Давным-давно, в пионерском лагере, я услышал Битлз, и в этот день изменилось всё. Я не стал благодаря этой музыке умнее, честнее или добрее. Я не уверен, что вообще стал благодаря ей лучше, но я стал другим, у меня появилось то настроение, с которым я живу все эти годы, и проживу дальше, сколько мне положено.
При этом они не были моими кумирами как люди. Мне, конечно, хотелось бы с ними познакомиться, взять автограф и немного поболтать. Но только с одним Джорджем я хотел бы по-человечески пообщаться и, может быть, даже подружиться. Он, конечно, не знал в чём смысл жизни – этого никто не знает, но, по-моему, Джордж понял, в чём смысл лично его жизни.
Он не был ни тихоней, ни святошей. Курил как паровоз, садился за руль нетрезвым, принимал наркотики и любил женщин. Хотел быть знаменитым и заработать много денег. Но как-то понял, что не это главное. Джордж не чувствовал себя самим собой, когда играл в Битлз. Он и тогда уже был гениальным музыкантом, но ему пришлось согласиться на роль гитариста в группе друзей – Пола и Джона, которому тоже иногда позволяют что-нибудь спеть. Он справился с ролью отлично, но как ни стремился потом отделаться от образа битла, так ничего и не смог поделать.
Битлз вообще производили на меня странное впечатление. Больше всего меня удивляло, что они по-настоящему умеют играть на своих инструментах. Настолько всё понятно и просто. Играть так мог бы кто угодно. За одним исключением. Так, как играла гитара Харрисона, не играла больше ни одна гитара в мире, и эта гитара раз и навсегда нашла путь к моему сердцу.
Я люблю петь и всё время что-то напеваю. Про себя или вслух потихоньку. И мне очень важно, что я пою в самые важные моменты: когда на душе хорошо или когда почему-то грустно. И я заметил, как часто в этих особых случаях я пою Харрисона. В юные годы, в период личной битломании, моя комната была вся завешана разными плакатами и картинками, но среди них висели лишь два отдельных портрета: Леннон и Харрисон. Не потому, что я так их выделил, просто про двух других у меня хороших портретов не нашлось.
И была ещё картинка, которую нарисовал английский художник, и она называлась When I’m 64. На ней все битлы были нарисованы, когда им будет именно столько. В декабре 80-го эта фантазия стала несбыточной, в ноябре 2001-го несбыточной вдвойне. Когда уходят те, кто нам дорог, мы горюем уже не о них – нам жалко себя, потому что в нашей жизни закончилось что-то очень важное. Но то, что было, остаётся с нами навсегда, и это главное.
И ещё я дам вам один совет. Если вы ещё по какой-то причине не видели фильм Мартина Скорсезе про Джорджа – посмотрите обязательно. По-русски он называется «Жизнь в материальном мире». И в этом есть, конечно, особая ирония, так свойственная Джорджу. Потому что именно он в материальном мире с какого-то момента жил постольку-поскольку. Не это главное. Как не важны и даты жизни в этом материальном мире. Не думаю, что Джордж как-то пышно отмечал бы сегодня свою очередную годовщину. Но мы с вами ещё не познали всех смыслов, поэтому можем себе позволить.
Антон Орехъ
