Мой сегодняшний день. Мое настроение. I Me Mine...

2Mikle2:

>настроение прекрасное!

И даже Губерниев его не испортил!)))

" Всего" десятку пробежал, просто слов нет. Респектище и уважуха, очень круто! Поражаюсь и вдохновляюсь!))

Лисичка красивая, очень.

Осень идёт, печально.... Снова холода будут.

последние тёплые деньки, пока что погода позволяет накрутить кругов велосипедом

Больницы завтра выпишусь, Настроение, Фокстрот ,Дженесиз!!!

Отработал,с удовольствием и Джорджем шлифанул.

А Джордж, этот.
Окончание лечения в больнице, отпраздновал винилом!!!

На вопросах по мелиорации тупанул, а 25 из 30 на повышенной сложности порадовало.

Выиграл несколько призовых баллов в "Лабиринте")

Побывал в Зале имени Петра Ильича Чайковского на концерте абонемента "История Одного Шедевра" ведущего Артёма Михайловича Варгафтика и Государственного Камерного Академического Оркестра, ранее под управлением Алексея Юрьевича Уткина, сейчас Филиппа Чижевского, с дирижёром Фёдором Безносиковым;

с участием Государственного Академического Русского Хора имени Свешникова под управлением Екатерины Антоненко,

хормейстеры: Ксения Бисерова, Глеб Кардасевич, Богдан Петренко,

солисты:

Наталья Линючева, сопрано,
Татьяна Никитюк, меццо-сопрано,
Кирилл Николаев, тенор,
Александр Дуболазов, бас,

Мария Мерцева, сопрано,
Диана Михайлова, меццо-сопрано,
Иван Бабкин, тенор,
Василий Упоров, баритон;

в программе Сальери, Бетховен, Шуберт, концерт про Реквием Сальери.

Забегая вперёд пересказа истории шедевра, скажу, что в процессе, чтобы предуготовить слушателя к восприятию опуса, прозвучали две идентичных текстом, Агнус Деи, части, из Мессы До Мажор Бетховена, опус 86, 1807й год, и Шестой Мессы Ми-бемоль мажор Шуберта, Д950, 1828й год.

Про Бетховена у меня такое чувство, что он был каким-то образом с опусом Антонио, хоть тот и лежал тогда в столе, знаком; может быть опосредованно, а может и напрямую. Духовно это очень близкая вещь, так же выверенная до безупречности, одни только стопроцентные ходы, превосходный баланс оркестра и хора, так же держит марку, и, в общем-то, даже скорее в позитив. То есть, таково авторское устремление, очевидно, но, с учётом трагичности жизненных обстоятельств Людвига, и личных, и вообще, общее настроение получается скорее нейтральное, отстранённое.

Шуберт, как ни странно, ощущается более выстраданным, при кой-каких новых решениях в гармонических разрешениях обращается, кроме как к Сальери, к барочным мастерам, Баху, и даже раньше; иногда прототип каких-то мест из "Кармина Бурана", думаю; и, вопреки определённой тяжеловесности в миноре, даже громоздкости, лучше Бетховена. Надо было бы ещё облегчить мажор - тогда получился бы умирающий от водянки Моцарт, а потом его дух, такой же, как в юности. Оно к этому определённо стремится, чуть менее достигая, чем нужно, но даже так, как есть, со всеми изъянами, лучше бетховенской безупречности, просто человечнее как-то получилось. Сам удивляюсь, что думаю так, но это так - шкала "лучшее" у меня абсолютная.

Меж тем, следует отметить, что Людвиг, прожив после своего опуса ещё двадцать лет, на момент написания уже находится во многом по ту сторону слуха - успешно преодолевая это в музыке, в личном плане, однако, поставив на себе крест, что отражается - тогда как Шуберт был относительно молод, но на последнем году жизни; в общем, с учётом обстоятельств это равнозначные вещи.

