TRIBUTE 8 декабря - 10 лет со дня смерти Джона Леннона
Я не помню в точности своих ощущений 8 декабря 80-го. Первому сообщение у по "Маяку" я не поверил. Позже, когда появились газетные комментарии намеками на "руку ЦРУ" и пролезающими то здесь, то там нотками злорадства, и то же самоё сказали "голоса", сомнений уже не осталось. Я не помню в точности своих ощущений. Это не были ни ступор, ни отчаяние. В тринадцать лет тяжелые известия иногда переносишь удивительно легко. Ди-1 кая обида, боль, страх, но все-таки больше - обида. Леннона считали символом поколения. Значит, все первое поколение советских, и не-советских волосатиков агонизировало на нью-йоркской мостовой. Это не меня, не в мое поколение стрелял Майк Чэпмен, но пуля рикошетом ударила и в нас. Газеты писали о дне гибели Леннона - "день, когда умерла музыка". К счастью, музыка выжила. Газеты опасались массовых суицидов. Напрасно. Мы выжили, и все более или менее, устроились в жизни. В последней странице летописи хиппистской романтики была поставлена кощунственно эффектная точка. Мир наконец-то стал в меру рационалистичным равновесие было восстановлено. Но избавившись от Леннона, мир утерял что-то неизмеримо более важное, чем музыканта, поэта, художника. Был убит некий бродильный микроб, заставлявший хорошеньких девочек делать глупости, а политиков - опасаться собственных слов. Для многих из нас день 8 декабря 80-го прошел незамеченным вовсе, но многие тогда впервые почувствовали на лицах стылый ветер, которым тянет от английского слова nevermore - "никогда больше". С каждым годом все сильнее и сильнее. Ал. ТАРХ.
Я всегда воображал себе женщину, которая была бы красивой, умной темноволосой, широкоскулой раскрепощенной художницей (а-ля Жюльет Греко). Товарища по духу. Кого-то, кого я уже знал, но почему-то потерял. После короткого посещения Индии, по пути из Австралии домой, этот образ слегка изменился - она должна была быть темноглазой ЖИТЕЛЬНИЦЕЙ ВОСТОКА. Естественно, мечта не могла сбыться до тех пор, пока я не закончу картину. Теперь эта картина стала полной. * * * Когда я был тинейджером, мои сексуальные мечты естественно были полны Анитой Экберг и другими скандинавскими богинями такого же типа. Так было до тех пор, пока в конце пятидесятых "любовью моей жизни" не стала Брижит Бардо. Все мои приятельницы, которые были не темноволосы, страдали из-за того, что я постоянно пытался заставить их стать Брижит. К тому времени, когда я связал свою жизнь с первой женой (которая, я думаю, от природы была темно-рыжей), она тоже стала длинноволосой блондинкой с обязательной челкой. Несколько лет спустя я встретил настоящую Брижит. Я был под наркотиком, а она уходила... * * * В конце концов я встретил Йоко, и моя мечта стала реальностью. Единственная из всех когда-было встречавшихся мне женщин, она была мне ровней во всем, что только можно вообразить. Впрочем, она была лучше меня. Хотя у меня были многочисленные интересные "истории" в моем предыдущем воплощении, я никогда не встречал никого, из-за кого стоило бы рушить состояние скуки счастливого брака. Наконец избавление! Есть кто-то, из-за кого стоит покинуть дом! ЕСТЬ КУДА УЙТИ. Я ждал этого вечность. * * * Поскольку я был необычайно стеснителен (особенно рядом с красивыми женщинами), в моих мечтах она неизбежно была достаточно агрессивна для того, чтобы "спасти меня", то есть "забрать меня от всего этого". Йоко, хотя и сама была стеснительной, настолько подняла мой дух, что у меня хватило смелости изгнать дьявола как раз вовремя, чтобы избежать совместной жизни с новым носом моей бывшей жены. У нее тоже были свои интересы на стороне - к великому изумлению моего ждущего своего освобождения мужского эго. Они получили новый нос. А я - женщину моей мечты. Йоко. * * * Так как я воспитывался в окружении благородной бедности нижней прослойки среднего класса, я не был