Любимые стихи

Олеся Николаева.

ВОЛНА УДАЧИ

Прости меня, печальный человек,
за легкий танец мой и за веселье,
за дерзкий взгляд на солнце – из-под век,
за то, что мне день каждый – новоселье!

Разочарованный, прости меня за то,
что любопытство к будням так умеет
разрисовать людей, дома, метро,
что вижу: сад чудес в них зеленеет.

Неверящий, обиды не таи,
прости и не суди за то сурово,
что истины избитые твои
в своем открытье я принять готова.

Но больше всех прости меня, больной,
прости, калечный, и прости, убогий,
за то, что рьян и крут румянец мой,
высок мой рост, неутомимы ноги.

Прости меня тот, кто бедней и злей,
бездомный, одиночеством гонимый,
прости за то, что в выборе друзей
я счастлива и знаю, что любима.

Прости меня, что я люблю свой дом,
родителей, друзей, зверье и брата
и что прошу сейчас прощенья в том,
в чем пред тобой совсем не виновата!

Но, неудачник, уж натянут лук,
чтоб снова испытать судьбу на прочность,
и стрелы пущены, и, может быть, я вдруг,
тоской пронзенная, погасну, обанкрочусь,

уйду в песок… Но, может быть, волна,
что всю меня закрутит и растратит,
тебя подхватит и воздаст сполна,
и – дай-то Бог! – тебе на время хватит!

Роберт Бернс

Весной ко мне сватался парень один.
Твердил он: - Безмерно люблю, мол. -
А я говорю: - Ненавижу мужчин! -
И впрямь ненавижу, он думал...
Вот дурень, что так он подумал!

Сказал он, что ранен огнем моих глаз,
Что смерть его силы подточит.
А я говорю: пусть умрет хоть сейчас,
Умрет, за кого только хочет,
За Джинни умрет, если хочет.

Усадьбу, где полный хозяин он сам,
И свадьбу - хоть завтра - сулил он.
Но думаю: виду ему не подам,
Что дурочку сразу прельстил он,
Усадьбой и свадьбой прельстил он.

И что бы вы думали? Вдруг он исчез.
А вскоре нашел он дорожку
К моей же сестрице двоюродной - Бэсс.
Терпеть не могу эту кошку,
Глухую, поджарую кошку!

Хоть зла я была, но пошла погулять
В Дальгарнок - там день был базарный.
И вдруг предо мною явился опять,
Как призрак, дружок мой коварный,
Все тот же мой парень коварный.

Ответив негодному легким кивком,
Пройти поспешила я мимо.
Но он, ошалев, словно был под хмельком.
Назвал меня милой, любимой,
Своей дорогой и любимой.

А я, между прочим, вопрос задала,
Глуха ли, как прежде, сестрица
И где по ноге она обувь нашла...
О боже, как стал он браниться,
Как яростно стал он браниться!

Молил он скорее венчаться пойти,
А то он погибнет напрасно.
И я, чтоб от гибели парня спасти,
Сказала в ответ: - Я согласна.
Хоть завтра венчаться согласна!

Перевод - С. Я. Маршака

Все сложнее, а эхо все проще,
проще, будто бы сойка поет,
отвечает, выводит из рощи
это эхо, а эхо не врет.
Что нам жизни и смерти чужие?
Не пора ли глаза утереть.
Что — Россия? Мы сами большие.
Нам самим предстоит умереть.

Денис Новиков

Все племя Адамово – тело одно,
Из праха единого сотворено.

Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.

Над горем людским ты не плакал вовек,
Так скажут ли люди, что ты человек?

Саади Ширази

Мороз в конце зимы трясет сухой гербарий
и гонит по стеклу безмолвный шум травы,
и млечные стволы хрипят в его пожаре,
на прорези пустот накладывая швы.

Мороз в конце зимы берет немую спицу
и чертит на стекле окошка моего:
то выведет перо, но не покажет птицу,
то нарисует мех и больше ничего.

Что делать нам в стране, лишенной суесловья?
По нескольку веков там длится взмах ветвей.
Мы смотрим сквозь себя, дыша его любовью,
и кормим с рук своих его немых зверей.

Мы входим в этот мир не прогибая воду,
горящие огни, как стебли разводя.
Там звезды, как ручьи, текут по небосводу
и тянется сквозь лед голодный гул дождя.

