Любимые стихи

Заброшенный дом.
Кустарник колючий, но редкий.
Грущу о былом:
«Ах, где вы — любезные предки?»

Из каменных трещин торчат
проросшие мхи, как полипы.
Дуплистые липы
над домом шумят.

И лист за листом,
тоскуя о неге вчерашней,
кружится под тусклым окном
разрушенной башни.

Как стерся изогнутый серп
средь нежно белеющих лилий —
облупленный герб
дворянских фамилий.

Былое, как дым…
И жалко.
Охрипшая галка
глумится над горем моим.

Посмотришь в окно —
часы из фарфора с китайцем.
В углу полотно
с углем нарисованным зайцем.

Старинная мебель в пыли,
да люстры в чехлах, да гардины…
И вдаль отойдёшь… А вдали —
равнины, равнины.

Среди многовёрстных равнин
скирды золотистого хлеба.
И небо…
Один.

Внимаешь с тоской
обвеянный жизнию давней,
как шепчется ветер с листвой,
как хлопает сорванной ставней.

Андрей Белый
Июнь 1903 Серебряный Колодезь

2Vergilii:
>Заброшенный дом.

Напоминает А.К.Толстого "Пустой дом".

Стоит опустелый над сонным прудом,
Где ивы поникли главой,
На славу Растреллием строенный дом,
И герб на щите вековой.
Окрестность молчит среди мертвого сна,
На окнах разбитых играет луна.

Сокрытый кустами, в забытом саду
Тот дом одиноко стоит;
Печально глядится в зацветшем пруду
С короною дедовский щит...
Никто поклониться ему не придет —
Забыли потомки свой доблестный род!

В блестящей столице иные из них
С ничтожной смешались толпой;
Поветрие моды умчало других
Из родины в мир, им чужой.
Там русский от русского края отвык,
Забыл свою веру, забыл свой язык!

Крестьян его бедных наемник гнетет,
Он властвует ими один;
Его не пугают роптанья сирот —
Услышит ли их господин?
А если услышит — рукою махнет...
Забыли потомки свой доблестный род!

Лишь старый служитель, тоской удручен,
Младого владетеля ждет,
И ловит вдали колокольчика звон,
И ночью с одра привстает...
Напрасно! Всё тихо средь мертвого сна,
Сквозь окна разбитые смотрит луна,

Сквозь окна разбитые мирно глядит
На древние стены палат;
Там в рамах узорчатых чинно висит
Напудренных прадедов ряд.
Их пыль покрывает, и червь их грызет...
Забыли потомки свой доблестный род!

1849

Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,
Все никак не мог проститься и листок держал в руке.
Свет растекся по брусчастке. На ресницы и на мех,
И на серые перчатки начал падать мокрый снег.

Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,
Засвистел фонарь, запнулся, как пастушеский рожок.
И рассыпался неловкий, бестолковый разговор,
Легче пуха, мельче дроби... Десять лет прошло с тех пор.

Даже адрес потерял я, даже имя позабыл
И потом любил другую, ту, что горше всех любил.
А идешь — и капнет с крыши: дом и ниша у ворот,
Белый шар над круглой нишей, и читаешь: кто живет?

Есть особые ворота и особые дома,
Есть особая примета, точно молодость сама.

А, Тарковский

2orbis:
>Напоминает А.К.Толстого "Пустой дом".

Действительно, предмет описания сходен. А вот мысли по поводу созерцаемого разные. В то время как у Белого картина вызывает тоску и сожаление, Толстой негодует.
Кстати, я не дворянин :)), но кое-что осталось от деда в Тверской. И настроение последних двух строф у Белого мне очень знакомо...

Полночный холод кислорода.
Созвездий медный купорос.
Перед окном зажгла природа
Спирали раскаленных роз.

Тропа далекая пустынна,
Безлюдна, ни души на ней —
Лишь тень, чье тело слишком длинно
Для человеческих теней.

Я узнаю осанку Музы.
Шаги распевны по слогам,
И розы, разрывая узы,
Во тьме плывут к ее ногам.

Серьезен крупный взор богини,
Сосредоточенны уста.
Пройдя насквозь, она покинет
Могучий замысел куста.

Но честно освещают грозы
Прогулку Музы в облаках
И темно-красный сверток розы
В ее натруженных руках.

© Юнна Морц. Из книги "СУРОВОЙ НИТЬЮ".

>Лишь тень, чье тело слишком длинно
>Для человеческих теней.
>Я узнаю осанку Музы.

Благодатная тема. Завораживает. Невольно начинаешь прислушиваться...

Ritratto di donna

Не первой свежести – как и цветы в ее
руках. В цветах – такое же вранье
и та же жажда будущего. Карий
глаз смотрит в будущее, где
ни ваз, ни разговоров о воде.
Один гербарий.