Что же до Маленького Реквиема Сальери, то история примечательная. Написан до за двадцать пять лет до ухода из жизни, в связи с решением закончить карьеру оперного композитора - Антонио тогда был без всякого преувеличения первым оперным композитором планеты - и сосредоточиться на должности придворного капельмейстера только. Вероятно, кроме такого решения, за созданием опуса было понимание того, что наилучшие результаты даёт машина постоянно на ходу, и потом что-то лучшее написать было бы трудно; так или иначе, он был сделан, положен в стол, и потом вдруг родственники обнаружили в завещании требование его исполнить.

Думаю, что это самый светлый и театральный реквием из тех, что я слышал, он явно включает лучшее именно из оперного репертуара Сальери, и близок Шекспиру настроением, той версии Ромео и Джульетты, где "принесли его домой, оказался он живой". В связи также вспомнил бы реквием Верди. Это прямая противоположность моцартовскому шедевру, он воодушевляющий, жизнерадостный, и с юмором - если уметь слышать между нот. Безотносительно тому, что после двадцатого века в нём сложно в одном месте затрудниться услышать пулемёт, и теде. Всё-таки будущее светлее прошлого, даже если в нём поют революционные песни на мотивы из реквиемов чтобы звучало посолиднее. Анализировать его, разбирать по частям где что сделано, у меня нет никакого желания, по крайней мере сейчас. Просто советую послушать - за весь концерт ни одного места где комар бы нос подточил, по крайней мере на мой дилетантский взгляд.

Что до упомянутой ещё раз, как без этого, пушкинской истории - ну, депрессия это один из вариантов; хоть и относительно редкий, обычно кору накрывает больше; развития старческой деменции, а старческая деменция это один из вариантов того, что может случиться с человеком в возрасте. Тогда как самообвинение во всех грехах мира, включая выдуманные, это то, что может происходить с человеком в глубокой депрессии. Даже если Сальери говорил, что отравил Моцарта - в чём сильно сомневаюсь - это значило только то, что Моцарт был ему дорог. Что хорошо. "Танцуй, пока молодой!", в общем - более этого говорить считаю излишним.

Посмотрите трансляцию пока доступна, а то сократят чего доброго. Лично я слушаю то же самое уже третий раз подряд. Оно того стоит:

https://meloman.ru/videos/online/kzch/

Ülker. Словил флэшбэк в 90-е. Ореховые батончики и жвачки Final (футболисты на вкладышах, у всех стабильно попадались Марадона и Ван Бастен) и Lazer (c танчиками и вертолётами).

Побывал в Третьяковской Галерее на Крымском Валу, на персональной выставке Карла Павловича Брюллова. Откровенно говоря, довольно сильно ухайдокался - ходил шесть с лишним часов, потом чтобы взбодриться опрометчиво попил кофе, его надо выгуливать обязательно, и потом ещё пришлось походить - тогда как народу там достаточно и без меня, в чём мало удивительного, он ведь лучший русский живописец девятнадцатого века по сумме.

Как портретист Тропинин лучше - там есть потрет Карла Павловича его работы, в сравнении сначала кажется чуть любительским, но потом трогает до слёз. А вообще по сумме лучший.

В общем, напишу на что советую обратить внимание на мой взгляд, если кому интересно.

"Всадницу", открывающую выставку формально, советую смотреть либо дважды, либо в конце. Всё её и так знают, а после всего больше видно авторских смыслов.

Точно так же "Помпею" советую смотреть дважды, либо после эскизов, и, возможно, фильма. Тогда и автопортрет с художественным скарбом на голове видно, и понятно, что картина в общем-то про универсальные ценности - дети несут старичка, поэт уговаривает мать идти дальше, любовник выносит любимую, христианин открыл грудь с крестом - тогда, кажется, это ещё мало приветствовалось - тогда как традиционный жрец несёт жертвенный треножник, и так далее. Особо обратил бы внимание на добавленные уже в конце весы на самом переднем плане, их мало замечают обычно. Намекают они, понятно, на Фемиду, и смысл такой, что когда начинается суд Божий, то для людских законов уже поздновато, и так появляется побочный смысл о революции.

