|
RSS:
Beatles.ru в Telegram:
|
|
Сыновья Карла Перкинса и Уэс Хэнли рассказывают о Джордже Харрисоне
Когда 30 ноября мир узнал о смерти Джорджа Харрисона, три жителя города Джексона, возможно, почувствовали утрату более остро, чем остальные. Стэн и Грэг – сыновья легенды рокабилли и уроженца Джексона Карла Перкинса, а также Уэс Хэнли, бывший долгое время участником группы Перкинса, охотно делятся своими воспоминаниями о том времени, которое они провели с Тихим Битлом. Они провели неделю в особняке Харрисона в Англии, а потом, спустя два месяца после смерти Перкинса, встретились с Джорджем в Лос-Анджелесе, - так между четырьмя музыкантами завязались дружеские отношения.
Почему? Потому что Джордж Харрисон – один из самых известных гитаристов нашего времени – боготворил Карла Перкинса, человека, которого они называли отцом и другом.
Нижеследующее интервью было записано в Джексоне 5 декабря, менее чем через неделю со дня смерти Харрисона в конференц-зале бизнес центра DCA/DCPR на East Chester Street в деловой части Джексона. Хэнли работает там в студии звукозаписи Highland House. Интервью брал помощник главного редактора газеты Jackson Sun Мэтт Мейер.
Уэс Хэнли: Помимо всего прочего: помимо того, что он (Джордж Харрисон) был битлом и талантливым музыкантом, он был добрым, благородным, милым человеком; искренним до глубины души. И он доказал это, приняв нас в свою семью. Не только Карл, но и мы стали его друзьями. Он обнял нас и дал нам почувствовать себя как дома. Он чутко относился к людям, не было такого, знаете, «а это кто такие?», «а эти, они тут так…с Карлом». Мы понимаем, что никогда бы там не оказались, если бы не Карл. Джордж очень любил его. Карл оказал на него огромное влияние, это почувствует каждый, кто послушает его записи. Он на самом деле был очень добрым человеком; я думаю, более всего на свете ему хотелось, чтобы о нем помнили как о добром и благородном человеке, который всегда старался помогать окружающим.
Стэн Перкинс: Вот как я воспринял все это: для меня это был шок. Я ведь вырос в такое время. Битломания оказала на меня, так же как и на миллионы других людей, большое влияние. И поэтому когда мы сели в тот огромный лимузин, и поехали 40 миль на юг к Hanley-On-Thames (это было в январе 1987)…можете представить, в каком волнении мы находились. Еще бы…встретиться с таким человеком как Джордж Харрисон. Можете представить, какое напряжение ощущалось в машине, когда мы ехали из Лондона к его дому. Но буквально через несколько минут, после того, как мы с ним встретились, от этого напряжения не осталось и следа. Все потому что он на самом деле отличный парень. Я хочу сказать, дух прошлого все еще там…Огромный дом и все эти гитары. Ты ощущаешь это, но эти чувства уже не превалируют над всеми остальными.
Уэс Хэнли: Ты прав. Он так радушно нас принял, был так гостеприимен, что очень скоро мы превратились из его поклонников в его друзей.
Грэг Перкинс: Как Стэн уже говорил, когда вы первый раз встречаетесь с ним… вам кажется, вот он, живой битл. Но, смотрите, он выходит из своего Crackerbox mansion, из дома, в теннисных кроссовках и в старой шляпе, наподобие той, что у меня сейчас на голове, и вам кажется, что перед вами ваш старинный приятель, которого вы знаете уже долгие годы… И он никогда не вел себя заносчиво по отношению к нам.
Стэн Перкинс: Я вообще не представлял себе, как он может выглядеть, я не представлял себе как мне с ним разговаривать…. Я хочу сказать, что касается музыки, то я понимал, что он на голову выше нас всех. Он был гуру. Я думал, неужели я буду вести себя как чокнутый?
Уэс Хэнли: Как деревенщина из Теннесси?
Стэн Перкинс: Я хочу сказать…как долго я буду пялиться на него с идиотской улыбкой, прежде чем скажу что-нибудь. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.
Уэс Хэнли: Я боялся сказать какую-нибудь глупость, которая поставила бы Карла в неудобное положение.
Стэн Перкинс: Постоянно нужно было следить за собой.
Уэс Хэнли: Нам троим посчастливилось провести большую часть жизни рядом с Карлом. Этим парням очень повезло. Они выросли вместе с ним, и они могут подтвердить это. Многие звезды шоу-бизнеса побывали в этом доме с 1956 года. Но это был мой собственный опыт. Понимаете, чем больше ты звезда, тем больше вероятность того, что ты наглый и нервозный тип. Но обычно все бывает как раз наоборот. Это касается и Гарта, и Карла, и Элвиса. Карл всегда очень высоко отзывался об Элвисе. И такие люди как битлы, как Гарт и Элвис, они не становятся более заносчивыми, трудно представить себе более порядочных людей, чем они. Я лично никогда не встречался с Элвисом, но могу себе это представить по тому, как Карл рассказывал мне о нем, и я абсолютно убежден в его искренности. Эти парни никогда не ведут себя так, как вы думаете, обычно ведут себя так называемые звезды. Они знают себе цену и им не нужно никому ничего доказывать. Они одни из самых добрейших людей, которых только можно представить.
