Blur

Джереми Кларксон, Ричард Хаммонд и Джеймс Мэй на концерте Blur в Сиднее

Перевод недавнего большого интервью BLUR для газеты The Guardian, которое они дали в Гонконге.

Blur: "Для нас обычное дело по очереди бить друг друга"

Вернувшись в Гонконг, где они записали свой альбом The Magic Whip, Дэймон, Грэм, Алекс и Дэйв рассказывают о том, как они расходились и мирились, о состоянии современной британской поп-музыки и почему бритпоп 90х – это сплошные упущенные возможности.

Июльский Гонконг может быть довольно непростым местом для приезжих: удушающая влажность, большое скопление людей, столкновение Востока и Запада. Полагаю, что последнее чего бы вы хотели, прилетев сюда и все еще не отойдя от длительного перелета – это разговор с полным адреналина Дэймоном Албарном. То он говорит о своем нежелании покидать сцену после 5-часового концерта с проектом Африка Экспресс («Обожаю ли я работать? Очевидно, да!»), то о своей страсти к собирательству диких цветов. Потом он начинает рассказывать об эльфах…

«Мой дом построен на земле, которая принадлежит эльфам», – говорит он на полном серьезе, когда мы встречаемся в Гонконгском выставочном центре, где Blur сегодня дают свой концерт. «Пришлось нанять адвоката для них. Когда люди приезжают ко мне, они должны привезти дары для скрытого народа, чтобы те оставались в благостном настроении, ведь мы построили дом на их земле»

Эээээ подожди… ты утверждаешь, что веришь в эльфов?

Албарн усмехается, представляя будущие заголовки. «Скажем так, я верю в потустороннее. Но видел ли я когда-нибудь эльфа? Я вам не скажу…»

В Гонконге, может быть, фей и нет, но для Blur это место все равно магическое. В этом городе они застряли на 5 дней в 2013, когда фестиваль в Токио, на котором они должны были выступать, отменили. Им ничего не оставалось делать, как провести неделю в джэм-сешенах с демо, которые Албарн записал на своем Айпаде. Результатом стал The Magic Whip, первый альбом Blur за 12 лет, вдохновение для которого почти полностью было почерпнуто из этого города, от неоновой вывески с мороженым на обложке альбома до текстов песен, затрагивающих перенаселение (There are Too Many of Us) и недавние демократические протесты (Ice Cream Man). Прогуляйтесь по городу и заметите следы, ведущие к лонгплею: рядом с отелем Landmark, где остановилась группа, находится вход в New World Towers, мимо которого Дэймон проходил, когда ему нужно было 4-слоговое название для песни об одиночестве в современном мире.
Дэймон вернулся в Гонконг, чтобы написать слова для песен на день позже того, как власти отмыли стены города от граффити, поддерживающих «зонтичную революцию». “Я знаю, что для местных жителей очень много значит тот факт, что я упомянул об этом”, – замечает он. – “Потому что здесь трудно говорить о политике. Поэтому они так любят эту запись. На концерте будет много людей, которые участвовали в протестах, так что будет интересно увидеть их реакцию”.

Этот альбом получился спонтанно и по счастливой случайности. Также эту запись Албарн описывает как «последний штрих к возвращению их дружбы» – это заявление о гармонии внутри группы старых друзей, чьи поистрепавшиеся, бурные отношения практически подошли к концу, когда гитариста Грэма Коксона, только что вышедшего из клиники и излечившегося от алкогольной зависимости, попросили покинуть группу в 2002. На что Коксон ответил, не очень положительно описав свой опыт нахождения в группе как “таскаться вокруг света из-за мании величия Албарна”. Он вновь присоединился к музыкантам в 2008, но, за исключением парочки новых песен, они существовали лишь в форме ностальгического феномена, исполняющего бритпопопские хиты к всеобщей радости.

Басист Алекс Джеймс говорит, что создание нового альбома – это чудо, но на самом деле, тот факт, что Blur вообще существуют, поразителен сам по себе, ведь более разных 4 людей представить сложно. Вот Албарн – усердный трудоголик, который будет сотрудничать с кем угодно, от малийских музыкантов до мультяшек; Коксон - стеснительный гитарист, который не мог справиться с огромной славой группы в 90х; Джеймс –любитель вечеринок, который в итоге переродился в фермера; и барабанщик Дэйв Раунтри, о котором люди знают так мало, что описывают его как обычного малого, несмотря на то, что он работает криминальным адвокатом, обладает лицензией пилота и выступал в качестве кандидата от Лейбористской партии в Лондоне и Уэстминстере, что вряд ли можно описать как поведение «обычного малого».

