U2: История одного проекта

Vertigo 2005, спасибо, очень интересно было прочитать.

2midia:

>А R.E.M. слушать не пробовали? Классная музыка.

Второй день слушаю R.E.M.

2midia:

>Это ты меня хочешь порадовать? - на редкость
>неудачный день выдался.
Начал слушать исключительно после разговора с тобой и опять, как и в 90-е не могу оторваться от drive. А дни бывают разные, как поют U2 в Zooropa "some days are better than others". Позже наступит Beautiful Day

2midia:

Если изменить "Стайп" на "Боно" и "3" на "1" то будет история про меня. Поэтому со всей уверенностью заявляю, что ЭТО НЕ ГЛУПО И СЕРЬЕЗНО. Но эта тема не для форума.

2midia:

>Drive лучше слушать, на мой взгляд, не в студийной
>записи, а live – гораздо круче звучит.

Я в концертной слушаю

Возможно я ошибаюсь, но главным критерием оценки профессионализма музыкантов считаю их умение исполнять живьем. Может быть кого-то из слушателей устраивает просто хороший студийный звук. А я полагаю, что живьем должно звучать интереснее, чем в студии. Поэтому всегда ищу концертные записи

На youtube смотрел drive from milan 2003 и нашел на jetune двойной CD live

U2 препарируют Атомную Бомбу
В марте 1985-го года обложку журнала Rolling Stone украсила фотография U2 с подписью «Лучшая группа мира». С тех пор прошло без малого двадцать лет - и что же мы видим? U2 все еще лучшая группа мира. Редколлегия Rolling Stone решила отпраздновать двадцатилетие своей далекоглядности и вновь помещает ирландскую четверку на обложку издания. Есть и еще одна причина, по которой музыканты удостоились такой чести: выход нового, четырнадцатого по счету альбома U2 «How To Dismantle An Atomic Bomb». Журналист Rolling Stone Дэвид Фрике провел с Боно, Эджем, Ларри Малленом и Адамом Клейтоном шесть часов, пытаясь выяснить, с какими чувствами подходили музыканты к записи своего нового альбома и что они вообще хотели им сказать. Чтобы не создавать неразбериху, каждого из них пришлось интервьюировать по отдельности.


Боно


- Вы тратите много времени на раскрутку «Dismantle an Atomic Bomb», вроде как чувствуете ответственность за его судьбу.
- Да, мы чувствуем такую ответственность. Главное не перестараться. Чуть-чуть изменить траекторию Земли - и ты врежешься в Марс (смех). Есть две стороны вопроса. С одной находится твоя аудитория, которая знает твои песни и в курсе выхода нового альбома. Остальные могут так и не узнать, что ты предлагаешь им свои новые песни. Если ты просто играешь в группе - это не так страшно. Совсем другое дело, если ты автор песен. Потому что каждый поэт-песенник хочет, чтобы его песни услышало как можно больше людей. Можно провести параллели с родителями, которые хотят, чтобы их ребенок максимально проявил свои способности и стал лучше всех. Ты хочешь, чтобы твои песни были везде. И если они не могут найти дорогу на радио, ты ищешь других людей, которые бы спели так, чтобы они зазвучали на радио. «Sometimes You Can't Make It on Your Own» не подходит для радиоэфира - она совсем из другого мира, которому сейчас не место на радио. Она звучит так, как будто родом из пятидесятых.

- Важен ли для вас успех этой песни именно потому, что вы написали ее в посвящение своему отцу?
- Я не думал об этом с такой точки зрения. Но я хотел бы услышать ее звучащей в каком-нибудь задрипаном баре - пианистом, исполняющим песни на заказ. (Имитирует манеру Билла Мюррея: «Someti-i-i-i-mes you can't make it ...»).