Стэн Перкинс: Мне кажется, когда такой артист как…<>
Мэтт Мейер: Известно ли было вам заранее, что Джордж Харрисон будет присутствовать на похоронах Карла Перкинса?
Уэс Хэнли: Нет, мы узнали об этом за пять минут до его появления.
Стэн Перкинс: Я не удивился его появлению. Я не ждал, например, появления Пола Маккартни. Так уж получилось, что в то время Линда была при смерти, никто тогда не знал, в каком состоянии она находилась. А Ринго – это Ринго. Такой уж он человек. Наверное, в это время он был где-нибудь на Барбадосе, валялся на пляже и трескал виноград. Это его отношение. Это же Ринго.
Мэтт Мейер: Не могли бы Вы описать усадьбу Джорджа и ее обитателей как можно более подробно?
Грэг Перкинс: Первое, о чем следует упомянуть – это огромный особняк. Есть такое чувство…знаете, раньше это был монастырь; когда Джордж приобрел его, он все там переделал. <усадьба называется Friar Park>. Все в этом доме, все стулья, например, было огромным. Ведь для такого большого особняка нужна соответствующая мебель. Просторные комнаты. Везде замысловатый орнамент из тикового дерева.
Уэс Хэнли: В силу своих размеров этот особняк напоминает замок. Но на самом деле это не ощущается. Он совсем не «холодный».
Стэн Перкинс: Очень уютный. Для того, чтобы такое пространство было уютным, нужно приложить очень много усилий и любви.
Грэг Перкинс: Когда я был там у Джорджа в 1987 году…вот уж таким он был человеком…в общем, на кухне у него стоял раскрашенный им самим холодильник. Помните гитару радужной расцветки из Magical Mystery Tour? Так вот, свой холодильник он выкрасил в том же духе. У него была кисть и он, значит, покрасил его в таком же духе. Еще, припоминаю, как он, бывало, спрашивал нас: «Эй, ребята, что будете пить?» (имитирует акцент Джорджа)
Мэтт Мейер: Кто-нибудь обслуживал Вас?
Уэс Хэнли: Мы никогда не видели там никаких слуг.
Грэг Перкинс: Нет, только он сам.
Мэтт Мейер: Оливия все время находилась рядом с ним?
Стэн Перкинс: Она иногда появлялась; приходила и уходила; но это не напрягало. Она любила его и хорошо понимала: знала, когда нужно оставить его наедине с гостями, и как в то же время быть приветливой хозяйкой. <Дхани, сына Джорджа, там тогда не было; в то время он был в школе>
Грэг Перкинс: Ну, так вот…мы сидели на кухне, а он и говорит: «Что вы будете пить, ребята?». У него, знаете, были винные погреба, где хранились разные дорогие вина. А мы, как старые провинциалы, говорим: «Хорошо бы колу». И вот он на подносе несет нам кока-колу.
Стэн Перкинс: Он угощал нас кока-колой. Но мы недолго ее пили. Мы там также попробовали хорошего английского пива.
Уэс Хэнли: И хорошего вина.
Стэн Перкинс: Можно сказать, что Джордж любил хорошо проводить время с теми людьми, с которыми он чувствовал себя уютно. Он любил и поесть, и посмеяться, и ему нравилось, если его друзья любили то же самое. Знаете, все эти разговоры про «тихого битла»…Он был таким, когда чувствовал чрезмерное влияние к себе со стороны посторонних, но он не был таким у себя дома.
Мэтт Мейер: Может быть, еще какие-нибудь детали, касающиеся его дома? Где вы собирались?
Стэн Перкинс: Мы собирались в его гостиной и в студии; он показывал нам свои гитары, что висели на стене. Ты видишь гитару и думаешь: «Ага, я помню эту гитару. На этом 12-струнном Риккенбекере он играл на «Hard Day’s Night».
Карл Перкинс впервые встретился с Джорджем Харрисоном в 1964-м году, затем – только в 1986 во время Cinemax special.
Стэн Перкинс: Однажды, когда The Beatles были в штатах во время одного из туров, они выступали в Сент-Луисе. Джордж рассказывал нам, как он взял там напрокат машину и отправился из Сент-Луиса в Теннеси. Он очень хотел разыскать там Карла Перкинса. <Джордж рассказал эту историю в 1987 году> И вот, представьте, 21-летний англичанин едет на американской машине, и возможно вообще не по той стороне дороги, на поиски Карла Перкинса. Правда, он так и не добрался до Джексона: он проехал немного и повернул назад.
