера 2001 года «Goddess In The Doorway», что его «трудно не называть «Dogshit In The Doorway»). Кит изобразил Мика человеком, который слишком сильно изменился — из привлекательного и внимательного он превратился в холодного, амбициозного и властного, — чтобы с ним можно было знаться. «Мик начал становиться невыносимым в начале восьмидесятых, — писал Ричардс. — Он превратился в Бренду, Ее Величество. Мы говорили про «эту суку Бренду», когда он был в комнате, а он даже не понимал, что происходит». Также Кит написал: «Мику не нравится кому бы то ни было доверять... И может быть, в этом главная разница между нами. Я не могу сформулировать это по-другому. Я думаю, дело в том, что он просто был Миком Джаггером, и ему приходилось как-то с этим справляться. Он не может перестать все время быть Миком Джаггером».
Некоторые из замечаний Ричардса вряд ли стали неожиданностью: оба рокера периодически поливали друг друга грязью в прессе многие годы — только для того, чтобы затем в очередной раз попытаться снизить лишнюю ажитацию журналистов. Кит всегда заявлял, что для него главное — единство и стабильность группы, но сам отступил от этого в «Life», изобразив своего главного коллегу неглубоким и эгоцентричным человеком. На этот раз он рисковал не просто очередным охлаждением в их отношениях с Джаггером, но самим существованием The Rolling Stones.
Когда Мик вышел на сцену в ходе церемония вручения «Грэмми» в 2011 году и, вспоминая недавно ушедшего соул-певца Соломона Берка, поразил слушателей своим прочувствованным и остроумным исполнением «Everybody Needs Somebody To Love», он таким образом послал Киту своего рода сигнал. Джаггер все еще мог сделать нечто настолько необычайное без участия Ричардса или The Rolling Stones. Мог ли Ричардс отплатить ему той же монетой? В конце концов, именно Мик периодически проявлял заботу о Ките, помогая ему справиться с проблемами со здоровьем и соглашаясь с риском, который создавала для группы наркозависимость гитариста. «Мик был единственным человеком, который никогда не прекращал верить в Кита», — сказала журналисту Виктору Бокрису менеджер Ричардса, Джейн Роуз. Джаггер держал бизнес The Rolling Stones на плаву и вел переговоры от их имени. Засчет всего этого Джаггер был прикован к Ричардсу, фольклорному герою-одиночке, заявлявшему, что его партнер одержим исключительно собой и своим личным успехом.
На этот раз, еще перед тем как они могли начать приготовления к юбилейному туру — в который так хотел отправиться Ричардс, — Джаггер сказал ему, что они должны будут кое о чем поговорить. Подробности того, что произошло между двумя мужчинами, остаются тайной, но Вуд обмолвился, что обстановка была «напряженная и неловкая». Начали даже ходить слухи, что положение Ричардса как ритм-гитариста The Rolling Stones под угрозой. Некоторые считали, что он с трудом может играть — что, может быть, его руки все сильнее страдают от артрита или что постоянное употребление алкоголя повлияло на его музыкальное чутье. В 2007 году после концерта The Rolling Stones в шведском Готенбурге вышла рецензия, где высказывалось предположение, что гитарист был «вусмерть пьян». Ричардс потребовал извинений от автора текста, Маркуса Ларрсона, но тот ответил, что не собирается извиняться перед «рок-героем, который больше не может сыграть рифф из «Brown Sugar»». По словам человека, близкого к группе, когда Stones собрались в Лондоне в декабре 2011 года, главным были не репетиции как таковые, а желание удостовериться, сможет ли Ричардс выполнять свои функции на сцене.
