The Rolling Stones Family: Brian Jones' Lonely Hearts Club

"...У нас с Миком было абсолютно одинаковое музыкальное чутье. Между собой нам не требовалось ничего переспрашивать или объяснять, всё происходило без слов. Мы слышали что-то достойное и моментально переглядывались. Главное было в звуке. Слушали что-нибудь и сразу: это не то. Туфта. А вот это — вещь. Было либо оно, либо не оно, неважно, о какой музыке шла речь. Мне сильно нравилась кое-какая поп-музыка, если это было оно.

Но существовала четкая политика: это тема, это лажа, все очень строго. Поначалу для нас с Миком, я думаю, история выглядела так, что нам типа нужно еще набраться знаний, еще полно всего не услышанного, потому что потом мы врубились в ритм-энд-блюз. Притом мы любили попсовые вещи. Ronettes, Crystals, да побольше, побольше — я мог их слушать ночами напролет. Но, как только мы выходили на сцену и пробовали изобразить что-нибудь эдакое, сразу чувствовалось. Типа «иди в свой чулан со швабрами и больше не вылезай».

Я искал во всем этом самое нутро — экспрессию Не случилось бы никакого джаза без блюза*, то есть без тоски, рожденной в рабстве, причем при конкретной, последней версии рабства, потому что, к примеру, страдания нас, бедных кельтов, под римским сапогом здесь ни при чем. Этих людей обрекали на жизнь в мучениях, и не только в Америке. Но выжившие и их потомки произвели на свет что-то очень первозданное. Это не то, что ты впускаешь в себя через голову, это то, что воспринимаешь нутром. Это уже по ту сторону музыкальной формы, которая сама, кстати, очень разнообразна и изменчива. Вариантов блюза уйма. Есть очень легкий тип блюза, есть очень тягучий болотный блюз, и болото — это в принципе именно то место, где я обитаю. Послушайте Джона Ли Хукера. Его манера игры очень архаична. Аккордовая последовательность почти никогда не соблюдается — подразумевается, но не играется. Если он играет с кем-то еще, то этот другой переходит на следующий аккорд, а Джон Ли остается где был, уперто давит своё.

И чувствуется, что его не сдвинуть. И еще одной важнейшей вещью, кроме обалденного голоса и его неотвязной гитары, было это знаменитое притоптывание, крадущийся королевский змей**. Он специально возил с собой деревянный брусок, чтобы усиливать отдачу от ноги. Бо Диддли был еще один упертый, который любил выдавать только один корневой аккорд, и единственное, что меняется, — это то, как ты его играешь, плюс вокал. Вообще-то я во всем этом начал понимать только потом. Тогда тебя просто брала мощь голоса — Мадди, Джона Ли, Бо Диддли. Он не обязательно был громкий, он просто шел откуда-то совсем из глубины. В пении участвовало все тело, они пели даже не сердцем, они пели печенкой. Меня это всегда впечатляло. Вот, кстати, почему есть такая разница между блюзовыми вокалистами, которые не играют на инструменте, и вокалистами играющими, будь то пианино или гитара, — потому что им приходится вырабатывать свой собственный стиль вопроса-ответа. Тебе нужно что-то пропеть и потом нужно сыграть фразу, которая отвечает на строчку либо задает еще один вопрос, и тогда ты разрешаешь мелодическую фигуру. Из-за этого твой такт и твоя фразировка трансформируются. Если ты солируешь как вокалист, тебе свойственно сосредотачиваться на пении, и чаще всего, дай бог, это к лучшему, но иногда где-то это может зайти слишком далеко, оторвать тебя от музыки."

- Кит Ричардс, "Жизнь".