Пока слова и смех в беспечном разговоре -
лишь повод для него, пока мы учим снег
паденью с облаков, пока в древесном хоре,
как лед, звенят шмели, пока вся жизнь навек

вдруг входит в этот миг неведомой тоскою,
и некуда идти,- что делать нам в плену
морозной тишины и в том глухом покое
безветренных лесов, клонящихся ко сну?


© Иван Жданов

Я гуляю по осеннему посёлку,
потому что меньше куришь на прогулке,
в закоулки захожу, опять на Волгу,
в набежавшую волну швырять окурки.

Только здесь не раздаётся эта песня,
что у нас зовётся песней в день зарплаты.
Тошновато отчего-то, сердцу тесно,
это, видимо, погода виновата,

что гуляя по осеннему посёлку,
где родился, как ни странно я когда-то,
ничему не умиляюсь, ни вот столько,
ни березкам, ни родному с детства мату,

безыскусному, как местные красоты,
поселковые, но городского типа.
Выдь на Волгу... выхожу, гляжу на воды.
То ли старости предвестье, то ли гриппа.

На бревне сижу, плевать хотел на волны,
привязавшуюся фразу повторяю.
За одной волной другая пену, словно
после приступа падучей, утирает.

Я гуляю по родимому поселку,
неприглядна ненаглядная сторонка,
на асфальте от бутылок битых стёкла,
вот и всё, что здесь блестяще, всё что звонко.

И наверно, чтоб себя так одиноко
я не чувствовал на этом сером свете,
то виденья выдувает на дорогу,
то уносит их к чертям собачьим ветер.

Дух мятежный, на сыром ветру качаясь,
на любом углу встречается. Возможно,
тот же самый...Что он воет? Откупаюсь
сигаретой сыроватой. Что так тошно

мне в поселке грязноватом?.. То отпустит
то как будто бы последнюю заначку
зажимает... Не испытываю грусти.
Сожалею, опустеет скоро пачка.

То ли без толку хожу, то ли без толку,
то ли на воду гляжу, то ли на воду.
Выдь на Волгу, повторяю, выдь на Волгу!
И хотелось бы повыть, да неохота.

Негде взгляду задержаться до Услона
кроме плоских островков с песочком белым,
с тальником, уже не чересчур зелёным,
с молодым, на берег выброшенным телом,

нет, с бревном, от связки плотовой отставшим,
нет, с окурком, напоследок дошипевшим
о не страшном, пшик и нету, о пустяшном,
о, не стоит сокрушаться, неуспевшем...

"И забор..." - Уже ты здесь, мой демон местный,
"За аборт её бросает..." - Ах ты рожа!
Ну давай повоем вместе, жизнь чудесна!
"В набежавшую волну..." - Теперь похоже.

© Вячеслав Баширов

Холодные радуги в зарослях сада,
размокшие листья в затопленной яме,
и сонный ручей под дождем листопада,
и черные бабочки над пустырями...

Больная трава на развалинах давних,
на старых могилах, на мусорных кучах,
фасады на север и плесень на ставнях,
агония роз, и доныне пахучих...

Тоска о несбыточном, о непонятном,
о том, что исчезло, да вряд ли и было,
и темные знаки на небе закатном,
и тот, кому горько, и та, что забыла...

Хуан Рамон Хименес

В этом солнечном мире я не хочу умирать,
Вечно жить бы хотел в этом цветущем лесу,
Там, где люди уходят, чтобы вернуться опять,
Там, где бьются сердца и цветы собирают росу.
Жизнь идет по земле вереницами дней и ночей,
Сменой встреч и разлук, чередою надежд и утрат,-
Если радость и боль вы услышите в песне моей,
Значит, зори бессмертия сад мой в ночи озарят.
Если песня умрет, то, как все, я по жизни пройду -
Безымянною каплей в потоке великой реки;
Буду, словно цветы, я выращивать песни в саду -
Пусть усталые люди заходят в мои цветники,
Пусть склоняются к ним, пусть срывают цветы на ходу,
Чтобы бросить их прочь, когда в пыль опадут лепестки.

Рабиндранат Тагор

Я разлюбил тебя... Банальная развязка.
Банальная, как жизнь, банальная, как смерть.
Я оборву струну жестокого романса,
гитару пополам — к чему ломать комедь!

Лишь не понять щенку — лохматому уродцу,
чего ты так мудришь, чего я так мудрю.
Его впущу к себе — он в дверь твою скребется,
а впустишь ты его — скребется в дверь мою.