Такие намёки, надо сказать, и на других картинах есть. В той же "Осаде Пскова польским королём Стефаном Баторием в 1851м году", как можно заметить из эскизов, изначально знамя было просто красное, государственная символика на него добавилась позже. Эту картину также советую смотреть потом, и после эскизов. Так видна многочисленная автопортретность в ней - отрок с копьём слева, хватающийся за сердце молодой человек посередине, и зрелый мужчина в гуще боя справа, все трое похожи на самого художника. Кроме того, рекомендую обратить внимание на то, как свет падает на группу священников в центре - освещены оказываются, вместо иконы и хоругвей, они сами, их вера важнее её внешних атрибутов. Полотно характеризуют как "незаконченное", рискну предположить, что художник написал всё, что хотел сказать, а формально доводить до конца отказался потому, что эти смыслы как-то входили в противоречие с официальными тогдашними. По современным меркам всё в ней завершено вполне, сильная вещь, патриотичная, хоть, может, и жестковатая. Да, ещё на мёртвого поляка в центре советую обратить внимание, он так написан, навроде "На том свете он понял, что был неправ.".

На портрете Екатерины Петровны Гагариной с сыновьями Евгением, Львом, и Феофилом, думаю, легко заметить, что старшему сыну художник предполагает военную карьеру, среднему политическую, а младшему художественную. Это читается в позах и атрибутах.

На "Итальянке, Собирающей Виноград" на символику круга, четыре круга на картине, что-то вроде бочонка на спине у ослика, бубен у девушки, арбуз под её головой, и корзина с бутылью у ребёнка. На полностью реалистическом полотне вдруг штудии в духе супрематистов.

Также забегает вперёд и "Пери и Ангел" 1839-1843го года, и колористика, особенно небо и крылья ангела, и сюжет, всё это довольно близко раннему Дали. Рекомендую обратить внимание особо.

Великая Княгиня Елена Павловна появляется в экспозиции минимум трижды, портрет с дочерью Марией, просто портрет, маленькая акварель в дальнем зале. Они все похожи, и можно было бы предположить просто поиски покровительства, но что-то наводит мысль о духовном сродстве и возвращении к образу потому.

Думая, что именно, пожалуй, дело в портретах других людей, хорошо видно где художник как бы мог чувствовать себя на месте другого человека, что ли. Как если бы другой был отчасти собой, затруднюсь правильнее сказать. Князь Александр Николаевич Голицын, Фёдор Иванович Прянишников, Паоло Трискорни, пожалуй - везде где какое-то прямое сродство есть, оно явно много значит. Интересно, что со старшим братом, Александром Павловичем, этого меньше - он родной, но другой линии, что ли. Вообще его портрет какой-то сочувственный, что ли, похоже ему в жизни меньше везло.

Говоря про подобие и сходство, советую иметь в виду все представленные на выставке автопортреты как своего рода эволюцию, сам художник становится с возрастом во многом другим человеком. Думаю, что объективно менялось меньше, хотя всё равно порядком - ранее упомянутый потрет кисти Тропинина похож на авторский, равно похожи на автопортреты соответствующих периодов и два представленных бюста, Ивана Петровича Витали - кстати, на выставке он составляет пару с его портретом скульптора сделанным сами Брюлловым, и ещё третьим сбоку бюст Пушкина; с учётом того, что на потрете собственно скульптор с бюстом художника, а третьим там верный пёс, трио выходит забавное... Скорее всего об этом просто никто не подумал; на мой взгляд это случайный казус, благо бюст Александра Сергеевича превосходный - и бюст работы Джованни Страцци тоже похож на автопортрет после истории с Иисакием, хотя и жёстче.

В общем, Карл Павлович с возрастом сильно менялся, это было обусловлено деятельностью, выставка предоставляет хорошую возможность подумать об этом, суммарно на ней автопортретов, с учётом автошаржа и графики, наверное, шесть-семь.

Продолжение в следующей заметке...