В середине апреля я провел почти час в просторном номере Джаггера в отеле в Беверли-Хиллз. «Понятия не имею, о чем мы будем говорить», — сказал он с улыбкой, занимая место за обеденным столом. Я вспомнил слова, сказанные женой гитариста Уэдди Уотчела: «Когда Мик Джаггер улыбается, кажется, что мир вокруг не так уж и плох, понимаете?». На Джаггере узкие черные джинсы и светло-розовая рубашка. Он в неописуемо прекрасной форме, поэтому мы некоторое время говорим о его режиме — «Мне приходиться готовиться, перед тем как отправиться в тур, но мне не нужно начинать с нуля. Для меня очень важно поддерживать себя на ходу», — а затем я спрашиваю, как он работает над своим вокалом. «Когда я на сцене, — отвечает Мик, — я не просто пою. Я пытаюсь устроить представление, поэтому я размахиваю руками, бегаю взад-вперед и танцую. Это забирает около половины твоего дыхания, поэтому мне приходится как-то сочетать это с пением. Ты не хочешь сбить себе дыхание, когда поешь балладу. Надо держать все в равновесии. Есть упражнения, которые я делаю дома, чтобы сохранять голос в хорошем состоянии. Я пою караоке, много пишу песни и пою, когда записываю демо. Мне сильно повезло, потому что — я не хочу звучать хвастливо, но чего уж тут, — потому что я пою все песни The Rolling Stones в той же тональности, что и всегда. Мой диапазон все еще в порядке, может быть, даже лучше, чем раньше, потому что я больше не курю, не так много пью, и так далее».
Касательно Кита Ричардса и того, что он написал в «Life», можно ли сказать, что извинения с его стороны были... «Обязательным условием, вы хотите сказать? — подхватывает Джаггер, сдержанно улыбаясь. — Ну, я думаю, что было неплохо, что он подошел ко мне и сказал это. Я не хочу больше об этом говорить, но я действительно рад, что он это сказал, и да, это действительно было обязательным условием. Такие вещи нельзя оставить невысказанными. Это очень большое искушение — англичане часто так делают. Они не любят с этим сталкиваться. Иногда удобно убрать их со своего пути, но, по-моему, хорошо, что мы поговорили об этом».
А были ли в книге Ричардса вещи, которые Джаггеру, несмотря ни на что, понравились? Счел ли он рассказ о раннем периоде существования группы точным? «Точным... — Мик повторяет слово с горьким смешком. — На самом деле, я не очень хочу говорить о книжке Кита».
В 1987 году, когда я спросил Джаггера о Ричардсе, он сказал: «Я испытываю... Я уважаю его, испытываю по отношению к нему нежность и желание его защитить. У него есть уязвимые места. Он пережил немало тяжелых времен. Хотя и немало хороших. (Смеется.) Мы вместе немало повеселились, но и немало помучили друг друга». Сегодня, когда я спрашиваю Мика о его текущих отношениях с Китом, он отвечает: «У нас хорошие рабочие отношения. Кит, кажется, сейчас по-настоящему сфокусирован, и ему нравится играть с остальными».
Бывает так, что в интервью наступает момент, когда ты больше не хочешь идти вперед. Иногда ты все равно это делаешь, иногда вместо этого отступаешь. Когда Джаггер отказывается продолжать говорить о Ричардсе, он смотрит на бокал воды, и его молчание, как кажется, продиктовано настоящей болью. Я пытаюсь зайти со стороны, упоминая слова Кита о том, что Джаггер — холодный и расчетливый человек. За годы другие люди говорили схожие вещи. Понимает ли Мик, откуда берется такая реакция на него? «Я думаю, на самом деле это клише, — отвечает он. — Люди любят псевдоанализировать других, навешивать на них ярлыки и говорить: «О, Кит такой страстный, а Мик — холодный и бесстрастный». В настоящей жизни так не бывает. Кит может быть настолько же холодным и бесстрастным, как и кто угодно из всех, кого я знаю. Это не упрек — иногда тебе приходится быть таким. У людей разная природа. Когда я говорю о себе как о человеке, не как о члене группы, я не знаю, где проводить границу. Иногда мне приходится подходить ко всему аналитически, когда дело не касается музыки, а затем мне снова надо включать эмоции. Иногда мне надо оценивать чужую точку зрения. Когда я обсуждаю с кем-то деловые вопросы, я пытаюсь понять его точку зрения. Ты делаешь шаг назад и анализируешь разговор. В этой ситуации не надо быть эмоциональным.
Но это не значит, что я не испытываю сильных эмоций в отношении музыки. Я могу быть очень страстным в этом отношении. Ты должен быть всем сразу. Мне очень нравится придумывать декорации для сцены и тому подобные вещи, графику и мерч. Иногда мы работаем над этим вместе с Чарли, и нам обоим это очень нравится. У меня есть много разных ролей внутри The Rolling Stones, и много ролей за пределами The Rolling Stones, которые никак не связаны с группой. Поэтому я не хочу, чтобы меня считали чем-то определенным, чем-то однозначным».