Моя первая встреча с каждым из участников группы (они предпочитают давать интервью раздельно) в точности отражает то, насколько они разные. Албарн приветствует меня, театрально изображая походку зомби и вскрикивает: “Наверняка ты думаешь: ‘И какого хера они заставили меня так далеко лететь?’”. Раунтри держится настороженно и недоверчиво по отношению ко мне (он тревожится, что заголовком окажется что-нибудь вроде “Раунтри утверждает ...”; не хочется быть грубым, но такое ощущение, что он никогда не видел заголовков к статьям о Blur. Перед этим я встречаюсь с Джеймсом и Коксоном в номерах отеля, в которых они живут. Коксон очень нервозный и неловкий и не особо замечает моего прибытия; когда же Джеймс открывает дверь в комнату, из которой слышны звуки ревущего хип-хопа, то моментально становится блестящим хозяином, делает мне кофе, говорит, что я могу сидеть где угодно и занять у него столько времени, сколько потребуется. Он очень обаятельный.

“Я снова чувствую себя ребенком”, - говорит Джеймс, комментируя текущее положение группы: ревью, поющие им дифирамбы, солд-ауты на концерты. Он никогда и не хотел, чтобы Blur прекращали свое существование, он был рожден для этого. “Я помню репетиции в ужаснейшем театре в Elephant and Castle (прим. переводчика: - район Лондона), в Лондоне”, - вспоминает он. - “И когда впервые включили освещение и я увидел свою тень с басом, я подумал: ‘О, да!’”
Коксон же гораздо более сложная личность. Он может избегать прямого зрительного контакта или нервно елозить по дивану, но он знает, как вас оборвать: “Спросите что-нибудь, чего журналисты еще не спрашивали, а читатели не слышали”, - говорит он в какой-то момент, заскучав от моих вопросов.

Взаимоотношения Албарна и Коксона всегда были краеугольным камнем группы, и Албарн говорит об этих отношениях в новой песне My Terracotta Heart. “Я не знаю, теряю ли тебя снова”, - меланхолично поет он. Что подумал Коксон, когда впервые услышал песню?

“Я подумал: ‘Вот черт, он снова пишет обо мне... Что он там говорит?" Ощущения довольно странные, потому что эта радость с горьковатым привкусом. В ней нет уверенности. Не знаю, что творилось в его голове. Потому что выходить на сцену и играть – это одно дело, но братские взаимоотношения гораздо глубже, чем люди могут себе представить, и их восстановление занимает время”.
Коксон говорит, что их взаимоотношения всегда будут хрупкими. “Ты не можешь просто так взять, вернуться в свои 28 и вернуть то, что тогда происходило. Так что даже в течение последних нескольких лет мы продолжали задаваться вопросом, действительно ли все в порядке между нами. Но, я думаю, что этот альбом отбрасывает все дальнейшие сомнения”.

Почему ваша дружба так важна для других людей?

“Для них это как дурацкий сериал. Они пишут фанфики и размещают их на просторах интернета, хотя на самом деле ничего о нас не знают. Но это приводит их в трепет. Раньше они бы написали письмо, которое бы в итоге оказалось в огромном мешке, и подобное никогда бы не попалось музыкантам на глаза. Сейчас же нам приходится читать все это дерьмо. Ну… т.е. ты не обязан это читать, конечно, но знаете, как это происходит, просто кликаешь на кнопку…”
Албарн видит это с другой стороны: “Мне кажется, внутри групп должна быть динамика, искра, взять к примеру The Smiths или The Stone Roses, или The Pixies. Сейчас такого почти не найдешь: человеческие взаимоотношения не так уж и важны в электронной поп-музыке”. Он отмечает, что его дружба с Грэмом “крепка как никогда”.
“Важно то, что Грэм взял всю инициативу на себя”, - говорит Албарн, комментируя решение Коксона по прошествии 18 месяцев взяться за материал, который они записали в Гонконге, и при помощи хорошо знакомого продюсера Стивена Стрита превратить джэм-сешены в альбом The Magic Whip. “Таким образом он заявил: ‘Я снова хочу творить вместе с тобой’ Именно поэтому я серьезно воспринял это предложение”.