В зальчике про роспись Исаакия советовал бы внимательно посмотреть на "Мужскую Голову" между 1843 и 1847м - думаю, что это аканонический образ Христа, такой, каким его художник увидел внутренним взором. У меня свои представления о том, каким Иисус на самом деле был, они другие, но к ним этот образ ближе, чем канонический того времени, по мне тот слишком утончённый. Сын плотника, знаете ли, должен выглядеть как плотник. Если бы Христос сильно выделялся из апостолов, никакого поцелуя Иуды не требовалось бы, его бы и так было видно.

Очень советую сохранять силы, чтобы вообще этот зал внимательно посмотреть, там много вообще интересного; равно как и в следующем, где маленькие мастерские графики и акварели обоих итальянских периодов, до Помпей и большой известности, и после траты здоровья на Исаакий. В них вложено много труда, размеры открыточные, но сами работы полноценны как большие полотна. И ещё зал наверху, в аннотации на стене написано "мастер неоконченных портретов" или что-то вроде, по мне там почти всё вполне завершённые вещи, оставленные как раз на том моменте, когда дальнейшее совершенствование могло бы уменьшить схваченный дух. Среди них портрет Крылова, к примеру, весьма известный. Кстати, среди графики портрет Джудитты Пасты лицо вообще едва намечено, нужно приглядываться, но если приглядеться, все черты есть, и именно он запоминается больше остальных. Думаю, что это отчасти авторское отношение, отчасти метод. Относительно замазанного лица в конце верхнего зала - да, думаю оно именно замазано, насколько могу видеть. И другие тоже так думают.

Обязательно обратите внимание на стенд с шаржами там же, они смешные, и сильно сближают с современностью. И после них становится видна ирония на больших полотнах, где она есть. К примеру, на портрете историка Михаила Андреевича Оболенского на заднем плане справа древнерусский шлем, однако размерами раза в два поболе, чем голова историка. Это именно шлем, там сбоку часть на петлях защищающая уши. На портрете Карла Осиповича Поццо ди Борго, дальнего родственника и противника Наполеона, во времена Отечественной Войны и позже состоявшего на русской дипломатической службе, в облаках за спиной просвечивает чёрная треуголка, как возможность, что ли. На фотографиях её нет, всё бликует. Или вот портрет Анатолия Николаевича Демидова на коне - даже весьма юные девушки заметили в гарцующей молодцеватости иронию, "типа сфотай меня на фоне Феррари", как они говорили, если я правильно расслышал. Архитектор Алексей Максимович Горностаев изображён ночью освещённый открытым пламенем, возникает впечатление, что он безмятежно смотрит на пожар своего творения, или что-то вроде того.

Говоря о таких скрытых вещах, как в среднем из предыдущего абзаца, Брюллов классицист, и у него в листве или облаках лица найти составляет мало труда. В те времена было принято вписывать отсутствовавших на семейных портретах заказчиков так, и возлюбленных, особенно если тайных, и вообще так часто делали. Рекомендую озаботиться поиском, много интересного. Есть, опять же, и комедийного свойства вписки.

Рассказывать вообще можно много. Скажем, можно обратить внимание на то, что если портрет из Италии, то там из местных много духовных вне формальностей, что ли, лиц - Джузеппе Капечелатро, Микеланджело Ланчи, что говорит о глубокой религиозности, просто аканонической и мало афишируемой.

Или вот, портрет Авроры Карловны Демидовой, по всей видимости точно ухвачены близкие Пушкиной-Ланской черты. Поинтересовался - и действительно, "роковая Аврора", все мужчины гибли, кто до брака, кто после. Бедная женщина... Сравнимой печальности история за роскошным портретом Елизаветы Павловны Салтыковой, как раз той, которой тот выпрашиваемый рисунок утёк. Антураж роскошный, глаза грустные. Существует, кстати, и более ранний её портрет - достаточно на эти два посмотреть. и сразу понятно, что нарушить данное ей слово у Брюллова отсутствовала возможность. Надо было говорить "вот прямо сейчас и пиши хоть что-нибудь, а я посижу и подожду". Это бы сработало.