- В процесе работы над «How To Dismantle An Atomic Bomb» вы несколько раз перезаписывали почти готовые песни - сначала с продюсером Крисом Томасом, потом со Стивом Лиллиуайтом - и в конечном итоге забраковали некоторые из них. Для одной только «Vertigo» вы написали три варианта текста. Потому иногда так тяжело достичь желаемого результата, а в другие моменты песни рождаются сами собой?
- Мы всегда оглядываемся в поисках чего-нибудь лучшего, не так ли? Вы хотите, чтобы песня выражала определенные чувства, но сам материал не позволяет этого сделать. Иногда такое случается. Мы могли бы выпустить альбом и раньше, и это был бы отличный альбом. Вам наверняка бы он понравился - он был с ног до головы рок-н-ролльным. Но нам придется исполнять эти песни всю свою оставшуюся жизнь, поэтому они должны взаимодействовать на разных уровнях. Два года - по песне в месяц. За время этих сессий мы записали 24 песни. Одиннадцать из них попали в альбом.

- Говорят, первый вариант «Vertigo» был посвящен активисту движения за права американских индейцев Леонарду Пелтиеру? И песня вначале носила название «Native Son»?
- Я действительно не считаю, что этот человек должен сидеть за решеткой. Но песня в ее первоначальном варианте не обладала способностью сотрясать воздух. Мы совершили ошибку, отослав ее руководству Interscope - вначале она нам нравилась. Вначале она понравилась и им, но с ходом времени мы поняли, что эта песня не работает. Она оказалась не столь хорошей, как нам казалось.

- Как вы объясните странную испанскую математику в начале «Vertigo»? Почему вслед за «один, два, три» сразу же звучит «четырнадцать»?
- Думаю, там не обошлось без алкоголя (смех). Импровизация - неотъемлемая часть U2. Импровизация позволяет Ларри и Адаму чувствовать себя вовлеченными в процесс сочинительства. Из одной такой импровизации - вернее, из предложенной Адамом последовательности аккордов, родилась «Miracle Drug». А «Yahweh» появилась раньше, чем я успел сообразить, чтО слетает с моих губ.

- Одна из моих любимых строк в «Miracle Drug»: «Freedom has a scent/Like the top of a newborn baby's head» («Свобода имеет запах новорожденного ребенка»).
- Вы когда-нибудь держали в руках новорожденного? От него исходит невероятный запах. А эта строка появилась после нашего с Шоном Ленноном разговора. Он спросил меня: «Как пахнет свобода?». И я сказал: «Как макушка у новорожденного». И потом вспомнил об этом, когда писал песню.

- И долго эта фраза крутилась у вас в голове, пока вы не перенесли ее на бумагу?
- Я люблю искать интересные определения, афоризмы. Сейчас у меня в голове крутится парочка таких. Но не эти вещи в конечном итоге делают песню. Важно, что за мир ты в ней создаешь, и независимо от того, насколько удачным кажется тебе какое-нибудь сравнение, оно должно точно ложиться в ее канву.

- Вы говорили о том, что новый альбом завершает «полный цикл» U2, возвращая нас к вашей первой записи «Boy». Можно ли говорить в таком случае, что у U2 есть будущее и мы можем ожидать от вас еще хотя бы одного альбома? Ну, скажем, в году 2007?
- Я думаю, даже еще в 2006-м. У нас осталось полно идей. Но я не думаю, что это правильно - продолжать играть в группе до бесконечности. Каждый из нас серьезно задается вопросом о целесообразности дальнейшего существования U2.

- А каким вопросом чаще всего задаетесь вы?
- Я? Я не хочу испытывать терпение публики. Когда я почувствую, что мы уже не оправдываем ее ожидания, злоупотребляем ее доверием, тогда все и должно закончиться. Я не думаю, что в таком случае мы могли бы продолжать существовать как группа. И в этом нет ничего особенно странного. Фактически, мы делаем то же, что и другие люди - свою работу.

- Но вы установили для себя слишком высокие стандарты и теперь стали их заложниками.
- Да. Это такая тирания. Мы ничего не можем поделать - это прямо-таки вшито в нас. Как генетический код. Думаю, мы не существовали бы так долго, не придерживайся мы этого своего кодекса. Не то чтобы мы были лучше, чем другие или более благородными. Это - мы. Нам не избавиться от себя.