Грэг Перкинс: В фойе дома у Джорджа стоял проигрыватель дисков со всей отцовской музыкой. И, значит, однажды он заводит этот проигрыватель, а тот не работает. И вот, представьте, они вместе с моим отцом сидят на полу, пытаются с помощью отвертки его починить. Я еще удивляюсь, как их не ударило током. Оливия (жена Джорджа) говорила нам, что все, что он слушал, это была музыка отца.
Уэс Хэнли: Да, она сказала нам, что в том проигрывателе не было тогда много записей Перкинса, потому что вы пришли в гости; а вообще-то их там всегда много, потому что он любил его слушать.
Стэн Перкинс, Уэс Хэнли и Грэг Перкинс в 1987 году прилатели в Англию, чтобы выступить на вечере, посвященном 10-летию Handmade Films, кино компании Джорджа Харрисона.
Уэс Хэнли: Когда мы подъехали к главным воротам, ведущим к дому Джорджа, мы увидели большой дом для охраны; мы еще тогда подумали, что, наверное, это и есть его собственный дом. Знаете, очень симпатичный дом. Просто отличный. Но Карл сказал: «Нет, ребята, это не он. Расслабьтесь. Это дом для охраны». И вот охранники открыли нам ворота, и мы поехали дальше… Джордж жил в обстановке безопасности, особенно после убийства Леннона. Это необходимо. Они все усилили свою охрану… И вот мы выехали на подъездную дорогу, немного проехали по ней и увидели дом, еще больший, чем тот, что мы видели ранее. Мы подумали тогда: «Слушайте, как красиво. Что за чудное место!» Оно было…оно было прекрасным. Но Карл и на этот раз сказал: «Нет, ребята, это не он». И мы поехали дальше; проехали еще полдюжины домов, которые становились все больше и больше, все более впечатляющими… Его владения занимают довольно большое пространство, для поддержания которого в хорошем состоянии требуются усилия большого количества рабочих… Мы проехали еще дальше, проехали лесосеку, и тогда он, наконец, предстал нашему взору. Сомнений не оставалось. И тогда Карл сказал: «А вот и он, ребята».
Мэтт Мейер: Вы поехали туда по поводу Handmade Films, так?
Уэс Хэнли: Он хотел устроить банкет для сотрудников своей компании. Там были все участники Monty Python, Шон Коннери, Ринго.
Стэн Перкинс: Я припоминаю один эпизод, который произошел до того, как все началось. Был большой ужин. На всех были черные галстуки. Ну, знаешь, все англичане такие…если уж они одеваются официально, то делают это по полной программе. Я никогда не это забуду…мы сидели за одним столом с Джорджем…помните, это компания принадлежит ему, в нее вложены его деньги…и вот я слышу, как он тихонько посмеивается над стоящими неподалеку англичанами, отпускает в их адрес всякие шуточки, как то «эй, погляди на него, его прям распирает», вот как он ко всему эту относился. На нем самом не было смокинга, ничего такого.
Грэг Перкинс: До того, как начался ужин, мы стояли в холе. Мы знали, что должны будем выступить, и поэтому чувствовали себя не в своей тарелке. Мы должны были сидеть с ним за одним столом. Мы, старые провинциалы. И когда мы стояли там, он подошел к нам и сказал: «Эй, парни, проходите». Мы сказали, что чувствуем себя немного не в своей тарелке, мы ж скромные провинциалы и все такое. Мы даже не предполагали, что там нужно будет есть. Мы вообще не представляли, как это все обычно бывает. Но он нас туда затащил.
Уэс Хэнли: Это все говорит о том, каким он был человеком, что ему приходилось делать, чтобы все чувствовали себя непринужденно. Когда мы, в конце концов, добрались до нашего стола, я был просто потрясен. Я до сих пор не могу прийти в себя. На столе стояли маленькие карточки с нашими фамилиями, указывающие, где каждый из нас должен был сидеть. Он обо всем позаботился. Он позаботился о том, чтобы имя каждого было на тех карточках. Карточку с моим именем я взял себе на память.
Стэн Перкинс: Он позаботился и том, чтобы мы прилетели туда первым классом. И в том самолете мы сидели не где-нибудь, а на первых местах. Мы вообще не привыкли ко всему этому; но как сказал папа, мы хорошо смотрелись на лучших местах 747-го.
Уэс Хэнли: Он всегда летал первым классом.
Мэтт Мейер: Какие песни вы исполняли в тот вечер?
Стэн Перкинс: Абсолютно все песни Карла Перкинса, которые он записал на Sun Records; и насколько я помню, он сам спел тем вечером две или три песни, которые, по его словам, он записал на Sun Records.