Отсюда – складчатость. Сначала – рта,
потом – бордовая, с искрой, тафта,
как занавес, готовый взвиться
и обнаружить механизм ходьбы
в заросшем тупике судьбы;
смутить провидца.

Нога в чулке из мокрого стекла
блестит, как будто вплавь пересекла
Босфор и требует себе асфальта
Европы или же, наоборот, -
просторов Азии, пустынь, щедрот
песков, базальта.

Камея в низком декольте. Под ней,
камеей, – кружево и сумма дней,
не тронутая их светилом,
не знающая, что такое – кость,
несобираемая в горсть;
простор белилам.

Что за спиной у ней, опричь ковра
с кинжалами? Ее вчера.
Десятилетья. Мысли о Петрове,
о Сидорове, не говоря
об Иванове, возмущавших зря
пять литров крови.

Что перед ней сейчас? Зима. Стамбул.
Ухмылки консула. Настырный гул
базара в полдень. Минареты класса
земля-земля или земля-чалма
(иначе – облако). Зурна, сурьма.
Другая раса.

Плюс эта шляпа типа лопуха
в провинции и цвета мха.
Болтун с палитрой. Кресло. Англичане
такие делали перед войной.
Амур на столике: всего с одной
стрелой в колчане.

Накрашенным закрытым ртом
лицо кричит, что для него «потом»
важнее, чем «теперь», тем паче -
«тогда»! Что полотно – стезя
попасть туда, куда нельзя
попасть иначе.

Так боги делали, вселяясь то
в растение, то в камень: до
возникновенья человека. Это
инерция метаморфоз
сиеной и краплаком роз
глядит с портрета,

а не сама она. Она сама
состарится, сойдет с ума,
умрет от дряхлости, под колесом, от пули.
Но там, где не нужны тела,
она останется какой была
тогда в Стамбуле.

Иосиф Бродский

Ты меня не любишь, не жалеешь...

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

С.Есенин

Стой, кто идёт!? Предъявите паспорт,
Остановись, живое существо.
В этих местах ты бродишь напрасно
Здесь таким существам ходить запрещено!

Стой, кто летит!? Предъявите пропуск,
Нужно всякой птице документ иметь,
Потому что птице нельзя за границу
Просто так, без визы, самой перелететь.

А-я-яй, туда нельзя!
А-я-яй, сюда нельзя!
А-я-яй туда нельзя!
А-я-яй!

Стой, кто ползёт!? Запретная зона,
Здесь не разрешается черту переползать.
Ползать здесь не хорошо и даже не законно,
Я приказываю вам отсюда отползать.

Стой, кто плывёт!? Не притворяйтесь рыбой,
Здесь даже рыбе плыть запрещено.
Здесь запретная вода, для вас она закрыта,
И движенье всякое в ней прекращено.

А-я-яй, туда нельзя!
А-я-яй, сюда нельзя!
А-я-яй, туда нельзя!
А-я-яй! НИКУДА НЕЛЬЗЯ

Стой, кто живёт!? Здесь жить запрещено,
Это вас касается и ЭТО НЕ СМЕШНО.
В этом месте нужно приказы выполнять,
И не надо мне в лицо тяжело дышать.

Шаповалов

т. сказать из "категории Б"

НЕПОРЯДОК

Ты не лидер. Не брэнд. Не живешь в белоснежном палаццо.
Не допущен в верхи. Не капо. Не влиятельный муж.
Предъяви документ, давший право тебе улыбаться
и считать, что стихи помогают лечению душ.

Ты - бесправный солдат, ты не купишь Матисса на "Кристи"
Ты ничтожный никто, в сад надежд затесавшийся тать...
Предъяви-ка мандат на созданье рифмованных истин,
подводящих итог и дающих возможность Понять.

Я, порядок любя, и привыкший к решительным мерам,
веря в силу оков и расстрельный смирительный дым,
просто б выгрыз тебя и писанья твои бультерьером,
Чтоб вовеки веков неповадно бывало другим,

чтоб Поэт на века канул в темень девятого вала,
в холода и беду, исчезая из памяти масс...
Но Приказа пока, к сожалению, не поступало.
Значит, я подожду Всё равно же он будет, Приказ.

(с) А. Габриэль

Анатолий Гуницкий


МОЯ БИТЛОМАНИЯ

Мимо старого Сайгона
Прохожу я. Нет резона
Вспоминать о том, что было
И не будет никогда.

Лучше буду слушать Джона
Или Джорджа. Или Пола
На просторах рок-н-ролла
Поезд мчится в никуда

27.12.2014

Крутит ветер фонари на реке Фонтанке.
Спите, дети... До зари с вами добрый ангел.

Начинает колдовство домовой-проказник.
Завтра будет Рождество. Вот завтра будет праздник.