Эдж

- За время записи «How To Dismantle An Atomic Bomb» часто случалось, что Боно отсутствовал в студии, занимаясь своими политическими делами. Чувствуете ли вы, что именно вы сделали львиную долю всей работы?
- Такое случается. Иногда кому-то нужно задать толчок всей работе. На начальном этапе такой толчок задал я. Когда мы начали записывать треки, к работе присоединились Адам и Ларри. Ну а когда запись начала вырисовываться и осталось дело за текстами и записью вокала, Боно начал носиться, как раненая рысь.
Мое дело - представить идеи, которые бы вдохновляли. Кое-что из того, что я придумываю, не получает развития. А некоторые идеи начинают стремительно развиваться, каждый начинает предлагать свои идеи и в скором времени это становится какой-нибудь новой песней U2. Пока каждый из нас не получает шанс поработать с материалом, такую песню нельзя считать песней U2.

- Раньше, когда вы записывали свои первые альбомы, процесс был таким же?
- Он изменился. Раньше мы были стеснены временными рамками и поэтому писали песни все сообща. Иногда Боно приходил с идеей: «А вот послушайте, у меня есть то-то и то-то». Но при записи наших первых альбомов мы все присутствовали в студии, вымучивая аранжировки. С записью «War» процесс изменился. Я уходил к себе, делал какие-то наметки и приносил их на рассмотрение группы - некоторые совсем сырыми, некоторые - вполне оформленными. Такая схема приводила к лучшим результатам работы.

- В выходных данных к некоторым песням альбома написано буквально следующее: «Текст: Боно С Эджем», хотя принято бы вроде писать «Боно И Эдж»?
- Такую идею предложил я. На этот раз я выступал скорее редактором, чем соавтором текстов. Мы сидели и обсуждали каждую песню. Иногда я предлагал изменить ритмическую линию. Это рок-н-ролл - ритмика текста очень важна.

- Насколько ревниво относится Боно к своим текстам?
- Нельзя сказать, чтобы очень. Я не могу сказать ему: «Знаешь, я написал лучший куплет, давай используем его». Я могу сказать: «Вот здесь как-то не звучит. Может быть, стоит попробовать вот так?». И он может ответить: «Да, так действительно лучше» или «Нет, ты ошибаешься». И все. Именно так работает группа. Он делает то же самое для меня - когда дело касается гитарной партии или аранжировки. «А попробуй вот так!» - и иногда это оказывается тем самым упущенным кирпичиком, без которого никак не складывается картина. Так произошло с «Sometimes You Can't Make It on Your Own». Наметки для этой песни появились еще когда мы работали над «All That You Can't Leave Behind». Я вертел эту мелодию и так и сяк, но она никак не давалась. Как-то мы сидели на ступеньках нашей студии на юге Франции и пытались что-нибудь выкрутить из этой заготовки. Боно взял акустическую гитару и изменил один лишь аккорд: «Может быть, вот так будет лучше?». Тогда я только посмеялся. Но потом мы вернулись в студию и попробовали записать его вариант. И внезапно все встало на свои места. Поменялся один лишь аккорд - и поменялась вся песня. Она получила новую жизнь.

- Ваше недавнее появление на открытии библиотеки Билла Клинтона в Арканзасе наряду с Боно - редкая вылазка в мир политики. Вы и остальная часть группы хорошо потрудились, чтобы создать впечатление непричастности к политике.
- Мы решили так с самого начала. Если бы я тоже исчез в этом мире, в студии бы некому было бы работать. Политика - это то, что касается Боно, это его персональные отношения с власть предержащими, его способность убеждать их в том, что они могут сделать гораздо больше, чем думают. Я не знаю, какую бы роль мог играть в этом мире. Музыкант должен писать от сердца, а не из необходимости изменить мир. Самое интересное заключается в том, что Боно может делать это одновременно. Я был потрясен, когда понял, насколько он может преуспеть в своей деятельности. Чтобы повлиять на всех этих политиков, вы должны иметь какой-то вес и внушать уважение. У Боно это получается. И всегда получалось. Он прирожденный актер. И подтверждает это всякий раз, когда мы выступаем на сцене.