Уэс Хэнли: Мы также сыграли несколько старых невразумительных рокеров из тех, что так нравились Джорджу.
Стэн Перкинс: Да, он был ярым фэном Карла Перкинса. Он очень любил эти старые добрые записи Sun Records. Что касается того вечера…был только один неприятный момент (остальные участники разговора улыбаются и смеются); я должен об этом сказать, потому что это правда, и факты есть факты. Мы здесь, чтобы рассказать всю правду. Единственным разочарованием вечера был Ринго Старр.
Уэс Хэнли: Я так и знал, что он к этому клонит.
Грэг Перкинс: О, да.
Стэн Перкинс: Мы, вся наша группа, спросили Ринго, не хотел бы он сыграть что-нибудь. Джордж к тому времени уже успел побывать на сцене, смеялся и веселился вместе с нами. Мы знали, что Ринго тоже присутствовал там…в общем мы спросили, не хотел бы он подняться на сцену? Что он в точности нам ответил?
Уэс Хэнли: Джордж и Карл поговаривали о том, чтобы затащить Ринго на сцену. И я сказал, что пойду и спрошу его. Я подошел к нему, представился, объяснил, кто я такой и почему мне нужно с ним переговорить, я был очень вежлив. Он же битл, вы понимаете. Он пожал мне руку и сказал: «Я понимаю» и повернулся к…я думаю, это была Барбара Бах…и сказал: «Ну что ж, пойду-ка я, сыграю несколько этих уже давным-давно всех доставших песенок Карла Перкинса».
Стэн Перкинс: Да. Несколько всех доставших песенок Карла Перкинса. Уму не постижимо.
Уэс Хэнли: Бесцеремонно выдал такую ремарку. Как самоуверенно! Очень неприятный момент. Он так и не вышел на сцену.
Грэг Перкинс: Я встречался с ним по делам Cinemax, еще до того как с ним познакомились Стэн и Уэс. И вот Стэн и я, мы как-то готовились к репетиции, а Ринго стоял неподалеку. Стэн сказал мне: «Давай подойдем к нему». Я подошел, а он вообще не обратил на меня никакого внимания. Я сказал: «Ринго, познакомься, это мой брат Стэн». А он ответил: «И что?»… Позднее я сказал Стэну: «Их битловская задница что-то много сегодня ухает».
Стэн Перкинс: Давайте простим ему это. Его мозги в тот вечер были еще более затуманены, чем мои.
Уэс Хэнли: Тем не менее, в тот вечер Ринго произвел самое неприятное впечатление.
Стэн Перкинс: Когда Джордж узнал об этом, он очень расстроился. Он разговаривал с ним об этом. Когда он вернулся к нам, сказал: «приятель, мне очень стыдно, что так все вышло». Он был очень огорчен. А Ринго был пьян в тот вечер.
Мэтт Мейер: В следующий раз вы видели Джорджа на похоронах. О чем вы подумали, когда узнали, что он приедет?
Стэн Перкинс: Меня тогда не очень волновало, кто должен придти. У меня было горе, понимаете? Все, чего я хотел в то время, это избежать какой-то цирковой атмосферы. Я не хотел, чтобы люди приходили «вроде бы» выражать свои соболезнования, тогда как на самом деле лишь поглядеть, кто еще пришел, использовали этот предлог лишь как повод. Я уверен, такие люди были. Есть ведь определенная черта, и если ее перейти, все превратится в цирк. Я боялся, что так и могло произойти.
Уэс Хэнли: Я чувствовал то же самое. Я любил Карла как отца. Долгое время мы были с ним друзьями. Я не просто играл в его группе. Мы были приятелями. Я всегда был благодарен ему за уважительное ко мне отношение и за советы, что он мне давал. Я хотел помочь Грегу и Стэну справится со всем, хотел, чтобы все прошло хорошо, почтительно по отношению к Карлу. Меня не слишком волновало, кто именно придет. Меня больше беспокоило, как лучше похоронить его и сказать последние прощальные слова. Нас всех это волновало. Хочу отметить, что Джордж и Гарт Брукс вели себя очень почтительно. Они были там не затем, чтобы покрасоваться. Они были там, чтобы сказать «прощай».
Стэн Перкинс: Сомневаюсь, что Джордж стал бы исполнять там песню, если бы его не попросили об этом. Это была идея Вайноны спросить его о том, не хотел бы он встать и сказать что-нибудь. Он не медлил…когда он встал…в нем как будто вспыхнула искра…Что меня поразило, так это то, что, начав говорить, он положил руку на гроб. Это меня очень поразило. Я подумал: «Он искренне любил моего папу». Ему необходимо было это прикосновение, эта связь. Между ним и моим папой. И я почувствовал это. Я знал, как ему больно.
