Давайте придумывать весёлые глупые стихи!

Именная история

Оля ярко светится
Света навзничь валится
Скоро Валя женится
Женя к ним прикатится.

Катя вечно мается
Майя не расколется
Колю подъегорили
А с Егора станется.

Таня квасит каждый день
Вася осенён знаменьем
Сеня весь закостенел
Костя с хрустом жрёт варенье.

Утром Варя любит петь
Петя ленится есть кашу
Лена меряет серёжки
А Сергей руками машет.

Маша родом из Иваново
Ваня прячется в Германии
Герман полетит в Италию
Где Виталий пашет заново.

Паша как всегда ярИтся
Ярик маринует всех
Громко кается Марина
С Толей миловаться - грех.

Мила сеет семена,
Сёма славен царской кровью
Слава девушек не любит
Обмишурился с Любовью.

Рот наполнил галькой Миша
Галя борется с авто
Толстый Боря сипло дышит
Осип - в розовом пальто.

Враз хватил родимчик Розу
Дима топит гены в ванне
Гена ожидает дани
Cash для Дани – щи в сметане.

Кеша чужд позывам лени
Лёня почту маркирует
Марк с романом на коленях
Рома по степи тоскует

Стёпа – лев по гороскопу
Празднует в июле Лёва
Юля пестует надежду
Надя к аду не готова.

Ада весит меньше тонны
Верит Тоня снам и картам
Вера обожает флору
Флора замуж вышла в марте.

Прячет Марта деньги в норке
А у Норы - в Риме счёт
Римма копит ангелочков
Ангелину «Оскар» ждёт.

О Венере грезит Оскар
Топчет лилии Венера
Лиля закрывает тему
Тёме крайним быть непросто.

(с) 2011

Стихи рождаются из жизни,
Из гущи суетных проблем,
От столкновенья интересов,
Идеологий,дел и тем.
Как хлеб земля родит сырая,
"Неблаговидная" такая,
С червями,сорною травой,
Но мечет колос золотой,
И мы плодами тучной нивы,
Живем,поем о том что живы,
И будем петь,
И жизнью нашей,
Самих себя как заваль вспашем!

Ричард III

Когда под Босвортом злой рок,
На гибель Ричарда обрек,
И преломился меч царя:
- Коня,пол-царства за коня!,
Вскричал слабеющий тиран,
Струилась кровь из страшных ран,
Но поздно, нет ему спасенья,
В последнем миге упоенья,
Просить пощады мог-ли он?
Теряя жизнь,корону,трон!
Так и нашли его потом:
Один,со сломанным клинком,
В суровой воинской могиле.
Его без слез похоронили,
Как он без слез губил своих,
Друзей и близких и родных,
Торя тропу на трон монарший,
И с трона в прах и тлен упавший!

Весь покрытый зеленью,
Абстинентно весь
Остов невезения
В океане ест
Так живут не-бритые
Сэры - дикари,
На лицо ужасные,
Добрые внутри.
На лицо ужасные,
Сдобные внутри,
Потому что папой их
Был Ричард номер 3.

Ричард, раздраженно говаривала ему рояльная мамаша в его унылом рояльном отрочестве, веник тебе худой в руки, ты же Плантагенет! Три отчетливее! И он старательно натирал лук, обливаясь. Потом. А может прямо в процессе, история темная...

Тем временем, французы, извечные заложники своих необузданных страстей, из коих лень и обжорство выпирают наиболее выпукло, придумали арбалет, а вслед за ним изобрели зайчатину в горчице и некое... винцо. Винцом тем чернь оказалась весьма раздосадована, вменяя ему в вину его недостаточную забористость. И то сказать, крепостью оно любому забору несомненно уступало. Бывало, прислонится селянин к верному, проверенному забору, сделает глоток и тут же горестно воскликнет: 'Боже, ну вот, вино ли это?' По утверждению умеренно пьющей части ученых-этимологов, именно из таких сдавленных стенаний, подкрепленных забористым словцом, сложилось и утвердилось за винцом прозвище божоле-нуво.

Наконец, бесстыжие французы, распалясь сверх всякой меры, влекомые лукавым все далее и далее по стезе порока, до такой степени погрязли в постыдной ереси, что измыслили самоснимающиеся штаны. Мать Святая Церковь должным образом оценила новинку, учредив Орден Высокой Моды под девизом 'Господь с вами! Французский поклон Вашим французским штанам!' Все монахи Ордена проходили Обряд посвящения в таинства штанов и всякий раз заканчивали службу церемонией самоснимания во славу. Однако же, учредив Орден, Мать Святая Церковь воздала должное и бесстыдникам-французам, изгнав их своего лона. В ту непросвещенную пору (до эпохи Просвещения еще ого-го сколько штанов и голов сносить предстояло!) общество выразилось на этот предмет без обиняков, не найдя таковых под рукой, в том смысле, что поделом. Ишь, с голым задом-то и в лоно. Еретики!