"...Два концерта в двух разных городах в один и тот же день не были для нас редкостью в американских турах. После дневного шоу в Нью-Йоркской Академии Музыки 6 ноября 1965 года мы поехали в Филадельфию на вечернее представление; ночевать вернулись в Манхэттен, где чуть погодя встретили Боба Дилана в клубе «Телефонная будка», там же я встретился с Барбарой, которая уехала со мной ночевать в отель. Брайан особенно тесно сблизился с Диланом, который таскал его по всем клубам в Гринвич Вилладж, до самого утра. Потом они отправились в студию звукозаписи вместе с Уилсоном Пикеттом, вместе поработали над текстами песен и вместе же записали диск. Тем временем Чарли в тех же клубах в Гринвич Вилладж наслаждался джазом в исполнении таких корифеев как Эрл Хайнс и Вэс Монтгомери. Он было затеял на один день смотаться в Лондон повидать Ширли, но Эндрю умудрился его отговорить.
9 ноября мы с Барбарой и несколькими друзьями сидели в моём номере и беседовали. Девушки поведали нам, что единственным способом добраться до наших номеров было отдаться охранникам, стоящим в холле! Внезапно около 5
часов вечера вырубилось всё электричество, и в таком положении прошли следующие 12 часов. Гостиничные службы снабдили нас свечами, одну из которых мы нечаянно опрокинули и подожгли кровать Джереда Манковица.
Джеред вспоминает: «Вечеринка была в разгаре. Натурально, девочек, спиртного и дури было хоть отбавляй, и к часу ночи нас совершенно развезло. Вечеринка была классная, беготня из комнаты в комнату со свечками в руках. Никому не пришло в голову, что воск нагрет, и в итоге стеклянный поднос, на котором стояла
свеча, треснул, и горящий воск пролился на мою постель, ну и поджёг её. Ронни Шнайдер и я убежали в номер Билла, а через несколько минут за нами прибежали две перепачканные копотью девчонки, которым удалось потушить огонь водой из ведёрка для льда. Когда около пяти утра вновь включили электричество, наши
комнаты были набиты неопрятными, полураздетыми людьми, валявшимися на кроватях и под ними».
Самым большим разочарованием стала отменённая вечеринка в “Ondine’s”, на которой мы должны были появиться: не работал ни один лифт. В итоге наступило утро, и мы отправились спать. Скотт Росс вспоминает тот вечер: «Именно с лёгкой руки Брайана я впервые попробовал наркотические пилюли. Кажется, я уже тогда догадывался, что он когда-нибудь убьёт себя сверхдозой. Он использовал их самым безумным способом, смешивал стимуляторы и
транквилизаторы, красные пилюли, жёлтые пилюли, пилюли с полосками. «Ты должен это попробовать», - говорил мне Брайан, протягивая пригоршню разноцветных капсул. По-моему, он и названия их не знал. Кто-то дал ему эти
пилюли, а Брайан был из тех людей, которые хотят испробовать в жизни всё… вечеринка была в разгаре, она продолжалась уже четвёртый день. Брайан кинул в рот 4 пилюли. «До мозгов прошибает», - сказал он. Я взял две – и точно, прошибло до мозгов! Когда чуть погодя мы снова вернулись к веселящимся на вечеринке, у меня было такое ощущение, будто я на голову выше всех присутствующих. «Пошли ко мне в отель», - сказал Брайан. «У меня есть немного первоклассной дури, прямо из Мексики». Я раньше никогда не курил марихуану, но для человека в таком настроении, в каком я тогда пребывал, всё звучало завлекающе. Когда мы с Брайаном и его шофёром неслись на «Кадиллаке» через весь город, мне казалось, что светофоры горят коричневым светом. «Таблетки», -
догадался я. И вдруг все светофоры одновременно погасли. Огни в магазинах тоже. Я опустил стекло машины. Кричали женщины. «Наверное, близок конец света», - сказал Брайан. Светофоры не горели, и лимузин снизил скорость почти до пешеходной. Единственное, что освещало улицы, были фары автомобилей.
Наконец, петляя в общей путанице, шофёр доехал до отеля. Я глазам своим не поверил. Несмотря на причудливую атмосферу абсолютно чёрного города, у входа в отель толпилась куча желторотых, ожидавших приезда Брайана. «Вот он, вот он!» - заорали они. «Скорее!» - скомандовал Брайан. Он впихнул меня через служебный вход внутрь и помахал человеку, стоявшему на страже. Тому, как видно, это было не впервой, потому что он едва не захлопнул дверь ещё до того, как мы прошли. Он вручил нам свечу и показал, как пройти в лобби, так как лифты не работали. Лобби тоже был освещён свечами. Мы преодолели много пролётов, пока добрались до номера Брайана. Мы уже стаскивали с себя пальто, когда раздался стук в дверь. Брайан взял свечу и открыл дверь. На пороге стоял Боб Дилан со своей компанией. «Это вторжение с Марса», - сказал Боб. Они все вошли, и мы стояли у окон номера Брайана и глядели вниз на тёмный город. Дикое было зрелище, точно как Глазго во время войны. «Ну что, скрутим, что ли», - предложил Боб. «Лучшего времени не найти. Маленькие зелёные человечки приземлились». Брайан свернул мне мою первую самокрутку с марихуаной. Они оба с Бобом всё не могли поверить, что я никогда
раньше не курил дурь. К этому времени по радиотранзистору объявили, что всему виной, видимо, массовый сбой в электросетях. Но мы-то лучше знали, в чём было дело. Это был конец света, и мы поднимались на седьмое небо».
Через несколько часов электроснабжение было вновь подключено, но только в прибрежном районе. В остальных районах города освещение было восстановлено только к следующему вечеру.
Той ночью Брайан принял участие в джэм-сейшене, состоявшемся в его номере, вместе с Диланом, Робби Робертсоном и Бобби Нойвиртом. Они играли на акустических гитарах при свечах, но записать этот джэм было невозможно – тока не было – позднее этот джэм все так и называли «потерянным» - “The Lost Jam”."