Уэс Хэнли: Как-то неудобно вышло, что Вайнона попросила его встать. Я почувствовал, как он немного смутился. Позднее он сказал, что не был уверен, что найдет в себе силы что-нибудь сказать. Он тогда лечился от рака горла и вообще не пел. Он не знал, что может произойти. Но я думаю, главная причина такого его нежелания что-либо говорить была в том, что он не хотел привлекать к себе внимание, он не для того туда приехал.
Стэн Перкинс: Когда он начал петь «Your True Love», он посмотрел на нас так, как будто хотел сказать: «Да, это одна из песен вашего папы, я ее очень люблю, я пою ее в память о нем и я очень надеюсь, что вы не против». Эти слова были написаны на его лице. Он хотел увидеть нашу реакцию, и я улыбнулся ему, и мне показалось, что как только я сделал это, не только я, мы все одновременно, он ощутил прилив сил и ему захотелось петь.
Мэтт Мейер: Что вы скажете о самом исполнении?
Стэн Перкинс: Может быть, это во мне говорит музыкант, но тогда мне захотелось выйти к нему, подпевать и подыгрывать. Это было в самом конце похорон. Все слушали стоя.
Уэс Хэнли: К тому времени похороны стали довольно мрачными. Мы в некотором роде перевернули страницу, и это действо стало больше похоже на торжество во имя Карла, нежели на оплакивание.
Стэн Перкинс: Это было хорошее завершение. И если бы мой отец мог подняться из того гроба, он бы улыбнулся и сказал: «Go, Cat, Go!» Это я точно знаю. Он хотел бы, чтобы все прошло именно так. После того как похороны закончились, он хотел на обратном пути пройти мимо дома отца. А там тогда была одна женщина, которая осталась с моей мамой, потому что мама была не в силах присутствовать на похоронах. А Джорджу очень хотелось посмотреть на дом Карла. Парень, что привез его от Маккелера, подвез его к дому, где жил отец на отцовской машине, Линкольне. Та женщина, о которой я говорил, открыла им дверь, и они вошли внутрь. Но она-то не знала, кто такой Джордж. Если войти в дом моих родителей через подъемную дверь, то можно оказаться прямо на кухне. И если пройти немного левее, то можно попасть в гостиную, где он хранил свою гитару. Джордж увидел ее и подошел к ней поближе. Он знал, что эта гитара принадлежала моему отцу, и ему захотелось подержать ее в руках…но та женщина его остановила. Она сказала: «Эй-эй, не трогайте эту гитару». Он повернулся к ней и сказал, что он просто хотел снять ее и подержать в руках. Но она ответила: «Извините, не сегодня». Она не знала, кто он такой. Она не знала, кто такой Джордж Харрисон; но даже если бы и знала, это не имело бы для нее никакого значения. Когда ей объяснили, кто он такой, ничего не изменилось. В тот день он так и не взял в руки ту гитару. Не тогда.
Мэтт Мейер: В каких отношениях были между собой Джордж Харрисон и Карл Перкинс? Перезванивались ли они? Навещали друг друга?
Грэг Перкинс: Джордж часто звонил ему, особенно в это время года, в праздники. Кроме того, он и Пол (Маккартни), оба они рисовали для папы маленькие картинки на рождественских открытках. Что бы они ни рисовали, получалось очень смешно. Они дружили очень много лет… Вот что меня еще поразило на похоронах, так это то, что сделал Джордж когда, оказался в доме моих родителей. У моего отца была пепельница, в которой лежали медиаторы от его гитары, от его голубой гитары. И Джордж, не говоря ни слова, взял целую горсть своих медиаторов, положил их в эту пепельницу и перемешал. Медиаторы, на которых было его имя. С того самого дня, те медиаторы все еще лежат там.
После похорон в январе 1998 года Джонни Риверс планировал организовать концерт памяти Карла в House of Blues. В первый вечер должны были выступать Риверс и Dwight Yoakam; на следующий – среди прочих Уэс, Грег и Стэн, возрожденные Stray Cats, Грэм Нэш, Стивен Стиллз и Стивен Тайлер. Уэс, Грег и Стэн забронировали себе номера в Hyatt House – более известном как Riot House после того как Led Zeppelin въехали там в бассейн на мотоцикле – на другой стороне улицы, где находился House of Blues. Харрисон почти не разговаривал с ними на похоронах, но когда он узнал, что эти трое находятся в данный момент в Лос-Анджелесе, он написал им пару строк, сказав, что хотел бы с ними увидеться.
Мэтт Мейер: Вы все встречались с Джорджем Харрисоном в Лос-Анджелесе два месяца спустя после похорон, когда занимались подготовкой трибьютного концерта памяти Карла в House of Blues. Как все было?
Уэс Хэнли: Мы встретились тогда с Джорджем, потому что ему в то время хотелось сблизиться с теми, кто был близок Карлу. Ему хотелось почувствовать близость к Карлу.
Мэтт Мейер: Что вы подумали, когда узнали, что он хотел бы с вами встретиться?