Адам Клейтон

- Когда мы разговаривали с вами в последний раз, в начале 2002-го, вы упоминали, что U2 начали запись нового альбома сразу же после окончания «пост-сентябрьской» части вашего американского тура 2001. И тогда вы сказали, что уже записали несколько новых песен.
- Со времен той сессии выжила только «All Because Of You». В том туре, играя в закрытых помещениях материал с «All That You Can't Leave Behind», мы ощущали сильное взаимодействие с аудиторией. Вживую эти песни звучали сильнее, чем в студийном варианте, и находили активный отклик у аудитории. Я думаю, что эта запись выражала то, к чему и должна была сводиться: заставляла задуматься о твоем месте в этой жизни, о важности семьи и нормальных человеческих отношений. Это именно то, что люди хотят от музыки, в конце концов. Чтобы сила восьми нот, их последовательность и настроение трогали их.

- Изменила ли «побочная» деятельность Боно отношение слушателей к самой группе, к вашей музыке? Он занимается политической деятельностью вне U2, но независимо от того, куда он идет и что делает, он все же представляет вас.
- Люди видят и слышат весьма прагматично настроенного, решительного человека, который занимается политикой не потому, что это модно, а по внутреннему убеждению. Человека, который проводит массу встреч с политиками, причем эти встречи приносят пользу - пусть медленно, но приносят. Я не думаю, что люди видят в нем взбалмошную звезду. Его деятельность «открывает» группу для публики и в то же время придает веса нашей деятельности. Боно кажется обладающим способностью вырабатывать стратегию и устанавливать цели для себя. Если бы его деятельность не приносила бы никакого результата, это, возможно, был бы совсем другой опыт. Но он является реалистом и скромно занимается своим делом, приносящим вполне ощутимые результаты. Его деятельность помогает группе. Большую часть времени он находится в другой окружающей среде, где должен быть собранным и сконцентрированным. Когда он возвращается к нам, это как отдых. Здесь он может ненадолго расслабиться.

- Был ли он таким же организованным в 1978-79 годах?
- Нет. Он, если описывать его же словами в «All Because Of You», «an intellectual tortoise» («интелектуальная черепаха»). Боно - уникальный персонаж. Он отличается высокой степенью умственной организации, но постоянно забывает, где оставил свои ключи от автомобиля. Сказать, что он дезорганизован, тоже неправильно. Просто такие вещи не занимают его внимания. До тех пор, пока он может выбивать деньги для других, он не задумывается о состоянии собственного счета. И с другой стороны - пока у него есть деньги, он без раздумий поделится ими с нуждающимися. И это касается не только денег, но и одежды, пищи, крова над головой. Пока он может найти теплое и сухое местечко, чтобы отдохнуть, он счастлив.

- В какой момент, работая над «How To Dismantle An Atomic Bomb», вы поняли, что находитесь на правильном пути? И возвращаясь к решению пригласить Стива Лиллиауйта, работавшего над вашими первыми альбомами: возможно, вы хотели таким образом «вернуться к истокам»?
- Я бы не сказал так. За плечами у Стива большая карьера. Он фактически из того же времени, что и мы. Это дает ему определенные преимущества при работе с нами. Когда мы снова начали работать с ним, то первым делом показали ему, что уже сделали до этого: «Давайте оглянемся на то, что уже сделали, покажем ему наши наработки и посмотрим, что он посоветует».

- И каким же был его совет?
- Он обратил наше внимание на то, о чем мы уже подозревали: песни остановились в своем развитии. «Я думаю, что вам нужно поработать над другими песнями», - вот что она сказал.
Но из этой сессии остались «Miracle Drug» и «A Man & а Woman», на которые раньше не обращали особого внимания. С этими двумя песнями альбом внезапно начал приобретать форму.

