Пластинка была записана в «мертвое время» (в том числе ночью), т.е. когда в студии не было прочих музыкантов, работавших в дневные часы, и получился относительно раздробленным, и полностью не передававшим видения собственной музыки, которая существовала в сознании участников группы.
По словам Мэя, «первый альбом был довольно несобранным».
Однако диск включал классическую, программную «Keep Yourself Alive», бесподобную «Great King Rat» с электро и акустическими штрихами, содержавшую выдающиеся по филигранности и изобретательности гитарные партии, звучавшую в ритме конского топота, а также мелодичную балладу «The Night Comes Down», сказочную «My Fairy King», напористую «Modern Times Rock ’N’ Roll» и многочастную «Liar».
На обложке альбома (как и на всех последующих лонгплеях Queen в 70-х) было указано: «Аnd nobody played synthesizer», чем группа подчеркивала свой высокий исполнительский уровень.
Пластинка обозначила явную обособленность звучания ансамбля и их поистине королевские притязания на трон главной рок-группы планеты, которые станут явью в ближайшем будущем.
Б. Мэй: «На «The Night Comes Down» мы сделали то, что «делать было недопустимо», как говорили нам другие. Тогда говорили: "Нельзя смешивать электрогитару с акустической гитарой". Сейчас это звучит довольно смешно, но таково было убеждение в студийных кругах, понимаете?
Они говорили, что электрогитара слишком громкая по сравнению с акустической, а я отвечал: «Да ладно!» Главное - соблюдать баланс в миксе. Так что в «The Night Comes Down» основу составляет акустическая гитара — моя прекрасная старая акустика. Но гитарные гармонии все электрические. И это было началом, своего рода демонстрацией: «Мы можем это сделать, и установить свои собственные правила!».
По воспоминаниям Брайана, группа была недовольна звучанием своего дебютного альбома: «Мы оказались в студии с оборудованием, которое считалась тогда передовым. Студия Trident была современной в тот момент. И они думали, что у них всё получилось. Но звук у Trident был никаким. Он оказался совсем не тем, к чему мы стремились. Поэтому установка Роджера находилась в маленькой кабине, а сами барабаны были обмотаны лентой. Партии ударных оказались мёртвыми и тихими.
Я помню, как сказал продюсеру Рою Томасу Бейкеру: «Это не совсем тот звук, который мы хотим, Рой». А он ответил: «Не волнуйся, мы можем всё исправить в миксе». Это, конечно, не самый лучший способ, не так ли? И я думаю, мы все знали: этого не случится!
На первом альбоме было очень много наложений, которые, как я бы сейчас сказал, были излишними, и, возможно, сделали его немного более жёстким, чем он должен был быть».
«За гитарное звучание тоже пришлось побороться, потому что открыли мультитрекинг, и было такое чувство, что всё должно быть мультитрековым.
Ты играешь соло, и первое, что у тебя спрашивают: «Ты хочешь сделать двойную дорожку?» Возможно, так и есть. Но, может быть, и нет — потому что иногда хочется услышать индивидуальность, атаку и эмоции в тот момент, когда ты записываешь один трек.
Тем не менее, я думаю, что эти песни очень хорошо отражают то, в каком состоянии мы были в то время. Мы развивались... Вы можете услышать на первом альбоме, что мы искали свой стиль».