... Все это время Ричард тер лук, усердно зарабатывая к своему имени номер, под которым он в отведенный ему срок совершил свой исторический забег к славе. Поставив, впрочем, не на ту лошадь.

Я мечтаю...да нет,не о дЕньгах,
Не о женщинах с телом богинь,
Все мне чудится знойное лето,
И небес прокаленная синь.
Прихожу я усталый с работы,
И в оконце жене говорю:
-Принеси-ка водицы напиться,
Я покуда в теньке покурю.
И сажусь на завалинку чинно,
А жена говорит:
-Дорогой,щи сварила из свежей капусты,
И горох да оладьев горой.
Заходи-ка и будем вечЕрять,
А потом(ведь сегодня среда!),
"Барселона" играет с "Реалом",
Посмотреть не мешало бы,да?
А потом во саду,в огороде,
Соловьи,рок-н-ролл,соловьи....
Не сбываются,елки-моталки,
Почему-то мечтанья мои!

Прошу хотя б немножечко участья,
Поймите только правильно меня,
Я чувствую себя рафаэлитом,
Битлов и Боба Дилана любя,
Как будто время мне не предложило,
Достойных почитанья образцов,
И я обрел их вовсе не случайно,
В далекой музе дедов и отцов.
И Бадди Холли для меня милее,
Всех новомодных рокеров крутых,
В базарный день не дал бы пять копеек,
Я продавцу,
За все альбомы их!

Партизанская элегия

Иду с переметной сумою,
Да пара лаптей про запас,
Да хлеба полфунта с собою,
Имею к обеду как раз.
Дорога петляет лугами,
А дальше - лесные края,
Ищите,фашистские твари,
Но вряд-ли найдете меня!
Я сам назначаю вам встречу,
На тропах заветных лесов,
По всем недоимкам ответить,
И я и жакан мой готов!
А дальше пусть ворон рассудит,
И месяц печатью своей,
Закрепит на черной скрижали,
Одно только слово: "Убей!"

Я очень сожалею что Чехов и Толстой,
Не отдали хоккею прекрасный гений свой,
Играли бы на пару хотя б за "Монреаль",
Вот это было б дело,ничуточки не жаль.
Набили бы тыщенку красивеньких голов,
И каждый друг за друга башку сломить готов:
-Антон,прорвись по краю,защитник отстает,
Теперь на ход Толстому - Толстой всегда забьет!
Вот это было б славно и молодым пример,
Не то что "Дядя Ваня" или Безухов Пьер!

Звёздный экспресс

Я верю в пешехода:
Надёжный словно "Сбер"
Идёт себе по ходу,
Являя всем пример.
Идёт себе упрямо,
И сказку говорит,
Налево и напрво -
Во лбу звезда горит.
"Куда идёшь ты, старче ?" -
Спросил я у него.
"Иду чтоб было ярче !"
Во лбу звезда горит.

Не спится вечерами сеньору Шевчуку,
Он одержим стишками (так грезится ему!),
И вот - кропает дурень (а что бы не кропать?),
Его усердно хвалят лет тридцать-тридцать пять,
И дурень разошелся,да так что спасу нет,
Бумага стерпит ересь, фанаты стерпят бред!
А ну-ка спой нам Юрик про "небо под ногой",
Про "Родину уродину" и про "мажоров" спой.
Ах,как глубокомысленно и дерзко тоже как,
Ну прямо Ходасевич,ну прямо Пастернак!

Головокружение от

Ты спросишь: почему ? и как ?
Я не отвечу, но свежо преданье.
В твоём кармане рубль, в моём - пятак:
Бараны отплывают на закланье.
Перекуют орала на мечи,
И в чёрной комнате котов поймают.
А ветра в поле век ищи-свищи:
Кто блох ловил, тот понимает.
Мой Чижик-Пыжик песню лебединую пропел
Про тщетность воспаленного сознанья -
Чирикал лишку, и на веточку присел:
Царица доказательств есть признанье.

Либерал застрял в заборе,
В промежутке меж досОк,
Голова глядит на Запад,
Жопа - строго на Восток.
До чего судьбина злая,
Между двух огней стеная.
Оказаться как на грех,
Ни у "тих" ни у "тех"!
А всего в дыре забора,
Стать мишенью для позора,
Вечным поводом для драм,
Или колких эпиграмм.

Трескатня

О, рыбный день: в урочный час,
Когда несут её на блюде,
Треска не хочет видеть нас -
Её едят к обеду люди.
Рыбак забрасывает сети,
Ему, наверно, невдомёк,
Что у трески есть тоже дети
И муж - тресковый паренёк.
Треске все возрасты покорны,
И фосфором освещены
И дом на улице Нагорной,
И девушки, и пацаны.
А ей хотелось в море плыть,
Резвясь среди подружек,
Рекорды скорости побить,
И никогда не видеть суши.

Когда смешно мне, я смеюсь:
Глупы пустые причитанья.
Сантехник учит - ну и пусть:
В песок ушли его старанья.

Служил сантехником Гаврила
Гаврила наполнял пески.

Погиб полип:
Влюбился в риф,
И влип.