Или вот, к примеру, Василия Алексеевича Перовского представлено два, героический и романтический, но втором испуганная лошадь с выпученным глазом. Если посмотреть, этот подчёркивающий героизм в слегка ироническом ключе - подразумеваются, надо думать, испуганные подчинённые, или типа того - образ кочует у Брюллова из одного батального полотна в другое. И появился он на картине, вероятно, потому, что они с Перовским дружили, есть и другие его портреты и наброски работы Карла Петровича. Точнее сказать, Брюллов там дружил со всей роднёй, рядом Алексей Константинович Толстой в юности, и Алексей Алексеевич Перовский, он же писатель Антоний Погорельский, который "Чёрную Курицу" написал, они все родственники.

Сказка, к слову, в духе "не болтай", вероятно в корне её история декабристов, точнее последовавшего судебного разбирательства. Написана она как раз в 1825-1826м, почему-то нигде об этой связи не пишут. Глядя на портрет тоже трудно удержаться от слёз, что-то в нём такое есть.

Также отмечу, что вообще тема родства, братства, похоже занимала художника - Кукольники, Платон Васильевич и Нестор Васильевич, сделаны со вниманием к этому вопросу, Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин сделан с приметкой на возможный портрет Александра Сергеевича, с которым что-то мало срослось.

И ещё, если речь зашла о лошади, отмечу, что лошадей и собак на картинах вообще заметно, на "Всаднице" это своего рода квитэссенция. Везде они с душой, ясно, что животных художник любил. Но, кажется, ни одного кота нигде, вероятно "не кошатник".

Приблизительно так. Повторюсь, думаю что читатель на выставку сходит и без меня, тогда как силы мои конечны. Посвящу их лучше точкам золотого отношения в жизни Карла Павловича.

Прожил Брюллов 52 года 6 месяцев, подпериод "Зеркало", тот же, что Шекспир и Мольер, или, скажем, проживший на три месяца больше Глинка, с которым Карл Павлович кстати дружил, там есть его портрет на эскизах к Исаакию а-ля Винчи, кверху ногами, нужно голову переворачивать чтобы рассмотреть. Точка первого золотого отношения двадцать лет ровно, декабрь 1819го, к периоду относится "Нарцисс, смотрящий в воду", род автопортрета, довольно показательно. Точка второго, главного золотого отношения, 32 года 5 месяцев, май 1832го, это точно "Всадница", и близко к точке золотого отношения периода работы над окончательным вариантом "Помпеи". Как обычно, всё сходится. В той или иной мере.

Очень советую сходить на выставку. Сейчас основной ажиотаж уже спал, народу всё равно много, но хоть терпимо, особенно в четверг после шести - можно постоять перед картиной без того, чтобы кому-то уступать место. Говорят, после неё Новую Третьяковку опять закроют на реконструкцию, которую обещают постепенной, как именно это всё будет происходить вопрос сложный, в общем разумно сходить.

Холодно, и это плохо...

Побывал в Еврейском Музее на выставке Якова Григорьевича Чернихова. За отсутствием лучшего термина его называют архитектором обычно, хотя он архитектор приблизительно в той же мере, в которой Мориц Корнелиус Эшер живописец.

Обоих роднит, кстати, и профессиональный интерес к орнаменту и заполнению пространства - Яков Григорьевич занимался поисками такого рода ещё до Революции, проходя обучение в Императорской Академии Художеств. Однако главное подобие в том, что если архитектура Эшера нарушает законы устройства трёхмерного пространства посредством могущей существовать только на листе бумаги иллюзии - так, что физически исключённое, вроде прямой лестницы начинающейся внутри прямого здания, продолжающейся снаружи его, и заканчивающейся снова внутри, кажется возможным - то архитектура Чернихова нарушает принципы функциональности и практической пользы.

Изображён, к примеру, завод, и специально написано "специального назначения" - потому, что если написать, к примеру, что это производственная линия, то сразу возникнут вопросы как там внутри могли бы располагаться конвейера. Обычно никак. И точно так же у каких-то ферм или труб снаружи нет никакого технического смысла - скажем, плоская дуга в форме буквы "U" начинается в воздухе и заканчивается в воздухе, проходит только через одно из стоящих как бы зданий; выглядит линией доставки, но никакой линией доставки быть не может.