Я решаюсь на еще один непрямой вопрос об отношениях Джаггера и Ричардса. Рассуждая об эмоциональных взлетах и падениях группы, Уоттс сказал мне: «Эти мерзавцы же почти жили вместе, когда они были мальцами, так ведь? Они жили через улицу. От этого все проблемы. Они как братья, которые спорят из-за квартплаты, но если ты встрянешь между ними — берегись». Похожую мысль высказал сам Ричардс, который недавно сказал в интервью другому журналу, что они с Миком «были очень непостоянными братьями: когда они ссорятся, они ссорятся, но когда все заканчивается...»
Согласен ли с этим Джаггер? «Люди всегда говорят что-то такое, — отвечает он. — Но вы знаете, у меня ведь есть настоящий брат (Крис Джаггер, — прим. RS). Мои отношения с ним — это отношения двух братьев, и это не имеет ничего общего с моими отношения с Китом, к которому я отношусь как к своему коллеге, это совершенно другое. Когда вы братья, у вас есть общие родители. У нас с Китом этого нет. Мы работаем вместе. Это не имеет ничего общего с отношениями братьев. Может быть, если бы у меня не было брата, я бы мог сказать, что это похоже на отношения братьев. Но быть в одной группе — это нечто совершенно другое».
Но можно ли сказать, что быть в одной группе — это очень сильная связь?
«Ну... да, если ты работаешь с кем-то настолько долго, это создает между вами много связей, появляются общие воспоминания, вещи, которые имеют отношение к вам обоим. Часто, когда у вас складываются долгие отношения с людьми, есть своего рода опорные моменты, которые можно при желании вспомнить. Ты связан со всеми в группе, но кроме того, ты как-то связан со всеми людьми, которые ее окружают, так что это очень большое сообщество. Но это не семья».
Считает ли Джаггер осмысленной или привлекательной идею описать свое собственное видение всего, что с ним произошло? В конце концов, он уже однажды пробовал это сделать, но потом забросил начатую книгу.
«Деньги, — отвечает Мик. — В такого рода идее меня привлекает только возможность заработать. Не вижу в этом больше ничего привлекательного».
На следующий день я встречаюсь с Ричардсом в комнате отдыха репетиционного комплекса, где The Rolling Stones готовятся к туру. На Ките узкие джинсы и потрепанного вида черная футболка, его седые волосы держит над глазами повязанная вокруг головы серая бандана. Гитарист больше не красит волосы. Он, как и другие участники группы, по-видимому, никогда не прибегал к косметической хирургии, чтобы сгладить влияние возраста на свой облик. Несомненно, все роллинги очень тщеславные люди, но они спокойно относятся к своему старению. Пока мы разговариваем, Ричардс курит сигарету.
Я спрашиваю гитариста о замечании, сделанном принцем Баварским Рупертом Левенштайном, который на протяжении долгого времени был финансовым консультантом The Rolling Stones, в его недавней книге «A Prince Among The Stones»: «Один мой знакомый, занимавшийся психоанализом, однажды сказал мне: «В каком-то смысле, Кит выходит победителем на человеческом уровне, а Мик — на профессиональном»». Я готов к отповеди со стороны Ричардса — как утверждается, сейчас никто из роллингов или их ближайшего окружения не хочет срыва перемирия, — но гитарист отвечает без колебаний: «Я бы сказал, что это вполне точная формулировка, да».