Отдельного внимания заслуживают еще одни взаимоотношения: Джеймса и Раунтри. В музыкальном плане – они партнеры, оба в ритм-секции. Но покуда Алекс стал своего рода картинным козлом отпущения для Guardian из-за своих связей с обитателями Чиппинг-Нортон (прим. переводчика: - городок Англии недалеко от Оксфорда, где проживает медийная и политическая элита) и фотографии с Дэвидом Кэмероном и Джереми Кларксоном, которая была сделана во время его сырного фестиваля Harvest в 2011, Дейв – член лейбористкой партии, заинтересованный проведением кампаний и завоеванием авторитета у избирателей. Он предан партии и борется за назначение Лиз Кендалл их лидером. “У многих из нас отсутствуют лидерские качества, так что Лиз стала бы прекрасным лидером. Нужно выиграть выборы, ведь нет никакой пользы в том, чтобы быть правым, если твои затеи не будут исполнены”. Также он выразил свое неодобрение относительно проводимой партией избирательной кампанией.
“Даже во время агитаций было сложно объяснить в чем же состоит наше видение относительно будущего страны”, - говорит он, тяжело вздыхая. “Когда люди спрашивают: ‘Что лейбористы собрались делать?’, даже активисты не могут найти ответа на этот вопрос. Посмотрите на Эда Стоуна – он пытался донести наш основной мэсседж, и даже он был неопределенным, выдавал желаемое за действительное. Не особо-то это вдохновило массы”.

Значит, его должно раздражать близкое общение Джеймса с врагом.

“Нет, мне все в Алексе нравится,” - уклончиво говорит он, выдавая в себе политика. - “Он один из моих лучших друзей, но я не знаю его политических взглядов. Мы не политическая группа. Так что согласны мы со взглядами друг друга или нет – не имеет значения. К тому же, мне не нравится окружать себя людьми, которые полностью со мной согласны. Это же скучно!”

Мне неловко спрашивать Алекса о той фотографии с Кэмероном и Кларксоном, потому что он действительно радушно меня принимает, развалившись в кресле и заполнив всю комнату сигаретным дымом, рассказывая старые истории о Blur, а также потому, что я вижу, как он меняется в лице, когда я упоминаю ее.

“О, Боже. Как давно это было? 4 года назад!” - морщась говорит он. - “Эту фотографию включат в мой некролог, да ведь? Я знал, что вы меня спросите о ней. Вы можете уже забыть об этом? Господи Иисусе...”.

Также он говорит, что не жалеет, что премьер-министр заглянул на его фестиваль - Кэмерон их местный член парламента, и ему хотелось привлечь как можно больше громких имен. Он не понимает, почему из-за этого люди предполагают, что он поддерживает консерваторов.

“А еще я провел последние 28 лет своей жизни как часть ритм-секции, где вторым участником является кандидат от лейбористов, но почему-то никто не предполагает, что я голосовал за них!”

Так он голосовал за Тори?

“Мммммм...” - он встает и начинает мерить шагами комнату. Садится, потом встает снова, чтобы сделать еще один кофе. - “Я не хочу об этом говорить. Самое главное, что я усвоил, так это то, что для всех представителей культуры политика партии абсолютно токсична”, - он позволяет себе улыбнуться. - “Помню, обсуждая эту фотографию с Реджиной [публицист группы] я сказал: ‘Это палка о двух концах, да ведь?’, и она ответила: ‘Нет, Алекс, это просто плохо’. Но мне кажется, The Guardian уже достаточно обмусолили эту фотографию и в мире полно других тем для обсуждения”.

Злится ли на вас группа из-за этого инцидента?

“Да нет, в общем-то. Дэйв и Грэм были там, когда я фотографировался!”

Разговаривал ли он с Кларксоном после того, как того уволили за то, что он ударил продюсера шоу Top Gear? Джеймс продолжает что-то бормотать о том продюсере, что все они большие профессионалы, и в этот момент кофемашина громко жужжит. Потом он внезапно объявляет: “Да уж это ужасно. В одном нашем американском туре у меня было два фингала. Один от Дэйва, другой от Грэма. А Дэймон однажды сломал мне нос. Но знаете… вопроса о том, что мы должны прекратить существование как группа, не поднималось. Мы были близки как никогда”.

Не знаю, является ли его фраза отсылкой к ситуации с Кларксоном или это попытка уйти от возможного вектора разговора, но да ладно.

“Дэйв играл в игру под названием Ударь-игра”, - продолжает он. - “Мы все поочередно друг другу отвешивали. Помню, как мы играли в нее с басистом Dinosaur Jr ... а он такой, блин, огромный. Выше меня. Вот уж он набил всем шишек”.

Раунтри тоже помнит эту игру: “Мы не просто играли, действительно было больно. Мы садились в круг, и каждый ударял по голове человека слева от него, так сильно, как ему захочется, и так далее по кругу. В общем-то, это не было так уж ужасно. Редко кто падал со стула от удара, наверное, потому, что мы всегда были сильно пьяны”.