- Вы не находите определенной иронии в увлечении «простотой»? У вас не было нынешних возможностей, когда вы записывали «Boy» или «October», но никто не обвинит эти альбомы в «незавершенности».
- Есть в этом определенная странность. Оглядываясь назад, я могу сказать, что мы должны были поработать над ними лучше. Но у нас просто не было такой роскоши - заниматься альбомом столько времени, сколько хотелось. Мы банально старались выжить и выполнить требования нашего лейбла, чтобы не лишиться контракта. Но каждый раз, когда у нас появлялось больше времени, музыка и записи становились все лучше. Все, что я могу сказать, если бы вы были вынуждены слушать эти песни столько, сколько это делали мы и они не становились бы лучше, вы не стали бы заканчивать их, а обратили свое внимание на что-нибудь другое. Часто люди говорят: «Я прослушал эту песню раз 50 и каждый раз она казалась все лучше и лучше». Мы же слушали каждую песню по 50 миллионов раз. Неудивительно, что в конце концов ты начинаешь буквально дышать ими и различать каждый бит. И ты точно знаешь, что каждый бит, каждая деталь - расположены каждая на своем месте не просто так, а по вполне определенной причине. И ты знаешь, что произойдет, если ее оттуда убрать.


Ларри Маллен

- Как далеко зашел процесс записи «How To Dismantle An Atomic Bomb» с Крисом Томасом? И как вы думаете, насколько тяжело было для него работать с вами?
- Мы работали с ним довольно-таки долго. Это была своего рода «кривая обучения» и я не стал бы жалеть о потраченном времени. Крис Томас - отличный продюсер - он работал с «Битлз» (в качестве звукоинженера) и с Sex Pistols. Но U2 не похожи на другие группы. U2 - это группа, где все постоянно течет и меняется. У нас каждый имеет свое отличное от других мнение. Каждая наша запись отмечена большим количеством крови, пота и слез. Каждый участник может подключиться к обсуждению в любой момент и я думаю, это немного расстраивало Криса. В итоге мы сошли с дороги и начали записываться заново. Через три месяца после того как мы начали работать с Крисом Томасом, я снял ногу с педали газа и сказал, что мне нужно немного свободного времени, чтобы остынуть. Эдж остался в студии, сочиняя и записывая гитарные партии. Боно занимался политикой, писал тексты, приходил и уходил. В какой-то момент - это было где-то после Рождества, Боно и Эдж сказали: «Мы записали гитары и вокал, давайте все вместе послушаем, что их этого вышло». Я послушал и сказал, что материал не столь хорош, как хотелось бы. И ребята ответили: «Ну что ж, если мы понимаем это сейчас, мы должны начать делать другую запись». Надо сказать, я чувствовал себя не очень уютно. Мне было трудно говорить им такое. Эдж дневал и ночевал в студии. И тут прихожу я говорю, что мол, «не уверен в материале». Наверняка ему было не очень приятно слышать такое, но он смирился. Такие отношения - собственно, они и делают U2 тем, чем мы есть на самом деле.

- Насколько трудно противостоять энтузиазму Боно?
- Можно избежать неприятностей еще на стадии дебатов (смех). Но в целом с U2 это делать сложнее. У нас есть определенные правила и обязательства. И одно из них - до тех пор, пока каждый не соглашается с тем, что обсуждаемый материал является чем-то действительно интересным, он не пойдет в дальнейшую разработку.