удивлен потоком расистской и антиженской злобы, которой мы подвергались в этом бастионе демократии - Великобритании (включая и теперь переделавшегося Майкла Кейна, который на своем очаровательно шепелявом кокни сказал примерно следующее: "Не понимаю, почему он не нашел хорошую английскую девушку"). Какой скандал! Один из "наших парней" бросает свой англо-саксонский (что бы это ни значило) очаг и дом и в придачу сходится с чертовой япошкой! Разве он не знает про "Мост через реку Квай"? Разве он не помнит Пирл-Харбор? * * * Английские газеты и журналы провели смотр своих сил, выплеснув всю свою копившуюся ненависть к иностранцам на Йоко. Им, должно быть, было тяжело: из-за Общего рынка и прочего им пришлось перестать ненавидеть лягушатников, восточников, немчуру, косоглазых, не говоря уж о всяких там черномазых. Было унизительно и мучительно больно для нас обоих, когда ее описывали как безобразную желтую и говорили прочую унизительную гадость, особенно, если это делала компания накачанных пивом, краснощеких, перезревших поденщиков от литературы. Человек - это то, что он ест, и то, о чем думает. Мы знаем, чем они набивают себе животы и чем им приказано набивать себе головы: объедками с хозяйского стола. * * * Йоко, которая всю свою жизнь считалась одной из самых красивых умных женщин в Японии, все это было трудно понять. Расизм и сексизм были налицо. Мне было стыдно за Британию. Хотя я и сам был полон расовых и антиженских предубеждений (глубоко запрятанных там, где их посадили), я тем не менее купился на английскую сказку о том, что расисты - это янки: "Не мы, старина, это было бы низко". "Джентльменское соглашение" пронизывает все сверху донизу. Но должен сказать, во время своих путешествий я обнаружил, что каждый народ считает себя выше всех других; то же самое относится и к классам (это американский миф, что у них нет классовой системы). * * * В общем, это было ужасным испытанием. Я думал обратиться за советом к Джонни Дэнкуорту и Клио Лейн, но так и не сделал этого (они были единственной принадлежащей к разным расам парой, о которой я слышал в Британии). Пресса возглавила ревущую толпу, а сквернословящее Молчаливое Большинство последовало ее примеру. Пышущие ненавистью письма от маньяков были особенно воодушевляющими; я попытался опубликовать их в издательстве "Джоната Кейп", но там подумали, что... Тем не менее они отличались от "тех попрошайнических писем; появление которых всегда совпадало с любыми широко освещавшимися в прессе нашими личными проблемами, выпадавшими на наши головы в то или иное время. Например: Я был очень огорчен, услышав о недавнем выкидыше у вашей жены. Мы тоже, как и вы, пережили ту же трагедию, что и вы, сэр, но в отличие от вас у нас нет необходимых средств, чтобы приобрести симпатичный особнячок на две семьи на юге Франции, и так как у вас много денег, вы бы могли сделать столетнего трясущегося старика и его глухую жену и маленьких детей-калек очень счастливыми. Сэр, я не прошу очень много, и так далее. Или: Я тоже стал жертвой провокации при обыске и был незаконно арестован знаменитой во всем мире британской полицией (еще один миф, лопнувший как мыльный пузырь), и недавно тоже едва не погиб в автомобильной катастрофе в Шотландии, и мне хотелось бы узнать, не могли бы вы найти способ помочь слепому священнику и его больной матери добираться по воскресеньям до церкви... и так далее, и тому подобное... Так ли был построен Иерусалим? Сомневаюсь. * * * Кроме того что Йоко дала мне смелость вырваться из обывательских оков... она также дала мне внутренние силы более внимательно посмотреть на мое еще одно супружество. МОЕ НАСТОЯЩЕЕ СУПРУЖЕСТВО. С "Битлз", что душило меня гораздо более сильно, чем семейная жизнь. Хотя я прежде думал об этом достаточно часто, мне не хватало мужества разорвать эти узы раньше. * * * Моя жизнь с "Битлз" стала