Уэс Хэнли: Я подумал, как сильно мы все грустим по Карлу.
Стэн Перкинс: Дело в том, что когда мы готовили этот концерт, воспоминания опять нахлынули на нас…понимаете, вот ты стоишь в гримерной и думаешь, вот тут он обычно сидел, вот там лежал поднос с закуской… Было тяжело. Очень тяжело. Поэтому когда ты находишься в таком состоянии, ты не испытываешь абсолютно никакого волнения из-за того, что рядом находится какая-то знаменитость, даже Джордж Харрисон. И я уверен, он чувствовал то же самое. Я знал, как сильно он любил моего папу, как сильно я его любил и как сильно я скучаю по нему, хотя прошло уже довольно много времени. Я чувствовал эту связь. Он просто хотел предаться воспоминаниям.
Уэс Хэнли: Мы много не говорили о Beatles. Он просто рассказывал нам разные истории, связанные с Карлом и спрашивал нас кое-что о нем.
Стэн Перкинс: Джорджа очень беспокоило состояние здоровья отца. Он уже знал, что у него рак горла. Поэтому он хотел узнать подробнее о симптомах, сколько это все с тобой продолжается. Делаешь ли ты то или это. Он много чего хотел узнать о здоровье отца, как все проходит… Может это прозвучит и по-идиотски, но мне кажется, у него было предчувствие относительно самого себя. Он знал, что ему недолго осталось… Мне так показалось.
Уэс Хэнли: Его состояние было хуже, чем ему говорили. Он говорил, что на его левом легком была обнаружена опухоль, и что ему сказали, что сделать ничего нельзя; но он не был в этом уверен.
Стэн Перкинс: Помню, в то время он совсем не курил; я, бывало, выходил на балкон покурить, а он стоял рядом, когда я закуривал сигарету (смеется).
Мэтт Мейер: Сколько времени вы провели с ним?
Уэс Хэнли: Мы провели вместе где-то шесть часов. Просто болтали и играли на гитаре.
Стэн Перкинс: Он приехал инкогнито. Мы все стояли тогда в вестибюле гостиницы. Мы ничем там толком не занимались, просто ждали его приезда в вестибюле часа три-четыре. Пока мы ждали, подъехал большой лимузин, и, как Вы понимаете, конечно же, это был не он. Слишком много внимания. Но тогда я подошел к дверям посмотреть не он ли это. Даже если бы это был не он, мне все равно было бы любопытно, кто приехал. И вот, значит, дверь открывается и первое, что бросается мне в глаза – серебряные ковбойские ботинки. Поднимаю глаза и вижу коробку с Kentucky Fried Chicken. Все это я увидел до того, как рассмотрел лицо. И вот он повернулся, и я понял, что это Литл Ричард. Я подошел к нему, представился, и он сказал: «Благослови Вас Бог. Я просто любил Карла. Сколько ему было?» Я ответил, что ему было 65 лет, и он сказал: «О Боже, мне столько же»… Так вот, Джордж объявился около десяти. Я не знаю, откуда он появился, просто внезапно я увидел его стоящим рядом. Он просто появился. В вестибюле к тому времени осталось мало народу, поскольку было уже поздно. Он появился рядом внезапно. На нем была старая кепка и красные теннисные кроссовки. Он был похож на бездомного.
Перед тем, как мы прилетели в Лос-Анджелес, мы подумали, что такого мы можем подарить Джорджу в память о Карле? Единственное, что пришло мне в голову…одну из гитар отца, из Зала Славы Рок-н-ролла, та, на которой он играл для Cinemax special в 1985. Я обратился в Зал Славы и они прислали нам гитару. Я обратился к Peavey, и они прислали еще одну, чтобы она заняла свое место, но мне нужна была именно та, другая, гитара. Так что когда он оказался в нашей комнате, мы сказали ему, что у нас есть кое-что для него. Он открыл футляр и сказал: «Именно на этой гитаре Карл играл для Cinemax special. Вы что, ребята, правда, хотите подарить мне ее?» Мы говорим, ага, она твоя. Мы знали, что ему очень хотелось бы иметь ее. По его щеке пробежали слезы, он был искренне тронут. Потом было забавно…он начал играть на ней, а она звучала очень плохо. Я сказал ему: «Вот почему она была в том музее, в Cleveland».(смеется) Помню, он все сидел там, пытался настроить ее и спросил нас: «Помните эту мелодию?». Это не была песня времен Sun Record. Это была одна из тех мелодий, что отец написал в году этак 61 или 62 для Columbia. Я сказал: «Это что-то напоминает. Что это за песня?» И он ответил, что это «Unhappy Girls». Только серьезные фэны знают эту вещь.
Уэс Хэнли: Та гитара с Cinemax special очень плохо играла, мы дали ему мою.
Грэг Перкинс: Он сыграл нам кое-что из нового материала, над которым работал.