Пожалуй, можно так с ума сойти, метаясь...
Сентиментальный пес, ты попросту юнец.
Но не позволю я себе сентиментальность.
Как пытку продолжать — затягивать конец.

Сентиментальным быть не слабость — преступленье,
когда размякнешь вновь, наобещаешь вновь
и пробуешь, кряхтя, поставить представленье
с названием тупым «Спасенная любовь».

Спасать любовь пора уже в самом начале
от пылких «никогда!», от детских «навсегда!».
«Не надо обещать!» — нам поезда кричали,
«Не надо обещать!» — мычали провода.

Надломленность ветвей и неба задымленность
предупреждали нас, зазнавшихся невежд,
что полный оптимизм — есть неосведомленность,
что без больших надежд — надежней для надежд.

Гуманней трезвым быть и трезво взвесить звенья,
допрежь чем их надеть,— таков закон вериг.
Не обещать небес, но дать хотя бы землю.
До гроба не сулить, но дать хотя бы миг.

Гуманней не твердить «люблю...», когда ты любишь.
Как тяжело потом из этих самых уст
услышать звук пустой, вранье, насмешку, грубость,
и ложно полный мир предстанет ложно пуст.

Не надо обещать... Любовь — неисполнимость.
Зачем же под обман вести, как под венец?
Виденье хорошо, пока не испарилось.
Гуманней не любить, когда потом — конец.

Скулит наш бедный пес до умопомраченья,
то лапой в дверь мою, то в дверь твою скребя.
За то, что разлюбил, я не прошу прощенья.
Прости меня за то, что я любил тебя.

© Евг. Евт.

Мне бы только хотелось, чтобы
(Я банальность скажу, прости)
Солнце самой высокой пробы
Озаряло твои пути.

Мне бы вот разрешили только
Теплым ветром, из-за угла,
Целовать тебя нежно в челку
Цвета воронова крыла.

Мне бы только не ляпнуть в шутку -
Удержаться и промолчать,
Не сказав никому, как жутко
И смешно по тебе скучать.


Вера Полозкова

Как из пены вод рожденная,
Ты сияешь - потому,
Что невестой нареченною
Стала ты бог весть кому.

Пусть же сердце терпеливое
Позабудет и простит
Все, что дурочка красивая,
Не задумавшись, творит!

Генрих Гейне

А с юбилеем, аднако!)

ВО ВЕСЬ ГОЛОС

Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
----------------------------------

Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко́
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так, —
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
------------------------------------

Я знаю силу слов я знаю слов набат
Они не те которым рукоплещут ложи
От слов таких срываются гроба
шагать четверкою своих дубовых ножек
Бывает выбросят не напечатав не издав
Но слово мчится подтянув подпруги
звенит века и подползают поезда
лизать поэзии мозолистые руки
Я знаю силу слов Глядится пустяком
Опавшим лепестком под каблуками танца
Но человек душой губами костяком
.................................

Полностью читать здесь:
http://feb-web.ru/feb/mayakovsky/texts/ms0/msa/msa-279-.htm

А вот это уже без повода)


Большому и грязному человеку
подарили два поцелуя.
Человек был неловкий,
не знал,
что с ними делать,
куда их деть.
Город,
весь в празднике,
возносил в соборах аллилуя,
люди выходили красивое надеть.
А у человека было холодно,
и в подошвах дырочек овальцы.
Он выбрал поцелуй,
который побольше,
и надел, как калошу.
Но мороз ходил злой,
укусил его за пальцы.
«Что же, —
рассердился человек, —
я эти ненужные поцелуи брошу!»
Бросил.
И вдруг
у поцелуя выросли ушки,
он стал вертеться,
тоненьким голосочком крикнул:
«Мамочку!»
Испугался человек.
Обернул лохмотьями души своей дрожащее тельце,
понес домой,
чтобы вставить в голубенькую рамочку.
Долго рылся в пыли по чемоданам
(искал рамочку).
Оглянулся —
поцелуй лежит на диване,
громадный,
жирный,
вырос,
смеется,
бесится!
«Господи! —
заплакал человек, —
никогда не думал, что я так устану.
Надо повеситься!»
И пока висел он,
гадкий,
жаленький, —
в будуарах женщины
— фабрики без дыма и труб —
миллионами выделывали поцелуи,
всякие,
большие,
маленькие, —
мясистыми рычагами шлепающих губ.