- Билл Уаймен, из книги "Stone Alone: The Story of a Rock 'n' Roll Band" (1990)

На фото: групповой портрет Стоунз, сделанный Джерри Шацбергом 12 февраля в Нью-Йорке. Фотография в итоге попала на оборотную сторону обложки моего любимого "Aftermath". И - да, наркота - это зло.

♪ На посошок ♫

"...При таком положении дел, когда сначала «Стоунз», которые были созданы самим Брайаном, убрали его с дороги, потом его отвергла Анита, потом начались непрестанные болезни (здоровье стало вечной проблемой), падение было уже не остановить. Кит отмечал, что всегда с какой-то опаской воспринимал сближение с Анитой, считая, что дурные последствия в этом случае неизбежны, - но признавал также, что и он, и Анита рассматривали этот адюльтер как «спасение», необходимое Аните, а не как вероломное соблазнение, ведь Брайан серьёзно угрожал ей. Одно несомненно: «дезертирство» Аниты, как это назвал Брайан по возвращении из Канн, имело для него катастрофические последствия, а следовательно, затрагивало и будущее группы."

- Билл Уаймен, из книги "Stone Alone: The Story of a Rock 'n' Roll Band" (1990)

На фото: Стоунз в Грин-Парке 11 января 1967 года.

думается, отношение будущего великого "сабатиста" к проекту и группе отлично выражено в виде положения пальцев на его гитаре....

ps. today's pop symphony, таки действительно хр*новый диск. и дело не в том, что не в стиле стоунс. аранжировки для оркестра (местами напоминающего mellotron stops) "якобы от кифа" действительно неудачные, абсолютно

2parkin:

>думается, отношение будущего великого "сабатиста"
>к проекту и группе отлично выражено в виде положения
>пальцев на его гитаре....
>ps. today's pop symphony, таки действительно
>хр*новый диск. и дело не в том, что не в стиле
>стоунс. аранжировки для оркестра (местами напоминающего
>mellotron stops) "якобы от кифа" действительно
>неудачные, абсолютно

То,что тов. Леннон называл "muzak". Другой альбом с аранжировками от Эндрю гораздо симпатичней

Здравствуйте, девочки! Здравствуйте, мальчики! У Джонси скоро очередная днюха - хочется сделать что-то хорошее...Например, начать перевод лучшей на сегодняшний день его биографии от Пола Трынки. Если интересно - жду хоть каких-то телодвижений от вас ("Пролог" я уже перевёл...и там всё так грустно...)

♪ «Рок--н-ролльный цирк Роллинг Стоунз»: истории из первых рук ♫

На фото: “клоуны” Билл Уаймен и Брайан Джонс и артисты цирка сэра Роберта Фоссета – два карлика Норман Макглен и Уилли Ширер вместе с артистом Милтоном Ридом в роли “силача”.