Там вместо функционала в основе художественные принципы типа супрематических, изображение работает на таком уровне, как гармонично выстроенный набор примитивов, и желание анализировать его с точки зрения реализма отпадает, как с набором гэгов кинокомедии - впрочем, и более серьёзных жанров тоже; уверяю, полностью реалистичный сюжет это крайне редкое исключение.

Точнее сказать, что так во многих случаях; в отношении того, как много в изображённой постройке или комплексе зданий функции с одной стороны, и, с другой, чисто художественных вещей, вроде так называемой сейчас архитектоники, ритма, даже мелодии - вполне прослеживается в формах и цветах что-то вроде высотности тонов в разных видах - Яков Григорьевич совершенно свободен.

В экспозиции есть пример реального спроектированного им и построенного здания, макет которого был создан, вероятно, при переделке производственного помещения под социальные нужды; так же, как с самим Еврейским Музеем, который раньше был автобусным гаражом - забавным образом завод назывался "Красный Гвоздильщик" тогда как спроектированный Черниховым цех "Канатный" - всё в этом здании понятно.

Двойная крыша, с переломом посередине, чтобы вертикальными окнами обеспечить больше естественного света в цеху и, надо думать, дать как раз место для подвесного крана посередине; большое количество окон, почти стеклянные стены, и так далее. Принципиально, на мой взгляд, от другой архитектуры того времени и назначения этот цех ничем не отличается, никаких особых излишеств в нём нет; за исключением разве что смотровой площадки на крыше водонапорной башни, но опять же в смысле пожарной безопасности того времени и так далее вполне осмысленной.

Есть и такие архитектурные фантазии, когда всё пространство заполнено элементами, стенами, окнами, переходами, и если начать думать, то трудно даже понять, где там пол, а где потолок - мало говоря о том, с чего люди могли бы захотеть ходить по таким переходам. То есть именно как у Эшера.

И есть совершенно целиком весь спектр посередине между этими полюсами. К примеру, дворец съездов, наиболее напоминающий Колизей, только многократно увеличенный, окружён кольцом подвесным мостом типа Бруклинского, довольно высоким. Зачем? Вероятно, чтобы когда всё начало заливать тем потопом, который хоть после нас, по этому кольцу могли бы кругообразно ходить демонстрации. Очень надеюсь на то, что Чернихов никому этот проект не показывал - впрочем, мы бы об этом знали наверное.

Или вот потом попавшие в Полдень Стругацких иглы тысячников, усеянные гроздьями круглых площадок подвесных садов. Определённо этот проект. И кстати, поблизости макет биологического кабинета, с какой-то там организацией Чернихов сотрудничал, из которого можно сделать вывод, что исходным пространственным образом стал микроскоп с предметным столиком; и вообще разные органические и минералогические мировещи повлияли, как можно из абстракций понять.

Или вот небоскрёбы устроенные приблизительно как узкие высокие деревья, с параллелепипедной кроной на парралелепипедном стволе - такие вообще реально сейчас строят, это одно из направлений современной архитектуры.

Зал в самом центре посвящён серии "Архитектурные Сказки", она также где-то посередине между функцией и красотой, ближе к красоте, и, на мой взгляд, сердце всей экспозиции, ради которого на выставку стоит идти. Работы эти маленькие, их нужно рассматривать посредством лупы, ящичек с лупами стоит на столе, обратите внимание, его легко пропустить потому, что зал ещё и целенаправленно тёмный к тому же, чтобы работы светились. Это исторические в основном фантазии - архитектура Майя, готика, папский Рим, какие-то первобытные деревянные постройки на мостках; но и что-то из области сказки именно: вроде жилых башен, но они как сталагмиты - как будто глинобитные - без понятия, были ли такие на самом деле где. Ближе всего оно к пространствам компьютерных игр или кино, там в дальнем конце есть зальчик, где крутят фильм о таких подобиях. Насколько понимаю, Яков Григорьевич на многих повлиял, где опосредованно, а где-то, может быть, и напрямую.

