Боб Дилан о мире и о себе:
Я не считаю себя поэтом, потому что мне не нравится это слово — поэт. Считайте меня гимнастом на трапеции.
Все говорят: "Дилан ни с кем не разговаривает". Что за чушь? Я не для этого появляюсь перед публикой.
Стать заметной персоной — это тяжелая ноша. Христа распяли потому, что он стал слишком заметен. Так что я всегда предпочитаю исчезать.
Я никогда не хотел стать пророком или спасителем. Возможно, я хотел стать Элвисом. Я очень легко представляю себя на его месте. Но пророком — нет, никогда.
Когда я впервые услышал Элвиса, я понял, что никогда не буду ни на кого работать, и никто никогда не будет моим начальником. Я услышал его и почувствовал себя так, будто вырвался из тюрьмы.
Я уже не так молод. Поэтому каждый раз, когда я просыпаюсь утром и чувствую прилив сил, я думаю: "Отлично, кажется, я увижу Элвиса не так уж и скоро".
Однажды меня спросили, помню ли я тот день, когда Гитлер покончил с собой. А я даже не помню, что когда-то был ребёнком.
В Хиббинге (город в штате Миннесота — Esquire), где я вырос, никогда не было раввина. Он появился в тот момент, когда подошло время для моей бар-мицвы (иудейский обряд, связанный с достижением мальчиком 13-летнего возраста — Esquire). Он приехал в Хиббинг всего на год — просто сошёл вместе с женой из автобуса посреди зимы. Это был старик из Бруклина, с белой бородой и в чёрных одеждах. Его поселили над кафе, которое было главным развлечением города. Собственно, это было рок-н-ролльное кафе, где я торчал все дни напролёт. Так что каждый раз после положенных часовых занятий с раввином я просто спускался вниз и с головой нырял в безумие.
Я из Миннесоты. Это место, где ничего не происходит. Я не буду врать и говорить, что свалил оттуда, потому что собирался посмотреть мир или собирался покорить его. Послушайте, я просто свалил оттуда, и когда я сделал это, я думал только об одной вещи: мне нужно было выбраться и никогда не нужно возвращаться.
Мой отец оставил мне немного, почти ничего. Как вы знаете, он был очень простым человеком, и всё, что у меня осталось — это его слова. Однажды он сказал мне: "Сын, ты ведь знаешь, что в этой жизни очень легко замараться так, что даже твои отец и мать отвернутся от тебя. Поэтому помни: если такое случится, единственным, кто продолжит верить в твою возможность исправиться, будет Господь Бог".
Я довольно далеко отошёл от веры. Потому что вера заставляет тебя постоянно чувствовать себя виноватым.
Люди редко делают то, во что верят. Гораздо чаще они делают то, что удобно в данной ситуации, а потом жалеют об этом.
Если ты хочешь найти кого-то, кому можно верить, прекрати обманывать себя.
Есть одна штука, которую большинство людей просто не способно понять: ходить с длинными волосами — гораздо теплее, чем ходить с короткими.
Коротковолосые замерзают гораздо быстрее. Они вынуждены скрывать свой озноб и дрожь и вечно завидуют тем, кто сейчас в тепле. А потом такие люди становятся парикмахерами или конгрессменами, да и у большинства тюремных надзирателей тоже короткие волосы. И вообще, вы когда-нибудь отмечали, что у Авраама Линкольна волосы были значительно длиннее, чем у Джона Уилкса Бута (театральный актер, убийца Линкольна — Esquire).
Мне нравится Барак Обама. Он, как персонаж какой-то книги, только существует на самом деле.
Политики всегда порождают больше проблем, чем способны решить.
Когда я смотрю новости, я понимаю: миром правят те, кто никогда не слушает музыку.
Война сегодня ведётся везде. Иногда мне кажется, что война идёт даже на задних дворах.
Мораль и политика слишком далеки друг от друга.
Ненавижу болтовню про равенство. Единственное, в чем люди равны — так это в том, что все они когда-нибудь умрут.
Наверное, я готов написать песню даже о Джордже Буше. По крайней мере, подобрать рифму к его имени будет несложно.
Если разобраться, я не написал ни одной политической песни. Потому что музыка не может спасти мир.
За всю свою жизнь я написал лишь четыре песни, но эти четыре песни я написал миллион раз.
Чтобы узнать что-то обо мне, можно просто послушать мои песни. Главное — выбрать правильные. Ведь я не драматург, поэтому все персонажи моих песен — это я.
То, что тебе нравится моя музыка, не значит, что я тебе что-то должен.
Что хорошего в фанатах? Ты не можешь позавтракать аплодисментами и спать с ними тоже не получается.
Бывает, ко мне подходит кто-то и говорит: "Какой же вы все-таки клёвый", но я редко принимаю это за комплимент. Потому что те, кто говорят "Какой же вы все-таки клёвый", как правило, законченные психи.
Когда-то давно жена моего дяди наседала на меня с одной и той же просьбой: "Бобби, когда же ты, наконец, напишешь песню обо мне? Я хочу оказаться на радио". Выслушивать это было нестерпимо и мучительно. "А я уже написал, тётя, — сказал я однажды. — Просто у вас приёмник настроен не на те станции".
(окончание следует)
Источник:
https://esquire.ru/wil/bob-dylan