«...Навряд ли мы как-то готовились к этому шоу. Конечно же, мы не играли вместе где-то полтора года. Мы вообще не выступали с начала 1967 года. Может быть, немного репетировали. Мы репетировали накануне, или за пару дней до этого, в отеле “Лондондерри Хаус”, рядом с “Хилтоном”. Было несколько коротких репетиций. Наверное, так. Но, а само представление было немного хаотичным. Мы работали по определенному графику, разные музыканты играли свои роли первыми, а мы хотели снять своё выступление в конце. Так что первый день и почти весь второй день мы здоровались с теми, с кем давно уже не виделись, например, с Ленноном, Эриком, ребятами из групп “Ху” и “Джетро Талл”. И прочими. Общались, на самом деле, просто тусовались за кулисами перед выступлениями. Если оценивать, было ли это каким-то особым событием в то время, чем-то потрясающим, то просто это было что-то новенькое, и Мик не раз говорил об этом. Так что в какой-то степени это было захватывающе и интересно, потому что это не был очередной концерт в компании друзей. Это было нечто большее. Помню, что там был тигр в клетке. Акробаты ходили по натянутому канату. Было много клоунов, настоящих цирковых артистов, а также все музыканты игравшие классический рок-н-ролл. Так что представляете, какое это было классное событие. Если говорить о том, сколько всё это стоило, то по тем временам это было достаточно дорогое удовольствие. Сейчас эта сумма покажется жалкой суммой, изначальный бюджет был где-то пятьдесят тысяч фунтов, но думаю, что мы быстро превысили эту сумму. Понимаете, по большому счету у нас получилось такое миленькое телешоу, насколько я понимаю.
...Наша группа оделась как цирковые артисты. Костюмы были классные. Мик, конечно, был дрессировщиком. Я был в костюме клоуна. На носу у меня был надет шарик от настольного тенниса, выкрашенный в ярко-красный цвет. Мне понравились костюмы, все замечательно выглядели. Я был клоуном, и Брайан тоже, а Чарли был в каком-то другом прикиде. И конечно с нами был Эрик и Джон Леннон и все остальные, Йоко, все в костюмах. Так что костюмы оставили у меня самые яркие воспоминания, а также веселая атмосфера, энтузиазм публики».
- Билл