Во время интервью на ковровой дорожке на премьере фильма Мартина Скорсезе 2008 года «Shine A Light» Ричардса спросили, может ли он представить себе жизнь без других Stones. Кажется, вопрос его смутил. «Легко», — заявил он. Это может быть правдой — а может ей и не быть. «Мы знаем, что мы чертовски хороши, — говорит мне Кит, — и у нас до сих пор есть странное желание стать еще лучше. Все пока остаются на своих местах, что, конечно, очень важная составляющая. В любой группе все не могут любить всех. Но тебе все равно может быть нужно контактировать с остальными, и музыка — один из способов это делать. Она сильнее, чем многие вещи, которые могут мешать. Было бы настоящим чудом, согласитесь, если бы два человека отлично ладили на протяжении полувека — не говоря уже о троих или четверых. В то же время, я не хочу слишком сильно напирать на разницу между мной и Миком, потому что об этом и так все время говорят. Редко когда можно услышать, что у нас есть общий ритм, что мы хорошо знаем друг друга и знаем, чего хотим достичь. Можете назвать это джентльменским соглашением или чем-то вроде того. Оно не было проговорено прямым текстом, но я замечаю, что когда мы начинаем работать, множество барьеров, или как вы их там называете, исчезает».
По словам Уотчела, играющего в сайд-проекте Ричардса X-Pensive Winos, вполне возможно, что шокирующие откровения «Life» не стали для Джаггера настоящим сюрпризом. «Перед тем как книга вышла, — говорит Уотчел, — Ричардс показал Джаггеру, что там было. Он показал все. Мик знал обо всем, что было в этой книге, а когда она вышла, он начал вонять. Кит говорил: «Я встретился с этим парнем! Я ему ее показал»».
Сам Ричардс ничего такого не говорит, но утверждает, что не был удивлен реакцией Джаггера. «Нет, не особенно. Потому что я знаю, что он из себя представляет. Но я все равно хотел рассказать эту историю. Я сказал Мику: «Тебе стоило бы поглядеть на то, что я туда не включил», — говорит Кит со смехом. — Еще я сказал ему: «Я точно знаю, что ты сделал. Ты заполучил книгу, сразу открыл именной указатель, нашел строчку «Джаггер, М.» и читал только те страницы, на которых он упоминается. Ты не обратил внимания на контекст». Так что да, у нас были небольшие терки на эту тему, но я был к этому готов. По-своему мы все уладили».
Правда ли, что Мик потребовал извинений? «Да, — отвечает Ричардс. — И я сказал, что я сожалею, если причинил ему неудобство или боль, или что-то такое. Это было... — Ричардс смеется. — Знаете, я бы что угодно сказал, чтобы снова вернуть группу на сцену. Я бы солгал собственной матери».
Казалось ли Киту, что в тот момент группа была в настоящей опасности? «Нет, совсем нет. Нет. Мне казалось, что это очень интересный момент — небольшой шот адреналина».
Размышляя обо всем теперь, думает ли он, что есть вещи, которых ему лучше было не говорить? «Нет, нет, нет и нет, — Ричардс снова смеется. — Я говорю то, что говорю, и на этом все. Я бы не отказался от единого слова, дружище».
Я не могу не спросить: были ли моменты — может быть, даже во время недавней ссоры с Джаггером, — когда Кит боялся, что группа разрушена?
«Иногда я смотрел на все и думал: «Это чертова группа сильно поломана — но ее все равно можно починить», — отвечает гитарист. — Никто из нас, ни я, ни остальные, никогда не отказывались от нее, всегда речь шла только о том, сколько усилий потребуется, чтобы вернуть все в норму. Именно это мы сделали в прошлом году: мы вернули группу в хорошую форму, даже в гораздо лучшую форму, чем я надеялся».
Я напоминаю Ричардсу его слова о том, что одной из его целей было увидеть, как The Rolling Stones взрослеют, а затем благородно стареют. Кажется, что порой они делали и то и другое не совсем благородно, — есть ли в этом какая-то ценность?
«Хм, пожалуй, да. Благородство... Благородство — это замечательная вещь. Но только тогда, когда в ней есть некое несовершенство. Иначе, если все время благородно, ты к этому привыкаешь. Все спасают странные неблагородные жесты, если ты понимаешь, о чем я толкую».
У Уоттса есть своя теория динамики отношений отцов-основателей: «Если музыка, которую мы играем вместе, получается хорошо, то поэтому Мик прощает Кита — и наоборот, именно поэтому Кит прощает Мика, или самого себя, за все, что он сказал про Мика. Я думаю, именно это было той благодатью, которая спасла нас».