Продолжение в следующем сообщении...

Сама выставка довольно большая, порядка пятисот экспонатов, чего хватает чтобы дать предметное представление о том, как вообще Чернихов к своей основной линии пришёл - ранее упомянутые орнаменты и абстракция с одной стороны, преподавание графики, черчения и архитектуры с другой, сценография с третьей - и из суммы всего этого становится ясно, что смысл работ во многом преподавательский: дать представление о том, как работает в смысле восприятия тот или иной архитектурный элемент, их набор, также будить собственную творческую фантазию учащихся; это помимо чисто художественного и поддержки мозгов на ходу деятельностью.

Объёма достаточно и показать побочные линии пути, вроде схем маскировочной окраски для Красной Армии, и последнюю крупную работу Чернихова, учебник истории и принципов построения шрифта, на мой взгляд весьма интересный в том смысле, что шрифт вообще долгие годы был способ трансляции модус операнди, что ли - все цели и смыслы петровской эпохи в её шрифте вполне ощутимы, и его эстетика совершенно иная, чем александровского; соотношения человека и техники, между людьми, исторические идеалы, цели, всё в них есть. К досаде, психологическая составляющая в самом тексте учебника, который на стенде можно в электронном виде почитать, скорее пропущена, он более о технических принципах вычерчивания, типа где именно находится опорная точка круга, очерчивающего изгиб внизу слева буквы "Л", чем что оно может напоминать отставленную ногу, и, тогда, когда напоминает, сама буква тем уже, чем строже мораль. Но представлены все регулярные шрифты за всё время российской истории до его написания, плюс зарубежные латинские, иврит и так далее, советую посмотреть, даже если просто пролистать то просмотр на подкорку уже много важного записывает.

Какие-то из фантастических проектов реализованы современными объёмными макетами, воспроизведены по чуть-чуть интерьеры мест, где Чернихов работал; во входном зале трёхмерная графика по стенам и потолку динамическая, ездят прозрачные параллелепипеды - сделано по-богатому, и думаю, что как искусство должно понравиться даже прагматику.

Прожил Чернихов относительно мало, 61 год 5 месяцев, что относит его к группе гениев "всезнайка", ближайший сосед по группе сказочник Евгений Львович Шварц, с учётом центрального зала и сценографии представляется более чем логичным.

Точка первого золотого отношения 23 года 5 месяцев, май 1913го, в пределах года от точки уход из жизни матери и окончание Одесского Художественного Училища - относительно позднее, вероятно из-за стеснённых материальных обстоятельств, будущий архитектор вынужден был подрабатывать грузчиком в порту - с отличием, что позволило продолжить обучение в Санкт-Петербурге.

Точка главного золотого отношения 37 лет 11 месяцев, ноябрь 1927го, в пределах года от точки выход первых крупных трудов, "Искусство Начертания" и "Геометрическое Черчение", создание "Научно-Исследовательской Экспериментальной Лаборатории Архитектурных Форм и Методов Графирования", фактически персональной мастерской с учениками а-ля Малевич. К тому же периоду относятся и многие из представленных на выставке работ; но вообще производительность Якова Григорьевича, похоже, была феноменальной, такое впечатление, что он каждый день выдавал по одной-двум работам безотносительно всей остальной деятельности.

Снова всё сходится.

Где-то Яков Григорьевич закономерно оказывался визионером. То профиль крыла самолёта раньше своего времени стремится к треугольности а потом и оживальности, то синие прямоугольники структуры точь-в-точь солнечные батареи. Однако на данный момент название всей выставки "Образ Будущего" мне представляется, как минимум, преждевременным. Наше настоящее мало на это всё похоже, за какими-то скорее исключениями, а ведь прошло уж сто лет почти. Точнее, думаю, было бы "Архитектурные Сказки". И вот в таком смысле выставку очень рекомендую.

Начали украшать кабинеты.