- Со Стивом Лиллиуайтом вы записали три свои первых альбома. Что вы чувствовали, когда впервые работали с ним?
- Мы выбрали его совершенно осознанно. Он работал с XTC и с Siouxsie and the Banshees. Он был горячим, молодым, английским парнем, хорошо ладящим с молодыми группами. Он привык работать с неопытными музыкантами, которыми являлись - и в определенной степени являемся до сих пор - мы. Мне было труднее всех - я ведь младший в группе. Мне приходилось тяжело работать, чтобы добиться его похвалы. Стив напоминает нам, из чего мы вышли. Я думаю, он удивлен, что мы еще до сих пор в этом бизнесе

- Этой весной вы вновь отправитесь в турне по США. Как вы думаете, какой вы встретите страну после событий 11 сентября и недавних президентских выборов?
- Я думаю, что мы будем играть для более молодой публики (улыбается). Цели рок-н-ролла немного изменились. Люди начали понимать ценности семейных связей. Они увидели, каким опасным может быть мир и стремятся быть ближе друг к другу. Об этом же и наш новый альбом. О жизни, в которую пришел страх. Но люди хотят видеть U2 и чувствовать, что они - часть чего-то особенного. Люди реагируют на нас необычным способом. Они доверяют нам и верят тому, что мы делаем. Это намного больше, чем просто музыка и не имеет отношения непосредственно к нашим персоналиям. Когда мы были в последнем туре, во время исполнения «One» на экране проецировались имена и фамилии погибших в башнях Торгового центра. Кто-то плакал, кто-то аплодировал. И такие песни, как «Sunday Bloody Sunday», «I Will Follow», и «Out of Control» внезапно обрели новый смысл. А потом Боно сказал: «Когда люди аплодируют, когда плачут и смеются, они реагируют не на нас. Просто эти песни пробуждают в них свои особые воспоминания - именно это и вызывает такие бурные эмоции». Мы должны отделить себя от этого. Если мы будем думать, что люди реагируют на нас, как на исполнителей, ничего хорошего не выйдет. Да, наши песни вызывают у них эмоции, но это не то, что мы можем контролировать. Такое случается, когда Бог проходит через комнату.

- Но главное - люди не хотят, чтобы U2 распадались. Они просто не позволят вам этого.
- Разойтись из-за музыкальных разногласий после четверти века, проведенной вместе - это было бы даже как-то забавно. Хотелось бы мне увидеть заголовок: «Они наконец-то разругались»!

Оригинал статьи: RollingStone.Com
Беседу вел Дэвид Фрике
Перевод и адаптация: Мила Кравчук

2midia:

>2 Vertigo:
>Ты – маньяк, в хорошем смысле этого слова! Просто у меня в заначке лежали эти три интервью, которые я представил на форуме, весьма оригинальные, на мой взгляд. Кому интересно - прочитают.

Заключившая рекордный контракт с Мадонной компания будет работать с U2

Ирландская рок-группа U2 заключила 12-летний контракт с концертной компанией Live Nation, сообщает в понедельник BBC News. Фирма будет заниматься организацией туров U2, выпуском сувенирной продукции группы, а также поддержкой сайта U2.

Альбомы группы, однако, продолжит выпускать компания Universal Music. Финансовые подробности сделки не раскрываются. Live Nation с 1980 года сотрудничает c U2, организуя туры для группы.

В прошлом году Live Nation заключила рекордный контракт с Мадонной, стоимость которого оценивается в 120 миллионов долларов. По условиям сделки компания будет оказывать певице самый полный спектр услуг, издавая альбомы, организовывая концерты, выпуская продукцию с именем Мадонны. Контракт певицы с Live Nation стал первым столь всеобъемлющим соглашением, подписанным исполнителем мирового уровня.

BBC News уточняет, что контракты на полный спектр услуг (так называемые "сделки на 360 процентов") набирают популярность среди музыкантов из-за всемирного снижения объемов продаж дисков.

http://lenta.ru/news/2008/03/31/u2/

Группа U2 представит уникальный 3D-концерт в Москве

МОСКВА, 4 апр - РИА Новости. Единственный в мире трехмерный фильм-концерт легендарной группы U2, снятый с помощью новейших 3D-технологий во время последнего тура коллектива, выйдет в России первого мая, сообщила РИА Новости пиар-менеджер проекта Юлия Константинова.