Ляжет ласковый снежок на дыру-прореху.
То-то будет хорошо. То-то будет смеху.

Каждый что-нибудь найдет, кто - в варежках, а больше - в шапке.
А соседский Васька-кот спрячет цап-царапки.

Звон-фольга, как серебро. Розовые банты.
Прочь бумагу! Прочь перо! Скучные диктанты.

Замелькают в зеркалах платья-паутинки.
Любит добрая игла добрые пластинки.

Будем весело делить дольки мандарина.
Будет радостно кружить ёлка-балерина.

Полетят из-под руки клавиши рояля.
И запляшут пузырьки в мамином бокале.

То-то будет хорошо! Смеху будет много...
Спите, дети, я пошёл. Скатертью тревога...

Александр Башлачёв

Октябрь 1984

Анатолий Гуницкий


* * *
Когда мы были молоды,
Мы все носили бороды,
Мы все растили волосы
И пели ясным голосом,
Теперь — другой расклад,
Дороги нет назад…

ХОРОШО - БЫТЬ МОЛОДЫМ!

Хорошо - быть молодым,
За любовь к себе сражаться,
Перед зеркалом седым
Независимо держаться,
Жить отважно - черново,
Обо всем мечтать свирепо,
Не бояться ничего -
Даже выглядеть нелепо!

Хорошо - всего хотеть,
Брать свое - и не украдкой,
Гордой гривой шелестеть,
Гордой славиться повадкой,
То и это затевать,
Порывая с тем и этим,
Вечно повод подавать
Раздувалам жарких сплетен!

Как прекрасно - жить да жить,
Не боясь машины встречной,
Всем на свете дорожить,
Кроме жизни скоротечной!
Хорошо - ходить конем,
Власть держать над полным залом,
Не дрожать над каждым днем -
Вот уж этого навалом!

Хорошо - быть молодым!
Просто лучше не бывает!
Спирт, бессонница и дым -
Все идеи навевает!
Наши юные тела
Закаляет исступленье!
Вот и кончилось, ля-ля,
Музыкальное вступленье, -

Но пронзительный мотив
Начинается! Вниманье!
Спят, друг друга обхватив,
Молодые - как в нирване.
И в невежестве своем
Молодые человеки -
Ни бум-бум о берегах,
О серебряных лугах,
Где седые человеки
Спать обнимутся вдвоем,
А один уснет навеки.
...Хорошо - быть молодым!..

(с) Ю.М.

Оза
Тетрадь, найденная в тумбочке дубненской гостиницы

VI
В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе и величье бытия,
но внезапно черный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал:
"А на ..а?!"

Я вскричал: "Мне жаль вас, птица,
человеком вам родиться б,
счастье высшее трудиться,
полпланеты раскроя..."
Он сказал: "А на ..а?!"

"Будешь ты, - великий ментор,
бог машин, экспериментов,
будешь бронзой монументов
знаменит во все края..."
Он сказал: "А на ..а?!"

"Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя..."
Он сказал: "А на ...а?!"

Я сказал: "А хочешь - будешь
спать в заброшенной избушке,
утром пальчики девичьи
будут класть на губы вишни,
глушь такая, что не слышна
ни хвала и ни хула..."

Он ответил: "Все - мура,
раб стандарта, царь природы,
ты свободен без свободы,
ты летишь в автомашине,
но машина - без руля...

Оза, Роза ли, стервоза -
как скучны метаморфозы,
в ящик рано или поздно...
Жизнь была - а на ..а?!"

Как сказать ему, подонку,
что живем не чтоб подохнуть, -
чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья!

Чудо жить - необъяснимо.
Кто не жил - что спорить с ними?!

Можно бы -
да на ...?

1964

а пропо
http://www.liveinternet.ru/users/2496320/post127555895/
("В час отлива возле чайной…"), игралась "на двоих" – В.Высоцким и В.Смеховым. Партнёр Высоцкого вспоминает: "Отрывки из поэмы Вознесенского "Оза" мы с В.Высоцким сработали сами, без режиссеров… ". Высоцкий представал здесь в образе эдакого "резонёра", отвечавшего на реплики Смехова, который свою речь вел как бы от автора. Кульминация диалога наступала в последней части, когда "резонёр" Высоцкого приобретал черты Ворона, пришедшего из классического стихотворения Эдгара По, но довольно вульгарного, циничного, "каркающего".

Грустные стихи к 8 марта

ДЕВИЧНИК

Катя гордится тем, что у нее муж престижный,
у которого есть возможность;
Лена гордится тем, что она в одиночку растит ребенка,
не требуя ничего от мира;

Света гордится тем, что у нее профессия
и высокооплачиваемая должность;
Таня гордится тем, что у нее собственная,
обставленная со вкусом квартира.