Эта игра появилась во время изнурительного американского турне 1992 года, когда Blur пришлось играть свои англоцентристкие песни в малюсеньких клубах перед озадаченной толпой, дабы оплатить долги их предыдущего менеджера. Коксон вспоминает всеобщий культурный шок: “В итоге за нами гнались люди с пистолетами только потому, что мы выругались в прямом эфире”.

В те времена у Blur совсем не было денег, так что когда они не работали, они проводили свое время в Лондонской студии Matrix, так как владелец покупал им пиццу и сигареты. Они шли туда, «только чтобы найти что-нибудь поесть», - говорит Раунтри. - “Хотя именно тогда мы научились работать над приходящими в голову идеями”.

Они никогда не забудут те дни, так что когда у них появился шанс провести несколько дней за джэм-сешенами в студии Kowloon, - такой же тесной и старой, какой была Matrix, - они ухватились за него, дополняя задумки друг друга и приправляя Албарновские наброски магией Blur.
Хотя Албарн был тем, кто собрал группу в студии, именно Коксон был настроен решительно на финальный результат. “Полагаю, мне просто хотелось выполнить долг перед фэнами и друзьями из группы”, - говорит он. - “И я действительно думал – с каждым днем все больше и больше – что мы записали прекрасный материал”.

Можете представить, что у Албарна в свое время были проблемы с делегированием полномочий, но 10 лет работы с Africa Express, Gorillaz и другими проектами научили его ослаблять хватку при работе с другими людьми. “Вы имеете в виду с тех пор, как я стал патологическим коллаборатором?” - спрашивает он, улыбаясь.

Это то, как вы себя ощущаете?

“Да нет. Но люди так думают. Я видел комикс от Viz обо мне, я там создавал группы со всеми…в какой-то момент я пошел в туалет и создал группу с туалетным утенком”.

Изменился Албарн, изменился и Коксон. Он говорит, что на прошлых альбомах он всегда боролся с самим собой, “блокируя все на свете своими гитарами”. В этот раз он старался оставить место товарищам по группе: “Я постоянно думал о Дэймоне”, - отмечает Грэм. - “Дэймон любит поезда, так что для меня эти песни как путешествия на поезде, в каждом из которых я представлял Дэймона смотрящим в окно. И мне не хотелось, чтобы он видел кирпичную стену из гитар. Так что ритм-секция должна была быть горизонтом, небесами и пейзажами, по которым ему хотелось бы прогуляться. Все компоненты должны двигаться и открывать новые элементы. У них должны быть глубина и эффект паралакса. Сейчас я уверен в себе, мне не кажется, что я должен навязывать что-то как раньше”.

Когда Коксон говорит о неуверенности, по большей части он имеет в виду 90е и пик популярности Бритпопа, период жизни, который он считает просто невыносимым. Было ли в этом хоть что-нибудь приятное?

“Да, думаю, времена были отличными, правда, я не позволял получать себе удовольствие. Я сам для себя их испортил. Но сейчас я не могу ничего изменить. Я просто был еще незрелым. Я ушел из дома, и вот, через два года я уже играл в Marquee, потом внезапно у меня появились все эти деньги, которыми я мог покрыть огромные долги. Я не знал, откуда они взялись. Эмоционально я был даже не тинейджером, совсем ребенком. Жизнь не кажется мне достаточно длинной, чтобы вести себя в соответствии со своим реальным возрастом”.

Наплевательское отношение к своему благосостоянию - не единственное, о чем он сожалеет.

“Я считаю, что 90-е были упущенной возможностью в плане создания хорошей музыки. Большую часть времени группы хвастались, что они запишут новый Revolver, но я был уверен, что не в этом смысл занятий музыкой. Тот Revolver, который создали the Beatles, был уже достаточно хорош для меня”. Он вздыхает и бормочет: “Radiohead никогда не пытались записать что-нибудь в стиле Beatles”.

Состояние поп-музыки расстраивало его тогда, но и сейчас он не находит его удовлетворительным.
“Музыкальный бизнес – это полное дерьмо, да ведь? Нам нужно больше групп, которые не боятся страсти, сексуальности или политики. Вместо этого мы получаем эту херню из интернета. И она вся такая скучная – это ведь просто люди с большим количеством мейкапа и сессионными музыкантами”.

Я упоминаю Канье Веста как пример мэйнстримового музыканта, который делает интересные вещи, но вскоре осознаю свою ошибку.