(с)Из трагедии "Владимир Маяковский"

ВОСПОМИНАНЬЕ ОБ ОРАНЖЕВЫХ АБАЖУРАХ
В этом городе шел снег,
и светились оранжевые абажуры,
в каждом окне
по оранжевому абажуру.
Я ходил по улицам
и заглядывал в окна.
В этот город я вернулся с войны,
у меня было все впереди,
не было лишь квартиры,
комнаты,
угла,
крова.
Снова и снова
ходил я по улицам
и заглядывал в окна.
Под оранжевыми абажурами
люди пили свой чай
с послевоенным пайковым хлебом.
Оранжевые абажуры были моей мечтой,
символом
всей несправедливости мира,
в котором,
как мне казалось,
лишь у меня одного
не было никакого пристанища,
комнаты,
угла,
крова.
У меня было все впереди,
все впереди настолько,
что я не мог оценить размеров
своего богатства.
— Скажите, пожалуйста, —
спрашивал я, —
здесь не сдается угол? —
А в городе шел снег,
и светились оранжевые абажуры,
оранжевые тюльпаны
за тюлевой шторкой метели,
оранжевая кожура мандаринов
на новогоднем снегу.

© Юрий Левитанский

Когда черпается счастье полной миской,
когда каждый жизнерадостен и весел,
тетя Песя остается пессимисткой,
потому что есть ума у тети Песи.

Здесь еврей и ты, и я,
Мы — единая семья.
От Шабата до Шабата
Брат наёбывает брата.

Свет партии согрел нам батареи
Теплом от радиаторной воды,
И только лишь отдельные евреи
Всё время недовольны, как жиды

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

Все социальные системы —
от иерархии до братства —
стучатся лбами о проблемы
свободы, равенства и блядства.

Любую можно кашу моровую
затеять с молодежью горлопанской,
которая Вторую мировую
уже немного путает с Троянской.

Не верь тому, кто говорит,
что пьянство — это враг;
он или глупый инвалид,
или больной дурак.
Не будь на то Господня воля,
мы б не узнали алкоголя;
а значит, пьянство не порок,
а высшей благости урок.

Есть люди (их ужасно много)
Чьи жизни отданы тому,
Чтоб обосрать идею Бога
Своим служением Ему.

Игорь Губерман

2HMSL:

>А с юбилеем

Владимир Владимирович - это глыба и цитировать его можно бесконечно!) По началу думала, что очень сложен, выучить невозможно) Но стихи запоминаются сами собой) Сейчас вот подумала, чтО самое любимое - решила, что "РАЗГОВОР С ФИНИНСПЕКТОРОМ О ПОЭЗИИ"!!! Выкладывать не буду, длинное очень) А здесь вот хотя бы эти:

ВЫВОД

Не смоют любовь
ни ссоры,
ни версты.
Продумана,
выверена,
проверена.
Подъемля торжественно стих стокоперстый,
клянусь -
люблю
неизменно и верно!

ГЕЙНЕОБРАЗНОЕ

Молнию метнула глазами:
"Я видела -
с тобой другая.
Ты самый низкий,
ты подлый самый..." -
И пошла,
и пошла,
и пошла, ругая.
Я ученый малый, милая,
громыханья оставьте ваши,
Если молния меня не убила -
то гром мне,
ей-богу, не страшен.

ТЫ

Пришла -
деловито,
за рыком,
за ростом,
взглянув,
разглядела просто мальчика.
Взяла,
отобрала сердце
и просто
пошла играть -
как девочка мячиком.
И каждая -
чудо будто видится -
где дама вкопалась,
а где девица.
"Такого любить?
Да этакий ринется!
Должно, укротительница.
Должно, из зверинца!"
А я ликую.
Нет его -
ига!
От радости себя не помня,
скакал,
индейцем свадебным прыгал,
так было весело,
было легко мне.

