По мотивам рассказов И. Бабеля.
Вечеринка по случаю выпуска альбома «A Momentary Lapse Of Reason» закончилась. Старый биндюжник Мендель Крик, кряхтя, опустился в кресло, обмахиваясь мухобойкой. Потом он вышел из студии и увидел кровати, целую громаду чертовых кроватей в гармыдере, из-за которых он горбился всю ночь. Таки ответственно заявляю: столько спальных гарнитур вы не видели со времен пастельных забастовок Джона Леннона и юбилея тети Ханы, когда съехалась вся ее родня... Все эти кровати привез он прямо с пляжа на Эбби Роуд, и они не были пусты. Вот на этой храпел Мик Джаггер, называя во сне Мариэнн Фэйтфулл мамулечкой, а на той блондинка почесывала свои кудри. Блондинка перевернулась на спину, и оказалось, это Роберт Плант. Из-под одеяла торчали ноги Пола Маккартни: одна была голая, а вторая – в ботинке. Ему снилось, что на переходе улицы к нему обратились: «Сэр, зачем вы снимаете туфли?». Маккартни ему ответил с легким еврейским акцентом: «Еж ты ж господи же ж боже ж мой же ж, не снимать же ж мине их на проезжей части?»
Студии были превращены в кухни. За солидными дубовыми дверями неистово билось пламя, в котором жарились, парились закоптелые тела, тучные лица и смачные подбородки под сладким соусом розоватого пота, обтекавшем эти горы человечьего мяса. Три кухарки, не считая посудомоек, готовили праздничный ужин для Дэвида Гилмора и его друзей.
Вам интересно будет узнать, что предшествовало вечеринке. Накануне на Эбби Роуд затесался молодой человек. Он спросил Дэвида Гилмора (настоящее имя Давид Абрамович Гилморович). Он отвел Дэвида Гилмора в сторону.
— Слушайте, Дэвид, — сказал молодой человек, — я имею вам сказать пару слов. Меня послала тетя Хана с Пикадилли... В судебный участок вчера приехал новый судья, велела вам сказать тетя Хана...
— Я знал об этом позавчера, — ответил Дэвид Гилмор. — Дальше.
— Так вот, он собрал заседание и оказал участку речь. «Мы должны задушить Дэвида Гилмора и его босяков исками, — сказал он, — потому что там, где есть Гилмор, но нет Уотерса, там нет и Пинк Флойда».
— Новая метла чисто метет, — ответил Дэвид Гилмор. — Он хочет процесса.
Затем он ушел, этот молодой человек. За ним последовали человека три из дэвидовских друзей: Ник Мэйсон, Рик Райт и Боб Эзрин. Они сказали, что вернутся через полчаса. И они вернулись через полчаса. А вечером Гилмор собрал своих друзей на хазе и спросил:
— Ну и как вам это нравится?
— Мине сдается, что этот поц Уотерс испортил нам праздник, - сказал Ник Мэйсон.
— Однозначно, - ответил Рик Райт.
— Пусть вас не волнует этих глупостей, — сказал Гилмор и показал письмо. Там было написано: «Мосье Уотерс (настоящее имя Рувим Пинхусович Ватерсон), откажитесь, прошу вас, от вашего искового заявления и притязаний на имя «Пинк Флойд». Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано, и весь Лондон с Одессой будет о вас говорить. С почтением Дэвид Гилмор».
Однако все три письма остались без ответа, а судья готовился к процессу, красуясь в новой мантии перед зеркалом в своей приемной.
Но вот наступил праздник. Справа от Гилмора сидели его друзья: Ник Мэйсон, Рик Райт и Боб Эзрин; слева сидела Кейт Буш. Историю Кейт Буш (настоящее имя Кохава Моисеевна Бушман) следует знать, потому что это не простая история. Они познакомились на паровой электростанции Баттерси в 1977 году во время поисков надувной свиньи. Дэвид Гилмор со своими ассистентами облазил окрестные болота, гоняясь за резиновым животным, и вдруг увидел ее и обомлел: она грациозно спускалась по лестнице, кокетливо строя глазки, стуча каблучками – цок, цок, цок – и держа в руках блудную свинью, сладко пропела: «Мистер, это не вы потеряли?» Она работала на электростанции слесарем 1-го разряда. И тогда Дэвид понял: судьба подложила ему счастливую свинью. Свидания в комнате директора EMI, ночные загулы в студии, уроки пения, поездки в рестораны... Вскоре случилось непоправимое, а затем девять месяцев спустя появился на свет их первенец: альбом «The Kick Inside».
В это время во дворе появился тот самый молодой человек, который приходил давеча с предупреждениями от тети Ханы.
— Мосье Гилмор, — сказал он, — я имею вам сказать пару слов...
— Ну, говори, — ответил Дэвид, — ты всегда имеешь в запасе пару слов...
— Мосье Гилмор, — произнес неизвестный молодой человек и захихикал, — вы таки будете смеяться, но склад EMI горит, как свечка со всем тиражом «Radio K.A.O.S.»...
Гости онемели. Гилмор хитро подмигнул и сказал: «Кушайте, не отвлекайтесь, кушайте...». Мик Джаггер, родоначальник ритм-н-блюза, вложив два пальца в рот, свистнул так пронзительно, что его соседи покачнулись. Пол Маккартни вышел изо стола и пустился отплясывать «Хаву нагилу», припевая «все, больше не будет одиноких ночей...», почему-то поглядывая на Кейт Буш...
— Миша, вы не на сцене, — заметил Джаггеру Дэвид, — холоднокровней, Миша...
Дэвид с двумя своими подручными пошел смотреть пожар. Склад исправно пылал с четырех сторон. Управляющие EMI, тряся задами, бегали по задымленным лестницам и выкидывали из окон коробки с винилом. Пожарные были исполнены рвения, но в ближайшем кране не оказалось воды. Из дымящейся коробки неспеша выкатился виниловый диск «Radio K.A.O.S.» и упал у ног Дэвида Гилмора.
— Доброго здоровьичка, ваше высокоблагородие, — сказал он сочувственно директору EMI, жевавшему свои усы, — Что вы скажете на это несчастье? Это же кошмар...
Он уставился на горящее здание, покачал головой и почмокал губами:
— Ай-ай-ай...
А когда Дэвид вернулся домой — во дворе потухали уже фонарики и на небе занималась заря. Ветераны рок-н-ролла храпели, опустив свои изношенные тела на скрепящие каркасы кроватей. Одна только Кейт Буш не собиралась спать. Обеими руками она подталкивала оробевшего Гилмора к дверям их спально-репетиционной комнаты — к новым музыкальным свершениям. |