Понятие благодати может показаться неуместным для описания пути The Rolling Stones. Одним трагическим летним вечером в 1969 году гитарист Брайан Джонс умер, лежа лицом вниз на дне своего бассейна. В конце того же года группа дала концерт в Альтамонте, который закончился убийством, совершенным прямо напротив сцены. «Это преподнесло мне урок, — сказал мне Джаггер в 1987 году. — Я понял, что нельзя устраивать большие шоу без какого-то... контроля. Это был урок для всех нас».
В последующие годы ушли из жизни еще несколько человек, близких к Stones: Грэм Парсонс, продюсер Джимми Миллер. Возможно, их близость к группе ускорила их смерть. В 1974 году гитарист Мик Тэйлор ушел из группы, сочтя, что Джаггер и Ричардс незаслуженно не указывают его как автора музыки. Кроме того, он был истощен всем происходившим. «В некоторой степени, это был настоящий хаос, — рассказывает теперь Тэйлор о своей работе в Stones. — Группа почти все время была в туре, а если не была, то записывала свою лучшую музыку. Мы записали шесть альбомов за шесть лет. Это было потрясающе, и они продолжили жить в таком ритме. А я был истощен, выжжен». Тэйлор выступал как гость в мини-туре 2012 года, часто вступая на «Midnight Rambler», песне с альбома 1969 года «Let It Bleed». В гастроли этого года он отправится как участник группы. «Честно говоря, я не понимал, насколько я скучал по ним, пока мы снова не начали играть вместе, — говорит он. — Когда я поднялся на сцену, я почувствовал себя как дома, совершенно в своей стихии».
Билл Уаймен, басист оригинального состава The Rolling Stones, ушел из группы в 1993 году, после того как начал чувствовать, что проводит слишком много времени в самолетах. «Наступил момент, когда я понял, что больше не хочу летать, — сказал он недавно в интервью Rolling Stone. — У меня есть своя карьера, и теперь я могу делать что угодно. У меня новая семья, и я хочу быть с ними. Я не хочу странствовать по миру». Уаймен тоже участвовал в прошлогоднем шоу The Rolling Stones в лондонской O2 Arena, но был недоволен тем, что провел на сцене слишком мало времени. «Мои три дочери-подростка впервые увидели меня на одной сцене со Stones, и для меня это было очень важно. Но я был там всего пять минут. Я понял, что это конец. Именно поэтому я не поехал в Америку, понимаете? Чтобы отыграть три концерта по две песни? Я понял, что нельзя вернуться к чему-то из своего прошлого, потому что все меняется. Школьные друзья, старые подружки, разводы и возвращение к прежним женам — это все не работает. С группой то же самое».
Те, кто остался в The Rolling Stones, также порой переживали периоды нестабильности. Ричардс подсел на наркотики, а затем долгие годы страдал от алкоголизма. Сегодня он старается держать свои привычки под контролем. «Быть совсем чистым было бы не в моей природе, понимаешь? Все должно быть в меру. Все летит к чертям, когда ты забываешь это старое правило». Кит также пережил серьезную травму черепа в 2006 году, упав с дерева на Фиджи. «Я совершенно забыл об этом, — говорит он, — но иногда я чешу голову и чувствую там углубление, и думаю: «Вот черт!»». По словам друга Ричардса, однако, из-за этого инцидента гитарист теперь должен каждый день принимать лекарства. У Вуда также была серьезная травма: он сломал ногу, в 1990 году попав в автомобильную аварию в английском Ньюбери. «Год назад у меня была операция: им пришлось вскрыть мою ногу и заполнить дырку в кости частями моего колена и бедра. Все прошло удачно и быстро зажило, но теперь мне нельзя слишком долго стоять». Ронни уже несколько лет не пьет и не принимает наркотики. Он говорит, что теперь играет на гитаре лучше, чем когда бы то ни было. «Это своего рода магия, — говорит он. — Теперь я уверен в своей четкости. Я теперь играю гораздо меньше, но то, что я играю, имеет гораздо больше значения. Это большая награда. Мы все это видим, когда я работаю с Китом. У нас с ним есть взаимопонимание, которое не нужно выражать в словах. Теперь мы оба понимаем: «Да, это именно то, что мы хотели сказать», а не как раньше, когда мы оба были под наркотой, опускали глаза в пол и снова встречались только после конца песни».