Уходит любимая,
будто бы воздух из лёгких,
навек растворяясь в последних снежниках излётных,
в качанье ветвей с почернелою провисью льдышек...
Обратно не вдышишь!
Напрасно щекою я трусь о шершавый понуренный хобот
трубы водосточной...
Напрасно я плачу — уходит.
Уходят друзья, кореша, однолетки,
как будто с площадки молодняка
нас кто-то разводит в отдельные клетки
от некогда общего молока.
Напрасно скулю по друзьям, как звереныш...
Друзей не воротишь!
Уходят надежды — такие прекрасные дамы,
которых я выбрал в такие напрасные даты.
В руках остаётся лишь край их одежды,
но жалкое знамя — клочок от надежды...
Уходит уверенность...
Помнится —
клялся я страшной божбою
о стену башку проломить или стену — башкою.
Башка поцарапана, правда, но, в общем, цела,
а что со стеной? Ухмыляется, сволочь стена,—
лишь дворник на ней равнодушно меняет портреты...
Уверенность, где ты?
Я словно корабль, на котором всё гибелью пахнет,
и прыгают крысы осклизлые в панике с палуб.
Эй, чайки! Не надо. Не плачьте —
жалеть меня бросьте.
Меня покидают мои длинноногие гостьи.
Садятся они, как положено, первыми в лодки...
Прощайте, красотки!
Меня покидают мои краснощёкие юнги.
Им хочется жить. Справедливо. Они ещё юны.
Прощайте, мальчишки! Гребите вперед.
Вы мужчины.
А я выключаю бессмысленный рокот машины,
и только талант капитаном небритым и пьяным
на мостике мрачно стоит.
Капитан — капитаном.
Но, грязные слезы размазав по грубой обветренной коже,
он тоже меня покидает. Он тоже, он тоже...
Эй, шлюпки, а ну от греха отойдите в сторонку!
Корабль, если тонет, вокруг образует воронку.
Остаться совсем одному - это боль ножевая,
но втягивать я за собой никого не желаю.
Я всех вас прощаю, одетый в предсмертную пену,
а вам завещаю пробить ту проклятую стену
и вас призываю
торчащей в завертинах белых трубою
к бою...

© Евг. Евт.

2Katarina:

>стокоперстый

СтРокоперстый))
N+1-ый неологизм от Владимира Владимировича)


2Katarina:

>ГЕЙНЕОБРАЗНОЕ

О, а вот это одно из любимейших) Ооочень часто вспоминается)))

ГИБЕЛЬ «ТИТАНИКА»

Желтый рисунок в забытом журнале старинном,
начало столетья.
Старый журнал запыленный,
где рой ангелочков пасхальных
бесшумно порхает
по выцветшим желтым страницам
и самодержец российский
на тусклой обложке журнальной
стоит, подбоченясь картинно.
Старый журнал, запыленный, истрепанный,
бог весть откуда попавший когда-то ко мне,
в мои детские руки.
Желтый рисунок в журнале старинном - огромное судно,
кренясь,
погружается медленно в воду -
тонет "Титаник" у всех на глазах, он уходит на дно,
ничего невозможно поделать.
Крики, стенанья, молитвы, проклятья, отчаянье,
вопли отчаянья, ужас.
Руки и головы, шляпы и зонтики, сумочки, доски,
игрушки, обломки.
- Эй, не цепляйтесь за борт этой шлюпки! -
(веслом по вцепившимся чьим-то рукам!) -
мы потонем,
тут нет больше места!..
Сгусток, сцепленье, сплетенье страстей человеческих,
сгусток, сцепленье, сплетенье.
С детской поры моей, как наважденье,
все то же виденье,
все та же картина встает предо мной,
неизменно во мне вызывая
чувство тревоги и смутное чувство вины перед кем-то,
кто был мне неведом.
...Крики, стенанья, молитвы, проклятья, отчаянье,
вопли отчаянья -
тонет "Титаник".
Тонет "Титаник" - да полно, когда это было,
ну, что мне,
какое мне дело!
Но засыпаю - и снова кошмаром встает предо мною
все то же виденье,
и просыпаюсь опять от неясного чувства тревоги,
тревоги и ужаса -
тонет "Титаник"!

© Ю. Лев.

2Katarina:

>Холодные радуги в зарослях сада,
>размокшие листья в затопленной яме,
>и сонный ручей под дождем листопада,
>и черные бабочки над пустырями...
>Больная трава на развалинах давних,
>на старых могилах, на мусорных кучах,
>фасады на север и плесень на ставнях,
>агония роз, и доныне пахучих...
>Тоска о несбыточном, о непонятном,
>о том, что исчезло, да вряд ли и было,
>и темные знаки на небе закатном,
>и тот, кому горько, и та, что забыла...
>Хуан Рамон Хименес


ОЧЕНЬПОНРАВИЛИСЬЭТИ СТИХИ!!!!!ОБАЛДЕННО!!!!!