ловушкой. Петлей из магнитофонной ленты. Я уже делал самостоятельные короткие вылазки - писал книги, помогал переделать их в пьесу для Национального театра. Я даже снимался в кино без других (паршивенький фильм, режиссером которого был этот чудак, стремящийся к власти, Дик Лестер). Но мое участие в съемках фильма было скорее реакцией на то, что "Битлз" решили прекратить гастролировать, нежели желанием подлинной независимости. Хотя уже тогда (в 1965 году) я был нацелен на свободу. В основном меня приводила в панику мысль, что мне "нечего будет делать". Какая же это жизнь без турне? Жизнь - вот что это такое. Я никогда не забываю поблагодарить Иисуса за то, что дни моих гастролей закончились; если бы я не сказал, что "Битлз" более знамениты, чем Иисус", и не огорчил этим самый наихристианский ку-клукс-клан, Господи! я бы до сих пор был среди прочих дрессированных блох! Боже, благослови Америку. Спасибо тебе, Иисус. * * * Когда я наконец набрался мужества сказать остальным троим, что я, кавычки открываются, требую развода, кавычки закрываются, они знали: это было всерьез, в отличие от предыдущих угроз Ринго и Джорджа покинуть ансамбль. Должен сказать, я чувствую себя виноватым за то, что вывалил это на них, не предупредив заранее. В конце концов я имел Йоко, а они - лишь друг друга. Я чувствовал себя настолько виноватым, что я подписал имя Маккартни в качестве соавтора моего первого самостоятельного "сингла", вместо того чтобы написать имя Йоко, которая на самом депе и была соавтором ("Дайте миру шанс"). * * * Я создал ансамбль. Я распустил его. Все очень просто. Йоко и я инстинктивно решили, что лучшая форма защиты - это нападение, но в нашей собственной милой манере: "Два девственника”, наш первый альбом, на котором вид двух слегка толстоватых экс-наркоманов в чем мать родила от души повеселил Джона и Йоко и вызвал апоплексию у обывателей из так называемого цивилизованного мира. Включая этих знаменитых авангардных революционных мыслителей Пола, Джорджа и Единственного в своем роде Ринго. У меня не было злого умысла в отношении их. Оборачиваясь назад, могу сказать: "Битлз" были не более важной частью моей жизни, чем любая другая (и даже менее важной, чем некоторые). * * * Для меня не имело значения, буду ли я вновь записывать пластинки. Я начал с рок-н-ролла и закончил чистым рок-н-роллом (мой альбом "Рок-н-ролл"). Если у меня когда-нибудь появится побуждение и оно будет непреодолимым, я займусь этим ради удовольствия. Но в противном случае я бы охотно оставил это дело насовсем. Я никогда не разделял мнения, дескать, художник "в долгу перед публикой" - не более, чем мнения, что молодежь в долгу перед королем и страной. Я сам сделал себя таким, каков я сегодня. Хорошим и плохим. Ответственность лежит только на мне. Все дороги ведут в Рим. Я открыл магазин: публика покупала товары по ценам честного рынка. Не бог весть что. А что касается шоу-бизнеса, я никогда не считал его смыслом жизни. Я часто желал - зная, что это тщетно, - чтобы Йоко и я не были знамениты и чтобы у нас могла быть настоящая частная жизнь. Но это - как пролитое молоко, или даже скорее кровь, и я стараюсь ни о чем не сожалеть и не намерен тратить энергию и время, пытаясь стать безымянным. Это столь же глупо, как и сперва становиться знаменитым. "ВСЕ, ЧТО МЫ ГОВОРИЛИ, ЭТО "ДАЙТЕ МИРУ ШАНС" Нашим следующим шагом была знаменитая "Демонстрация за мир в постели". Нам понадобился год робких ухаживаний, прежде чем два "раскрепощенных художника" действительно легли в постель вместе. Но когда мы это сделали, мы пригласили весь мир. Мы знали, что мы никогда не сможем пожениться и спрятаться на медовый месяц без того, чтобы за нами не гналась пресса, поэтому мы решили извлечь выгоду из ситуации, а заодно и посмеяться. Это должен был быть настоящий "Живой Театр". Кто мог бы забыть вид половины репортеров мира, толкающих