"Проект U2 3D перенесет зрителя на переполненный стадион и превратит концерт группы в поистине незабываемое зрелище, - сказала она. - Фильм будет демонстрироваться на гигантском экране кинотеатра Nescafe-IMAX, во всех цифровых залах сети "Синема Парк" в Москве, Санкт-Петербурге, Тюмени, Челябинске, в столичном кинотеатре "Октябрь", а также в других кинотеатрах, оборудованных специальной цифровой аппаратурой".

На протяжении уже более четверти века группа U2 известна не только своей музыкальной неповторимостью, но и техническими новациями. Каждое выступление U2 - это всегда эмоциональные, фееричные представления. U2 3D - первый проект в истории кино и музыки, когда живой концерт снимался сразу на множество трехмерных кинокамер.

"Объемная цифровая графика и многоканальный звук в сочетании с высоким исполнительским мастерством музыкантов складываются в невероятное шоу, максимально приближенное к реальному концерту коллектива, а порой и превосходящее его",- рассказала собеседница агентства.

"Кто может похвастаться, что находился во время концерта на сцене рядом с Боно?", - добавила она.

"Чем было хорошо снимать концерты U2, так это тем, что ребята не просто поют, а предлагают целое путешествие в мир своих песен, - привела Константинова слова продюсера фильма Сэнди Клаймана. - Проект U2 3D объединяет в себе лучшие черты кино и живого концерта на стадионе, но, по сути, это зрелище совершенно нового качества, погружающее зрителя в мир, где грань между реальным и виртуальным практически стирается".

В фильме прозвучат такие композиции, как Vertigo, Beautiful Day, Love and peace, Sunday Bloody Sunday, Bullet The Blue Sky, Miss Sarajevo, Pride (In The Name Of Love), Where The Streets Have No Name, One и другие.

Премьера первого в мире цифрового 3D фильма-концерта состоится 30 апреля на гигантском экране кинотеатра Nescafe-IMAX, а также в 30 кинотеатрах, оборудованных специальной цифровой аппаратурой.

http://www.rian.ru/culture/show_business/20080404/103749388.html

U2 переиздают три первых альбома

Ирландская рок-группа U2 намерена переиздать три первых своих альбома, сообщает Billboard.

Пластинки "Boy"(1980), "October" (1981) и "War" (1983) появятся в продаже 22 июля. Каждый из альбомов будет дополнен виниловой копией, а также двумя дисками с раритетными и концертными записями того периода.

Напомним, что осенью прошлого года группа подобным образом переиздала свой классический альбом 1987 года "The Joshua Tree", добавив к нему бонусом второй CD и DVD.

Между тем музыканты вернулись в студию в родном Дублине, где вместе с продюсерами Брайаном Ино и Дэниэлем Лануа продолжили запись своего нового, двенадцатого альбома. Музыканты планируют выпустить диск до конца 2008 года, а в следующем году отправиться в мировое турне.

http://lenta.ru/news/2008/04/09/u2/

Почему три? Там все четыре, если не пять.

2Primal Scream:
>Почему три? Там все четыре, если не пять.

Если есть возможность, то скинте недостающие 1-2 интервью

2Primal Scream:

>Почему три? Там все четыре, если не пять.

Понятное решение переиздают три ранних альбома.
Из номерников остается только Unforgettable Fire, а его уже не относят к ранним работам.

Теперь то же самое, только по-русски:
В Белоруссии открылся 34-й по счету детский дом семейного типа. Его строили на деньги лидера группы U2. Несколько дней назад, кстати, его жена посетила Беларусь и побывала в чернобыльской зоне. На прошлой неделе в Ирландии прошла благотворительная акция «Чернобыльская неделя», приуроченная к 26 апреля. Представители организации «Chernobyl children’s project» ездили по стране, рассказывали о катастрофе на ЧАЭС, собирали пожертвования.

«Chernobyl children’s project» работает в Беларуси с 1991 года. Ее миссия — объединение усилий Беларуси и Ирландии в преодолении последствий аварии на ЧАЭС. Эта организация уже оказала Беларуси помощь в размере 73 миллионов евро.