Стэн Перкинс: Он еще попросил нас дать ему кое-какие не выпущенные записи Карла.
Уэс Хэнли: Ему очень хотелось бы сыграть вместе с Карлом, типа того, как он сыграл на записях Леннона, когда The Beatles работали над «Free As A Bird» <Ничего из этого так и не получилось, и они на данный момент не имеют никакого представления, что будет дальше с теми записями>.
Стэн Перкинс: После той встречи, я больше никогда не разговаривал с Джорджем. Моя жена как-то с ним говорила. Он просто звонил узнать, как дела.
Мэтт Мейер: Что еще вы можете рассказать о той встречи в Лос-Анджелесе в 1998-м?
Грэг Перкинс: Это было вскоре после смерти отца. Я был подавлен. Я вообще не хотел ни с чем связываться.
Стэн Перкинс: Он хотел многое рассказать о взаимоотношениях с отцом; что было до того, как он с ним впервые встретился, и что тот значил для него в музыкальном плане. Он говорил: «Если бы не твой папа, я бы никогда не взял в руки гитару». Я спросил его, правда ли что во время гастролей Beatles в Германии он взял себе псевдоним Карл Харрисон. На что он ответил: «Когда мы играли в Гамбурге в Стар-Клабе никто из местных не знал меня как Джорджа, для них я был Карлом. Я взял себе псведоним Карл Харрисон. Все, кто знали меня в Германии, знали меня именно под таким именем.
Мэтт Мейер: Испытывал ли Карл такое же благоговение перед Джорджем, какое многие испытывают перед Beatles?
Стэн Перкинс: Он никогда не смотрел на этой с такой стороны. Быть может, все потому что он был артистом, в 1956 он побывал на вершинах всевозможных чартов с «Blue Suede Shoes», и хотя это был все лишь один эпизод его творческой жизни, тем не менее, все последующие годы он мог жить только за счет успеха одной-единственной песни. Когда ты уже корифей эстрады, ты, наверное, уже не испытываешь никакого благоговения перед более молодыми звездами, такими как Джордж Харрисон. Понимаете, что я имею в виду? Как зрелый человек может относиться к молодым людям? Уверен, когда они впервые встретились в 1964-м, он думал лишь об авторском гонораре, который он может получить. Они хотели исполнять его песни, а ему нужны были деньги. Ему нужно было кормить семью. Я не думаю, что он вообще испытывал благоговение перед кем бы то ни было.
Мэтт Мейер: Как бы вы охарактеризовали взаимоотношения Карла и Джорджа?
Грэг Перкинс: Это была настоящая дружба. Они были очень близкими друзьями. Джордж был очень праведным человеком. Он был очень религиозен, и мой отец это понимал, он сам был очень религиозен. Вот в чем еще связь. Такое духовное родство не может не быть искренним.
Стэн Перкинс: Он разделял взгляды Джорджа и был с ним в более тесных отношениях, чем с другими битлами. Он уютнее чувствовал себя с Джорджем. Я думаю, Джордж Харрисон испытывал к Карлу Перкинсу нечто вроде благоговения, но Карл Перкинс не испытывал трепета перед Джорджем Харрисоном. Отношение отца к Джорджу строилось на следующем: он хороший парень; как знаменитость, он мог бы быть кем угодно, но он просто хороший парень и я уважаю его за это.
Мэтт Мейер: О чем еще он рассказывал вам в Лос-Анджелесе?
Уэс Хэнли: Он рассказал нам о том, что, будучи подростком, он делал все возможное и невозможное, чтобы разыскать альбомы Карла Перкинса. Если он узнавал, что у какого-нибудь его приятеля есть какой-нибудь альбом, он сию же минуту был готов сесть на автобус, только чтобы приехать к тому приятелю и послушать пластинку. Как только выходил новый альбом Карла Перкинса, он тут же бежал в магазин, покупал его и разучивал потом все мелодии.
Стэн Перкинс: Несмотря на то, что в конце 50-х Sun Records работала хорошо, их система дистрибуции не была всемирной, поэтому если битлам удавалось раздобыть выпущенные Sun Records записи, это значит, кто-то привозил их из Америки. Битлам повезло, ведь Ливерпуль был портовым городом, и поэтому они могли разыскать людей, приезжающих из Америки, у которых могли быть эти записи.
Мэтт Мейер: Как вы думаете, почему он хотел встретиться с вами в Лос-Анджелесе?
Стэн Перкинс: Ему это было необходимо, поскольку его боль все еще была сильна; он чувствовал, что такая встреча могла бы быть полезна всем нам. Так и получилось. Мы собрались все вместе, тесно общались, нам было приятно поговорить друг с другом, разделить наше горе. Это всем пошло на пользу.
Мэтт Мейер: Что лично вам, ребята, дала эта встреча с Джорджем?