друг друга и топчущихся у дверей нашей спальни в тщетной надежде увидеть-битла и его черномазую, занимающихся "этим" во имя Мира в номере для новобрачных в амстердамском "Хилтоне"? Или вид разочарования, когда до них дошло, что секса не будет и мы даже не были голыми? В течение семи дней и ночей мы были в распоряжении (с 9 утра и до 9 вечера) фотографов и интервьюеров. Мы дали возможность "пятому (от виски) сословию" спрашивать нас, о чем они пожелают. Никакой охраны. Они примчались полные рвения; но только они или двое из нескольких сот посетителей, побывавших у нашей постели, имели какое-то представление о том, что же происходило. Мы конечно, засняли их всех. Но мы достигли того, ради чего все это устроили; то есть указали им направление, в котором нам хотелось, чтобы они шли, вместе того, чтобы просто с радостью их терпеть. Не было никакого смысла притворяться, будто у тебя есть личная жизнь; это же черт знает как противно - то, что разыгрывают Мик и Бьянка: устроить вспышку ярости у входа в церковь после того, как вначале сами пригласили всех на свое бракосочетание. Я называю это идиотизмом. * * * Мы попытались повторить свой большойуспех в Америке, перенеся наше представление на Бродвей (в "Плазу", еслй точнее). Но правительство США решило, что мы будем слишком опасны, если дать нам возможность лежать в гостиничной постели, ведя беседы о мире. Поэтому мы поставили свой номер в Монреале и вещали (по радио и ТВ) через границу. Интересно, а не подумали ли они послать за нами Дж. Гордона Лидди? Многие знаменитые личности приехали повидать нас там: Ол Крэпп, Дик Грегори, Тим Лирри и Розмари, Томми Смозерс (все, кроме Крэппа, пели "Дайте миру шанс”). Вас когда-нибудь покидала мысль, что Тимоти Лири и Дж. Гордон Лидди - это две стороны одной медали? Из двух ирландцев не сделаешь настоящего американца. * * * В то самое время, когда мы были в Канаде, мои литографии, которые изображали Джона и Йоко, трахающихся и не трахающихся, были нелегально перевезены в грузовиках через американо-канадскую границу (эти рисунки были запрещены в Свингующем Лондоне). Сегодня они в вашем распоряжении в любой местной галерее по сто долларов за штуку. Обложка альбома "Два девственника" продается по две сотни. Жизнь не подражает искусству. ЖИЗНЬ - ЭТО И ЕСТЬ ИСКУССТВО (это то, что сбивает с толку стольких подающих надежды); они слишком заняты тем, что являются художниками, для того, чтобы жить. В этот период нашей жизни люди обвиняли нас, будто мы все делаем ради паблисити. Вновь неверно. Все, что бы мы ни делали, предавалось гласности в любом случае. И по-прежнему предается, хотя мы не общались с журналистами уже несколько лет. Это не имеет значения; кажется, они просто не могут обойтись без нас. Наша подборка газетных вырезок со всего мира полна самыми причудливыми историями. Среди моих любимейших - та, что якобы я облысел и стал отшельником, "запертым в шикарной квартире на крыше небоскреба", - неким гибридом между Элвисом Пресли, Гретой Гарбо и Ховардом Хьюзом, время от времени делающим загадочные заявления типа: "Я внес свой вклад в общество и не собираюсь работать вновь". Если воспитание ребенка это не работа, то что же это такое? Реальность за завесой тайны проста: мы делаем то, что хотим делать. Точка.
Публикуемые воспоминания и размышления Леннона взяты из его третьей, посмертно изданной книги "Надписи на небе устным словом", к сожалению, незнакомой советскому читателю.
Более полная версия перевода (с пояснениями) из книги Skywriting by Word of Mouth тут: http://vaostory.ru/blogs/o-chyom-malo-pishut/balada-o-dzhone-i-ioko.html БАЛЛАДА О ДЖОНЕ И ЙОКО. Джон Леннон Перевод был напечатан в "Молодом коммунисте", N11/1979 (увы, не сохранился), откуда, собственно, и отсканирован. Перевод с английского Н. Кривцова
Конечно же, в дату вкралась ошибка: не 1979, а скорее всего 1989.