Даже Уоттс, самый непринужденно-благородный участник The Rolling Stones, недолго испытывал трудности с наркотиками: у него был «период употребления героина», как он сказал в интервью 2011 года. «Я слезал с него каждый раз, когда возвращался домой, — рассказывал ударник. — Но моя жена заметила, что я изменился». В 2004 году у Уоттса диагностировали рак горла, и он перенес две операции. Сегодня в свои семьдесят один год он самый работящий участник группы. В течение длящегося два с половиной часа концерта Джаггер может немного побренчать на акустической гитаре, неподвижно постоять у микрофона или даже вообще уйти со сцены, когда Ричардс поет две своих песни подряд. Чарли же не может позволить себе уйти или хотя бы сделать паузу. «Такова участь ударника, — говорит он. — Ударник — двигатель группы. Нет ничего хуже, чем когда ты уже выдохся или у тебя болят руки, а впереди еще четверть шоу. Это самое отвратительное».
Один лишь Джаггер пережил свое участие в группе без серьезных проблем со здоровьем или тяжелых кризисов, хотя его брак с Бьянкой Джаггер распался в 1979 году, а 22-летний роман с Джерри Холл закончился в 1999-м. Прибавьте к этому взлеты и падения его отношений с Ричардсом. Они переставали и заново начинали писать вместе многие годы — это началось еще в ходе работы над «Exile On Main St.» в начале семидесятых. Мик утверждает, что в ходе сессий для альбома 2005 года «A Bigger Bang» они с Китом часто вместе работали в студии. Эти времена еще не вернулись: прошлогодняя песня «Doom And Gloom» была целиком написана и даже частично записана Джаггером, перед тем как группа начала над ней работать, — ее открывает собственный рифф Мика. («Мне плевать, — сказал в прошлом году Ричардс в интервью Rolling Stone. — Он бы никогда не смог это сыграть, если бы я его не научил».) Другой трек 2012 года, «One More Shot», был позаимствован из материалов, которые Кит подготовил для своего будущего сольного диска.
В целом, жизнь всех участников The Rolling Stones была далеко не простой — хотя и не у всех в равной степени, — однако это не отвратило от музыки ни их самих, ни их поклонников. Что позволяет группе сохранять привлекательность? «Я мог бы сказать то же, что и всегда, — отвечает Джаггер, — но на самом деле я не знаю. Почему The Rolling Stones остаются на плаву? Я всегда говорю, что дело в том, что они были успешны. Потому что люди до сих пор их любят. Нам сколько угодно может нравиться делать это для самих себя, но если никто хочет приходить на твои концерты, ты вряд ли будешь этим заниматься. Но если вы спросите меня, что мы значим для все новых и новых поколений слушателей, — я не знаю. Не имею ни малейшего представления. Мне действительно кажется, что наше долголетие, то, что мы как группа гордимся своим долголетием, а не только тем, что мы хороши — впрочем, я не хочу сказать, что на самом деле мы не хороши, — тоже добавляет нам определенного очарования. Как патина на старой мебели. Потому что, если ты оставался в деле на протяжении пятидесяти лет, это дает тебе своего рода... ощущение легкости, если хотите. Но с другой стороны, это делает тебя уязвимым, потому что появляется искушение на это рассчитывать, понимаете?».
Может быть, в первый раз в своей жизни Джаггер преувеличивал. Субботним вечером 27 апреля The Rolling Stones открывают свой тур 2013 года неожиданным концертом в лос-анджелесском музыкальном клубе Echoplex. Шоу было объявлено лишь за несколько часов до начала, и билеты успели купить около пятисот человек — среди них приблизительно поровну представлены молодежь и люди за пятьдесят. В тот вечер в этом небольшом зале The Rolling Stones рассчитывают исключительно на свой талант и драйв — и того и другого, как оказывается, у них навалом. В ходе полуторачасового сета они исполняют четырнадцать песен, охватив временной период от 1968 («Street Fighting Man») до 1994 года («You Got Me Rocking»). Также они играют каверы на «Little Queenie» Чака Берри, «Just My Imagination» The Temptations и «That’s How Strong My Love Is» (изначально записанную О. В. Райтом в 1964 году, а затем Отисом Реддингом в 1965-м). Stones играют умопомрачительно громко и жестко — иногда почти скатываясь в авангардный шум. Гитара Ричадса звучит неумолимо зловеще. Джаггер входит в один образ за другим и, как кажется, не знает усталости. Выражение на его лице все время меняется, и хотя он пел эти песни несчетное количество раз, он все равно подает их как недавние открытия, как нечто безумно смешное, проникновенное или отчаянное — и каждый раз с дикой страстностью, или, по крайней мере, достойной ее имитацией. Ричардс на секунду делает паузу, чтобы посмотреть на своего вокалиста, а затем качает головой с восхищенной улыбкой, которой делится с Вудом, а тот потом делится ею с Уоттсом.