Уэс Хэнли: Что касается меня, я почувствовал душевный подъем, поскольку раз и навсегда убедился, как он скучает по Карлу и с каким уважением о нем отзывается. Определенно, это помогло мне пережить все это.
Грэг Перкинс: Да, без сомнения. Одно дело слова, а другое дело истинное отношение.
Стэн Перкинс: Он все делал с любовью. Он зафрахтовал самолет из Лос-Анджелеса, и, понимаете, он сам не представлял, как все пройдет. Главное, что его волновало – отдать дань памяти своему другу. Он не хотел оказаться в центре внимания, но он тогда не представлял, чем все это может обернуться. Я имею ввиду…как он сам говорил, то время, когда он был битлом, было для него кошмаром.
Мэтт Мейер: На Cinemax special вы говорили о том, что Джордж хотел хорошо исполнить эти песни. Можете привести какие-нибудь примеры того, как он работал?
Грэг Перкинс: В первую очередь, что касается репетиций, он нарушил ту неловкость, которая изначально присутствовала, он вел себя по-дружески по отношению к нам. Когда мы приступили к репетициям, работа вышла на первый план. Если что-то не так, давайте остановим пленку и начнем все с начала. Он никогда не вел себя грубо, он был по-настоящему благородным человеком. Очень вежливым. Вот что я могу сказать о нем.
Мэтт Мейер: Что вы можете еще сказать о том, что происходило в 1987-м?
Грэг Перкинс: До того, как альбом Traveling Wilburys был официально выпущен, он сыграл нам все треки оттуда. А потом спросил: «Ну что вы, ребята, думаете об этом?» Джефф Линн продюсировал эти записи и Джорджу очень хотелось, чтобы они нам понравились. Я хочу сказать, я кто я вообще такой, чтобы судить, хорошо это или плохо?
Стэн Перкинс: Я хотел спросить его, почему он не пригласил Карла Перкинса присоединиться к Wilburys. Но так и не спросил. Я думаю, отец сам спрашивал его, почему он не пригласил его поучаствовать.
Мэтт Мейер: В чем ваш отец видел свое влияние на музыку Beatles?
Стэн Перкинс: Он слышал много схожих моментов со своими песнями, особенно на ранних записях. То, как они заканчивали свои песни; в гитарных проигрышах Джорджа. Например, в его небольшом проигрыше в стиле кантри на «All My Loving».
Уэс Хэнли: Проигрыш на «All My Loving» очень напоминает Карла. Карл мог бы его сыграть.
Мэтт Мейер: Заводил ли он когда-нибудь разговор о духовности с кем-нибудь из вас?
Грэг Перкинс: В последний раз, когда мы видели его в Лос-Анджелесе, он подарил каждому из нас книгу о Харе Кришне, его религии, Yogi. У меня она до сих пор лежит дома; это удивительная книга. Она называется «Автобиография Yogi».
Уэс Хэнли: Он ни коим образом не принуждал нас изучать религию. Его сила – это его доброта. Именно она производила глубокое впечатление. Он говорил с нами о своих убеждениях и хотел, чтобы мы прочитали те книги. Он просил нас, хотя бы просто пролистать ее. На следующий день, после нашего разговора он отправился в книжный магазин в Лос-Анджелесе, нашел там эти книги, купил три экземпляра, сам принес их к нам в гостиницу, отдал их консьержу и попросил позаботиться о том, чтобы мы их получили. Консьерж очень удивился, когда увидел, как Джордж Харрисон собственной персоной зашел в гостиницу, подошел к стойке и оставил те три книги.
Грэг Перкинс: Я прочитал всю книгу целиком.
Уэс Хэнли: Нам трудно разобраться в ней и понять ее. Мы все выросли на принципиально иной культуре. Мы на все смотрим несколько иначе. Но Джордж искренне проникся ею, был верен ей до конца. Это стоит признать, несмотря на то, веришь ли ты во все это или нет.
Мэтт Мейер: Разговаривали ли Джордж и Карл о религиях? Карл ведь тоже был очень религиозен.
Грэг Перкинс: Да они говорили между собой о своих убеждениях, сопоставляли свои веры. Эти верования изначально возникли в разных частях света. С одной стороны, южное христианство, с другой – учение Харе Кришна из Индии, как Вы понимаете, они сильно отличаются друг от друга. Но вот о чем они много говорили, так это о том, что оба этих верования основаны на вере в бога.
Мэтт Мейер: Как Вы думаете, почему он подарил вам эти книги?
Стэн Перкинс: Ему казалось, что они могут нам понравится, что, возможно, это именно то, что нам нужно. Это то, во что он верил, поэтому он и подумал: это мои друзья, почему бы мне ни дать им почитать эти книги? Если они их прочитают – хорошо, если нет – тоже ничего страшного. Я сделаю это в знак дружбы и любви.
|
|
|
