40 лет назад, 8 декабря 1980 года, в Нью-Йорке – то ли из-за стремления прославиться, то ли от помешательства рассудка – Марк Чэпмен застрелил Джона Леннона, а 13 дней спустя в далекой холодной Москве на несанкционированный митинг (невидаль в СССР) вышла советская молодежь, чтобы почтить память великого битла.
Сотни людей – студенты, хиппи, любопытствующие – собрались воскресным утром 21 декабря на смотровой площадке Ленинских гор напротив Московского университета. Вероятно, от неожиданности и неготовности к подобным проявлениям народных чувств митинг сразу не разогнали, милиции поначалу практически не было, и собравшиеся вспоминали Леннона, клеймили убийцу и выступали за мир во всем мире, как и учил их кумир.
Позже участников все-таки скрутили и развезли по отделениям милиции, но никаких особых кар для нарушителей общественного порядка не последовало. В отделениях, по крайней мере в одном из них, демонстранты в ожидании допросов пели песни Beatles и даже, о чудо, случайно поймали их на имевшемся с собой радиоприемнике.
Одним из участников манифестации был будущий фотограф и тогдашний студент Московского института связи Борис Антонов – большая часть фотографий митинга принадлежат ему.
Антонов не относился ни к московской хипповской тусовке, ни к кругам прозападной (и, как правило, «золотой») молодежи, но со школы играл в рок-группе и слушал западный рок.
«Я жил на окраине, в Кунцево, в районе, где живут люди простых профессий. В моей среде не было не то что диссидентских настроений, а каких-то даже сомнений в том, что социалистический выбор, коммунизм – единственно правильное направление. Это в центре ребята, у которых отцы – кинооператоры, дипломаты, профессора, – золотая молодежь – были более раскованны, у них были джинсы, свежий диск Deep Purple, вчера напечатанный, и так далее. А мы были обычные советские ребята. Конечно, нам попадали какие-то пластинки, в 7-м классе, например, «Музыкальный калейдоскоп» №8, там среди прочих десяти песен была песня «Девушка» – вокально-инструментальный ансамбль, Англия, – но мы узнавали по своим каналам, что это Beatles. Или «Веселые ребята» спели песню про старенький автомобиль, мы тоже друг другу рассказывали, [кто это]».
«Самое острое впечатление, когда я столкнулся с Beatles, вообще с этой, совсем иной культурой – классе в седьмом-восьмом я зашел с Мишкой Крюковым, одноклассником, в магазин «Культтовары», это была сеть, где продавались пластинки, батарейки, фотоаппараты, тетрадки, там был отдел, где продавали магнитофоны, музыкальные центры. Тогда выбор был: один магнитофон и два музыкальных центра. Стояла, по-моему, «Эстония», с двумя колонками. А колонки – это… У нас дома радиоточка с динамиком, а тут две колонки. Два парня, которые торговали этим товаром, они были блатные, из-под полы дефицитом торговали, поставили альбом Abbey Road. Ну, мы еще не знали, что это Abbey Road, мы проходили мимо отдела, заглядывали скромно, потому что не по нашим доходам. Парень поставил «Come Together», на хорошем звуке, чтобы удивить всех. Мы даже как-то не уверены стали в себе, прижались друг к другу боками: «Пойдем, пойдем отсюда». Это был шок: вокруг Кобзон, Аида Ведищева, Валентина Толкунова. Году в 70-м примерно до нас доходить стали [записи]… У нас магнитофона даже не было, магнитофоны стали у ребят первые появляться в девятом классе, в 1971 году, и то у людей состоятельных. У нас на 30 человек только у двоих».
В 8-м классе, говорит Антонов, у каждого уже должна была быть гитара, по крайней мере, каждый мальчик должен был попробовать играть. Гитары были чудовищные. Если в продаже были семиструнные, их переделывали под шесть: «Одну струну отрывали, и надо было немножко раздвинуть оставшиеся”. “Мы с учительницей ездили иногда за город на теплоходе, от Речного вокзала час на «Ракете» или «Метеоре», человек 10–12, брали три гитары, и мы умели играть только квадрат рок-н-ролльный».
Источниками знаний о том, как играть рок-н-ролл, были одноклассник Володя, обладатель магнитофона, и какие-то старшие ребята на даче, и иногда советское телевидение: «Например, передача «В объективе Америка» начиналась с заставки с Can’t Buy Me Love, там рассказывали, как тяжело живется американским трудящимся. Но нам было неважно, нам главное эти 20 секунд битловских».
«Группа была у нас уже в 9-м классе. Стали делать колонки, доставать усилители. Одно время у нас был даже радиодинамик-колокол, какие на столбах висели, «от советского информбюро». Гитара одна самодельная, одна настоящая. Иногда звукосниматели ставили на простые гитары, но это росло все быстро от концерта к концерту. Была «Музима» – ГДР, настоящая гитара. Бас-гитара сначала была самодельная, не помню, где мы ее взяли. Потом достали бас «Орфей» (болгарская версия бас-гитары Hoffner, на которой играл Пол Маккартни). Две гитары, иногда три: бас, ритм и соло. Барабаны поначалу были пионерскими, но к концу 9-го у нас уже было три барабана и тарелка, а в 10-м даже пробовали электрические барабаны, какие-то самопальные».
Антонов в группе играл на басе, «как обычно, кто не умеет ничего, тот на басе». «Какой-то беглости мы достигли через пару лет, пытались что-то копировать, слушали, что другие делают. Тогда на видео было не посмотреть, как Маккартни бегает по грифу: по телевизору не показывали, а видеомагнитофонов не было».
Группа, как положено, играла на школьных вечерах, танцах – с одобрения учителей и директора, «есть кому на танцах играть, ребята водку не пьют, хотя мы могли как раз поддавать во время репетиции, но не злоупотребляли»:
«Мы, конечно, старались аккура...
https://www.beatles.ru/books/paper.asp?id=2710