За несколько дней до этого мы говорили с Китом о реюнион-концерте The Everly Brothers в лондонском Роял-Альберт-Холле в сентябре 1983 года. Двое братьев Эверли всегда были людьми, которые порой не ладили друг с другом и иногда не могли работать вместе, но в какой-то момент в ходе выступления — их первого совместного концерта за десять лет, — когда они пели проникновенную версию «Let It Be Me» и смотрели друг другу в глаза у микрофона, Фил Эверли отклонился, наблюдая за тем, как его брат Дон поет, и одарил его взглядом, в котором ясно прочитывались любовь и уважение. «Я знаю это чувство, — говорит Ричардс. — Мы с Миком можем испытывать такое, и обычно это происходит благодаря музыке. Бывают моменты, когда ты понимаешь: «Боже, я люблю этого парня». Это часто бывает на сцене. Я смотрю на Мика и поражаюсь. Мне надо прикладывать усилия, чтобы самому не превратиться в одного из зрителей, потому что когда он по-настоящему выкладывается, он все еще покоряет меня. Это еще одна причина, по которой мне до сих нравится всем этим заниматься».
Уоттс сказал нечто похожее: «Мик — лучший из действующих фронтменов, теперь, когда с нами уже нет Джеймса Брауна и Майкла Джексона. Когда он на сцене, он лучший. И он воспринимает это со звериной серьезностью: он поддерживает себя в форме. Он прекрасно выглядит — лучшего нельзя было бы и желать». Этот тезис полностью подтверждается во время сегодняшнего исполнения «Jumpin’ Jack Flash» во время выхода на бис. В 1968 году эта песня превратила рок из музыки бесхитростных идеалистов — в духе «All You Need Is Love» The Beatles — в способ выражения чувства потерянности и одиночества, которым могут воспользоваться множество людей, способные найти в себе силы для решительного высказывания.
В Echoplex Джаггер воплощает собой это отношение к жизни, прикладывая палец к виску на строчке «I was crowned with a spike right through my head» и выглядя так, будто сейчас упадет замертво, а затем гарцующей походкой продвигаясь к переднему краю сцены и заявляя: «But it’s all right now, in fact, it’s a gas!». Это экстатическая, агрессивная и трогательная иллюстрация схождения в ад и возвращения обратно — и именно в этом зачастую был главный смысл музыки The Rolling Stones. Блюз — это музыка, которая рассказывает о непереносимом, в том числе и об удовольствиях, о вещах, которые люди делают по отношению друг к другу и к самим себе. Музыка The Rolling Stones посвящена также и этому, а заодно тому времени, которое они пережили вместе. Таков их способ справляться со временем, которое отведено им в этом мире, и это неплохой пример для нас всех: иногда у нас нет выхода. Иногда мы должны помогать друг другу.
За пару дней до концерта Ричардс говорил о том, что он услышал в песнях блюзмена из Дельты 1930-х годов Роберта Джонсона: «В его песнях есть страх. Страх чего? Если ты сам встал лицом к лицу со своим страхом, потом ты хочешь рассказать другим людям, что это можно сделать. Нет смысла его игнорировать. Это часть того, что мы сделали, скажем, в «Gimme Shelter». Страх — это мощная эмоция, которую можно использовать в песне, как и любую другую, понимаешь?
Можно сказать, что мы пускаем в дело все эмоции, которые у нас есть».

http://www.rollingstone.ru/

Комментарии (всего 7, показаны первые 3) - читать все комментарии в теме форума "The Rolling Stones: «Мы пускаем в дело все эмоции, которые у нас есть»"