“Да он ебаный придурок, разве нет? Он вообще сам пишет свои альбомы?”- Грэм вздыхает и трет глаза. - “Люди не хотят учиться играть на музыкальных инструментах, тратить на это время и силы. Они хотят получить все немедленно. Как в МакДональдсе. Это ж удобно. Но все, что я слышу, – это луп начинается, какой-то парень поет или читает рэп, луп заканчивается. У этой музыки нет формы, а тексты просто идиотские”.

Согласны вы или нет с утверждениями Грэма, но у Blur есть общее, выкованное годами совместной работы, понимание музыки, что ставит их в особое положение. Несмотря на все их различия, это та характерная черта, что их объединяет.

“15 лет мы поднимались по лестнице славы и богатства,” - говорит Джеймс. - “Но все эти годы мы играли вместе и это невероятно ценный опыт. Наверное, подобного в мире больше не существует. Теперь все знаменитые артисты – это просто певцы с сессионными музыкантами. На фестивале Isle of Wight мы играли вместе с Фареллом, и мне нравится Фарелл, но все это так странно, потому что это же все ненастоящее. Вот есть музыканты, но все, что они играют, заранее записано. Потому что чертовски трудно стать командой, в которой все дополняют друг друга, на это уходят годы! Поэтому, я думаю, мы можем так чудесно и неожиданно записать альбом за 5 дней, как и раньше это делали”.

Албарн согласен и считает, что прошлое группы – хорошее или плохое – и есть то, с чем фанаты чувствуют особую связь: “Здесь ведь настоящая живая история. Ты накапливаешь опыт и выплескиваешь его на концертах. Благодаря небольшому количеству концертов остается элемент внезапности”.

Весь день мы обсуждали, какой аудитория будет здесь, в Гонкоге, будет ли атмосфера скованной и сдержанной, учитывая, что группа выступает в зале с сидячими местами, который выглядит как зал для конференций. Но все опасения оказались напрасными – толпа ринулась к сцене в ту же секунду, что группа появилась на сцене.

“Мы сыграем песни о вашем городе”, - объявляет Албарн под бурные овации, пока сам поливает первый ряд водой. - “Вашем очень мокром и дождливом городе”.

Незадолго до этого Дэймон поделился своим мнением относительно того, что шоу будет очень эмоциональным. “Потому что я буду петь о своем личном опыте здесь. А когда то, о чем я пою, совпадает с тем, что я чувствую, вот тогда я становлюсь эмоциональным”. И он, правда, становится, пронзительно уставившись на толпу, даже тогда, когда Джеймс, не ведая о глубине момента, поворачивается к залу спиной, чтобы повертеть попой.

Самый невероятный момент концерта наступает, когда группа фанатов присоединяется к музыкантам на сцене, чтобы исполнить Parklife – по крайней мере, это то, что они должны делать, но, похоже, что их больше интересуют обнимашки и фотографии с кумирами. “Нет, нет, нет, мы не договаривались на такое количество селфи!” - смеется фронтмен перед тем, как согласится на совместную с фэнами фотографию.

Blur - Live in Hong Kong 2015 Full show, HD

Во время всего этого действа Коксон не поднимает головы, периодически выпуская пар из своей электронной сигареты, но, похоже, он просто рад потеряться в этом шуме.

Наблюдая за тем, как Blur взаимодействуют на сцене, кажется невероятным, что такая крепкая команда могла бы прекратить свое существование, если бы фестиваль в Японии не отменили. Такая судьба. Даже сейчас Джеймс признается, что, несмотря на их график, дальнейшее существование группы остается под вопросом. Так что, мы сейчас наблюдаем последнюю главу в истории Blur? Раунтри думает, что нет; Албарн говорит, что его это не сильно волнует; Джеймс отвечает, что ничего не знает, поэтому относится к каждому концерту, как к последнему. Только Коксон отвечает более-менее определенно: “Я думаю, что да, последнюю”.

И будет ли он удовлетворен этим?

“Ммм да, думаю да.”

Но почему бы и нет? После всех фингалов и сомнительных фотографий они нашли способ собраться и заставить события работать на них. Можете называть это сказочным концом. Если вы, конечно, верите в эльфов.

http://www.theguardian.com/music/2015/jul/30/blur-interview-magic-whip-hong-kong?CMP=sh...

Blur - Live in Hong Kong 2015 (Full show, HD)

Скачать в HD 1080: https://yadi.sk/i/dnqbYv_hi6xQ6

Дэймон, Фил Дэниелс, и чуваки из "Браво".

The Big Feastival 2015