"Я и Мик провели месяцы и месяцы в авторских муках, прежде чем написать что-то достойное Stones. Мы сочинили несколько ужасных песен с названиями типа "We Were Falling in Love" («Мы влюблялись друг в друга») или "So Much in Love" («Так сильно влюблен»), не говоря уже про "(Walkin’ Thru the) Sleepy City" («(Гуляю) По сонному городу») (это была передранная "Hesa Rebel"*). Некоторые вообще-то стали среднего масштаба хитами. Джин Питии, например, спел "That Girl Belongs to Yesterday" («Эта девушка осталась во вчера»), правда, с поправленными им самим словами и названием, но к лучшему — наше название было "Му Only Girl" («Моя единственная»). Я сочинил позабытый перл под названием "All I Want Is Му Baby", который записал Бобби Джеймсон, шестерка Пи Джея Проуби; я сочинил "Surprise, Surprise" — её записала Лулу. Мы положили конец хитовой серии Клиффа Ричарда, когда он выпустил нашу вещь "Blue Turns to Grey" — это был один из редких случаев, когда его сингл попал не прямо в верхнюю десятку, а в верхнюю тридцатку. И когда Searchers исполнили "Take It Or Leave It", их это тоже подкосило. Так что наши авторские занятия приносили еще и такую пользу: подсекать конкурентов, загребая за это денежку. С Марианной Фейтфулл эффект получился обратный. Её мы сделали звездой с помощью "As Tears Go By" («Пока слезы катятся») — это название Эндрю Олдхэм придумал вместо нашего "As Time Goes By" («Пока проходит время»), такого же, как в «Касабланке», написанной на двенадцатиструнной гитаре. Мы думали, вот халтура, ужас. Выходим наружу и играем её Эндрю, а он говорит: «Это хит». Нереально — мы смогли её продать, мы на ней заработали. Мы с Миком офигевали халявная денежка!
К тому моменту и я, и Мик понимали, что наша стоящая работа — писать песни для Stones. У нас ушло семь, а то и девять месяцев, чтобы родить The Last Time, первую вещь, которую, мы считали, можно показать остальным и не бояться быть посланными подальше. Если бы я пришел к Rolling Stones с "As Tears Go By", реакция была бы: «Выйди вон и не возвращайся». Мы с Миком старались как следует набить руку. У нас все время выходили какие-то баллады, ничего общего с нашей собственной музыкой. И наконец мы написали "The Last Time", после чего переглянулись и сказали надо попробовать с нашими. В этой вещи есть первый узнаваемо роллинговский рифф, то есть гитарная фигура; припев был взят у Staple Singers**, из их версии госпела "This May Be the Last Time". Мы могли сделать из этого рабочий хук, теперь нужно было подыскать слова. У текста "The Last Time" особый роллинговский привкус, наверное, раньше у нас бы такое не написалось — песня про то, как отправляешься в дорогу и бросаешь девчонку. «You don’t try very hard to please me». Это вам не стандартная серенада, которая поется недостижимому предмету страсти. С этой песней все встало на свои места, и мы с Миком осмелели достаточно, чтобы наконец выложить свое произведение перед Брайаном, и перед Чарли, и особенно перед Иэном Стюартом, главным арбитром и авторитетом. С прежним материалом нас бы погнали поганой метлой. Но эта вещь, можно сказать, обозначила, кто мы такие. В Англии она попала на первое место.
Благодаря Эндрю в моей жизни появилось потрясающая штука. Я никогда не думал сочинять песни. Он заставил меня освоить это ремесло, и в процессе у меня случилось озарение: ого, а я могу! И постепенно перед тобой открывается целый новый мир, потому что теперь ты не просто играешь или пробуешь подражать чужой игре. Теперь это не выражение кого-то другого — я могу начать выражать сам себя, могу писать собственную музыку. Ощущение от этого было почти как от удара молнией.
Запись "The Last Time" пришлась на волшебный период нашего пребывания в студии RCA в Голливуде. Два года, с июня 1964-го по август 1966-го, мы записывались там наездами, и в результате родился альбом "Aftermath", где все песни написаны Миком и мной — "двойняшками Глиммерами", как мы себя потом прозвали. Это был этап, на котором все — сочинительство, запись, концерты — вышло в новое измерение и на котором параллельно Брайан начал съезжать с катушек.
Наша работа никогда не была легкой. Она не кончалась, когда ты уходил со сцены. Мы должны были возвращаться в гостиницу и начинать шлифовать новый материал. Мы делали перерыв в туре, и, чтобы откатать в студии треки для альбома, нам давали дня четыре, неделю максимум. На запись одного трека уходило тридцать-сорок минут. Не особенно напряжно, учитывая, что мы в туре и группа в боевой форме. И у нас десять, пятнадцать песен. Но это был безостановочный процесс, постоянное давление. Что, возможно, для нас было только к лучшему. Когда мы записывали "The Last Time" в январе 1965-го, мы только отыграли тур, все были вымотаны. Мы сунулись в студию на чуть-чуть, записать один сингл. После того как The Last Time был готов, из стоящих на ногах Stones остались только я и Мик. С нами был Фил Спектор — Эндрю попросил его зайти послушать новый трек — и еще Джек Ницше. Служащий зашел прибраться, и какое-то время, пока оставшиеся паковали инструменты, раздавался только тихий звук метущей швабры в одном из углов гигантской студии. Спектор подобрал бас Билла Уаймена, Ницше сел за клавесин, и так был записан бисайд Play with Fire, с половиной Rolling Stones и остальным уникальным составом."
- Кит Ричардс, "Жизнь".

* «He’s a Rebel» — песня американской гёрл-группы Crystals. Именно эта песня сделала звезду из Фила Спектора, до неё бывшего просто одним из многих довольно успешных продюсеров.
** The Staple Singers - американская музыкальная группа, исполнявшая музыку в стилях госпел, соул и ритм-н-блюз. Принята в Зал славы рок-н-ролла в 1999 году.

На фото: Брайан Джонс в студии RCA, февраль 1966 года.

«Брайан стал мало играть на гитаре. Если под рукой оказывался какой-либо другой инструмент, он сразу хватался за него, чтобы что-нибудь из него выжать. Тогда это было очень кстати, поскольку при записи музыка Stones приобретала разнообразные нюансы, которых иначе мы не могли бы достигнуть... «А, он опять собирается играть на этой чертовой маримбе!» - говорили мы сначала, а потом, послушав результат, меняли свое отношение: «Да, это то, что нужно!»
- Кит Ричардс
«Его вклад слышен на каждом треке ("Aftermath"), и когда он не знал, как нужно играть в данном конкретном случае, то прилагал все усилия, чтобы научиться... И это был отнюдь не декоративный эффект. Иногда именно благодаря Брайану песня из отдельных партий превращалась в единое целое».
- Эндрю Олдэм