К другой женщине ушел престижный муж Кати.
Годы идут, а некому оценить
мужественную душу Лены,
окрепшую средь испытаний.
Света, не сойдясь характером, ушла с работы –
ходит весь день в халате.
И как-то уныло и одиноко в доме у Тани.

Каждый год они устраивают девичник Восьмого марта.
Катя привозит торт и пирожные,
Лена – сыр с сервелатом,
Света – хорошие сигареты и кагор для азарта,
а Таня ставит современную музыку,
украшая стол жареной курицей и салатом,

– А вот, говорят, в Древней Греции, –
начинает кто-то, – был такой остров,
где одни лишь женщины-амазонки жили,
так они мужиков к себе
и на пушечный выстрел не подпускали,
а тех, кого случайно приносила им буря,
убивали на месте!

Эта история вызвала оживление, подняла настроение:
поговорили о греческой мудрости,
послушали концерт мастеров эстрады
и даже сами потанцевали
и обсудили следующее поколение,
и о пирожки и бутерброды
вытерли праздничные помады.

До свиданья, Катя, –
Выглядишь чудно при домашнем свете неярком!

До свиданья, Лена, –
тебе еще на троллейбусе,
а там – через пустырь испуганными шажками!

До свиданья, Света, –
тебе направо, потом налево и –
черным замерзшим парком!

До свиданья, Таня, –
тебе еще мыть тарелки с недоеденными пирожками!..


(с) Олеся Николаева

ПЕСНЯ БРОДЯЧИХ ГИМНАСТОВ (из м/ф "Разлучённые")

Когда канат качается -
Нам впору бы отчаяться,
Но смелый унимает дрожь.
Над шпилями, над крышами
Качаемся всех выше мы -
Так кинули бы нам за это грош.

С трапеции и на
трапецию, с трапе-
ции, и по кана-
ту, словно по тропе.
С трапеции на тра-
пецию - ветра
в лицо, и жизнь -
и жизнь остра!

Вы, толстые и сытые,
Колбасами набитые,
Такой вы и сякой народ.
Вы, жирные, пузатые,
Тупые, дубоватые,
Глядите же на нас, разинув рот!

С трапеции и на
трапецию, с трапе-
ции, и по кана-
ту, словно по тропе.
С трапеции на тра-
пецию - ветра
в лицо, и жизнь -
и жизнь остра!

Легки, сильны, отчаянны -
Весь город раскачаем мы,
Чтоб из своих пуховиков
Над шпилями, над башнями
Взлетели вверх тормашками
Все толстые, и Трое Толстяков!

С трапеции и на
трапецию, с трапе-
ции, и по кана-
ту, словно по тропе.
С трапеции на тра-
пецию - ветра
в лицо, и жизнь -
и жизнь остра!

(с)Д.Самойлов


Припев просто шикарно сделан - именно со стихотворной точки зрения. Потрясающее единство формы и содержания: все эти аллитерации, скрытые рифмы, прыжки ритма, переходы строчек из одной в другую с обрывами в самых неожиданных местах... всё это настолько явственно создаёт перед глазами фигуру балансирующего на проволоке воздушного гимнаста, имеющего шанс сорваться каждую секунду - и в то же время живущего какой-то своей, невесомой и недоступной зрителю жизнью... что хочется просто задрать голову вверх и орать "БРАВО!" - и гимнасту, и автору.

Сонет 90

Уж если ты разлюбишь - так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!

И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром - утром без отрады.

Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
Что это горе всех невзгод больнее,

Что нет невзгод, а есть одна беда -
Твоей любви лишиться навсегда.

У.Шекспир
(перевод С.Я.Маршака)

Просто читать не могу, всегда пропевается)))
Алла Пугачева - Сонет Шекспира

Прекрасное творческое содружество: А. Пугачева - В. Шекспир!
Осталось Н. Басков - И. Гёте.

Ray Bradbury.

Они не разглядели звёзд
В мелькании веков -
Все существа из дальних лет,
Из древности песков.
И ни одна живая тварь
Из всех, что были здесь,
Не видела горящий шар,
Сияющий во тьме.
Они не ведали тогда
О яркости планет.
Мгновеньем стали навсегда
Пять миллиардов лет.
За все года ни лев, ни слон
Не обращались ввысь,
Где так похожие на сон
Светят огни. Вглядись!
Представь: ни солнца, ни луны,
Ни лёгкости утра.
Поймёшь величие беды,
Постигшее стада.
У нас есть счастье оценить
Вселенной красоту
И всей душою полюбить
Ту самую звезду,
Способную вершить суды,
Быть волею небес.
Карать преступников Земли,
Лишить людей чудес.
Убить и воду, и огонь,
И ветры, и дожди…
Наш хрупок мир. Его не тронь!
Послушай, подожди…
Ведь наша плоть – всего лишь тень,
А память - как вода.
Как миг промчится век людей,
Исчезнув без следа.