МЕМОРИАЛ...

Последнее мгновение

От нас ушла Татьяна Лиознова. Впрочем, она удалилась от нас значительно раньше. От кино, от суеты с хлопушками, от старых аплодисментов, которые до нее уже не долетали. Она очень болела — но гораздо острее болела ее душа.
Так бывает, когда художник лишается опор. Всего, на чем строилось его искусство.

Татьяна Лиознова — абсолютное создание своей эпохи. С порывами в космос, грандиозности которых новым людям уже не понять. С национальными триумфами — самая читающая страна, самая передовая наука, самое глубокое искусство. С этим странным слиянием официального мифа с всеобщей мечтой, с пушкинским "я сам обманываться рад", воплощенном в сознании целой нации.

Лиознова — одна из представительниц племени "герасимовцев", выпускников ВГИКовской мастерской Тамары Макаровой и Сергея Герасимова, откуда вышла половина советского кино. Даже названия картин ее учителя звали вперед и выше: "Семеро смелых", "Молодая гвардия", "Любить человека"… Это совпадало с ее личной романтической мечтой: ведь она пошла учиться в авиационный, и только потом — в кино. Идея полета ее вдохновляла: английским летчиком был герой ее "Памяти сердца", отвагу летчиков она воспела в фильме "Им покоряется небо". Песенная идея "Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц…" грела душу и успешно отвлекала от трудного и потому довольно мрачного советского быта.

В жизни Лиознова меньше всего походила на пионерку-энтузиастку. Замечательно умная, ироничная, из тех, кому в рот палец не клади. Характер режиссерский — мужской, властный. Она снимала редко и оставила меньше десятка картин, зато почти каждая "исчерпывала тему". Главным персонажем почти всегда была женщина. Простая русская женщина, в войну приютившая раненного английского летчика в "Памяти сердца" — ее сыграла Тамара Макарова тоже воплощение советского позитивного сознания, памятник матери-родине, но живой, близкий и теплый. Героиня "Евдокии" — родственница героиням Шолохова, фигура почти эпичная, сочетающая бытовое и вечное. Любимейшими персонажами масс стали герои "Трех тополей на Плющихе" — истории о несостоявшейся любви двух одиночеств, не столько сыгранной Татьяной Дорониной и Олегом Ефремовым, сколько сотканной из молчания и песни, тут же ушедшей в народ. Лиознова уже успела понять, что полет мечты, как бы ни был прекрасен, неизбежно разобьется о реальность — и мечтавшая стать актрисой героиня "Карнавала" возвращалась к разбитому корыту печальной, но вполне готовой принять жизнь как она есть — умудренной.

Лиознова легко вошла и в модный тогда "тренд" — производственные триллеры, которые талантливо писал Александр Гельман. "Мы, нижеподписавшиеся" давали рентгенограмму механизма приписок, на которых строилась львиная доля мифа о наших успехах. Вся динамика фильма загнана в купе скорого поезда, все напряжение сконцентрировалось в диалогах и игре актеров — высший режиссерский пилотаж. Этот тип картин, базируясь на том же советском мифе, впервые пробовал его на прочность, и в конце концов заложил основы еще дальней перестройки всего советского организма.

Последнее мгновение

Точно так же, споря сама с собой, Лиознова выковала свой главный миф — о Штирлице. Это был первый сериал, во время премьеры которого города пустели. Его смотрели бесчисленное количество раз, его герои и ситуации вошли в фольклор, в анекдоты. Его обвиняли в том, что он обелял фашизм, воплотив человеконенавистническую идею в фигурах людей умных, обаятельных, с бравой выправкой и грустным, все понимающим взором. На самом деле он восстанавливал трагизм ситуации, когда страны с высокой и древней культурой сгорали в костре ложной идеи. Это был умный фильм об умных людях для умных, способных критически мыслить зрителей. Это была попытка ввести миф о Великой Отечественной в русло европейских легенд о рыцарях, оказавшихся заложниками дьявольских сил. Причем самой нереальной, хотя и самой человечной, фигурой здесь оказался Штирлиц, продолживший череду суперидеальных советских разведчиков от героя Кадочникова до Николая Кузнецова, с европейским лоском воплощенного латышом Гунаром Цилинским.

Верила ли в свои мифы сама Лиознова, умная и ироничная? Безусловно. Она верила в их необходимость, в незаменимость идеала, без которого жизнь вянет и превращается в существование. Она была одним из самых талантливых и последовательных художников, безукоризненно владеющих советским методом искусств просветляющих и просвещающих. Ее решительный уход от дел задолго до ухода из жизни — знак трагизма эпохи: Россия в очередной раз отказалась от прошлого, что в глазах таких людей равнозначно предательству.

По отношению к Лиозновой это и было предательством: создательница любимейших миллионами фильмов в последние годы с трудом находила деньги на лекарства.

Валерий Кичин
"Российская газета", 30.09.2011