Kiss

“Я мог бы лететь на одном из ваших самолетов, и вы могли бы убить меня”, - запротестовал я.
“Да, вот почему мы здесь”, - сказал один из них.
Там была медсестра, там был сантехник, там был электрик, получавший помощь. Я подружился с репортером по имени Томми, который работал в крупной газете. И полицейский-мотоциклист по имени Тим, который сидел там из-за алкогольной зависимости.
Моя история была такой же, как у всех остальных. Я был зависим и хотел остановиться. Я употреблял по пять граммов кокаина в день. Если у меня слишком сильно шла кровь из носа, чтобы нюхать кокс, я брал холодную капсулу, высыпал маленькие шарики, наполнял ее коксом и принимал внутрь, просто чтобы получить кайф. Моя привычка обходилась в тысячи долларов в неделю.
Я действительно был отрезан от внешнего мира. Деб и мои родители даже не знали, что я был в больнице. Через четыре недели мне разрешили принимать посетителей, и Крис начал приходить каждые выходные. Он приносил мне пару пачек сигарет, которые мне больше не нужно было курить, так как я не курил, поэтому я раздавал их другим пациентам. Он также приносил мне конфеты и журналы и рассказывал о том, что происходило в офисе.
Группа прислала мне одну гребаную открытку за все время, пока я был там. УДАЧИ. РАДЫ, ЧТО ТЫ ТАМ. ИДИ НАХУЙ. ДЖИН, ПОЛ, ЭЙС. Я думаю, они думали, что ведут себя забавно. Кроме Криса, у меня не было контактов ни с кем другим в офисе.
Сразу после моей четвертой недели врач сказал мне, что хочет поговорить с моими родителями.
“Ни за что”, - сказал я. “Я не хочу, чтобы они видели меня здесь”.
“Ты должен заставить их подняться”, - сказал доктор Рэй. “Это часть лечения”.
День, когда они посетили меня, был худшим днем в моей жизни. Вошла моя мать и бросила на меня взгляд, который был просто парализующим. Я никогда не забуду этого до самой своей смерти. Это было так, как будто она говорила: “Как ты попал сюда, после всей этой работы, всех этих часов практики, всех этих лет страданий? Ты наконец-то стал тем, кем хотел, ты женился на великолепной женщине, у тебя прекрасная дочь и прекрасный дом, а теперь ты в сумасшедшем доме”. Я мог только слышать этот внутренний монолог.
По иронии судьбы, именно мой отец плакал как ребенок, парень, который вообще никогда не мог проявить ко мне никаких эмоций.
Так что я тоже начал плакать.
“Хотел бы я тебе помочь”, - сказал он.
“Я тоже, папа”.
Он, должно быть, перебрал три носовых платка. Моя мать позже рассказала мне, что он плакал всю дорогу домой в Бруклин.
“Я говорил тебе, что женщина, на которой ты женился, была сумасшедшей. Теперь посмотри, где ты находишься”, - сказал он.
“Не говори так”, - сказал доктор Рай. “Ты должен быть позитивным”.
“Какой позитив?” - спросил мой отец. “Его бы здесь не было, если бы не та сумасшедшая девушка, на которой он женился. А где ваша знаменитая группа? А ваш менеджер? Где все люди, которые говорили, что любят тебя до смерти? Они разбогатели, а ты пристрастился и попал в сумасшедший дом”.
Сессия превратилась в кошмар. Доктор Рай сказал им, что я был кокаиновым наркоманом, и у меня не было никакого контроля над этим, и они собирались очистить меня и вернуть в общество, чтобы я мог вернуться к своей музыке. Но до тех пор я оставался прямо там, и ему было бы приятно, если бы мои родители могли приезжать и навещать меня почаще.
“Ты меня здесь больше никогда не увидишь”, - сказала моя мать, и они ушли. Я вернулся в свою комнату и выплакал все глаза. Я чувствовал себя кучей дерьма. Моя собственная мать отказывалась возвращаться, потому что ей было так больно. Она любила меня так сильно, что все это было для нее слишком.
Теперь пришло время разобраться с моей женой. Первые несколько недель, пока я был там, я пытался написать Деб несколько писем, но доктор Рай не позволил мне их отправить. Он сказал мне, что они были немного слишком эмоциональны, но я думаю, оглядываясь назад, что он беспокоился, что Деб оставит меня. И это было последнее, в чем я нуждался в тот момент. Позже я узнал, что Деб действительно написала мне письмо после того, как Крис сказал ей, что я нахожусь в реабилитационном центре. Это было очень тяжелое письмо "Прощай, адиос", "все кончено". Она сказала ему принести мне письмо, но Крис так и не сделал этого. Он держал это в руках и в конце концов порвал, потому что знал, что если бы я это прочитал, то вырвался бы из того места и улетел в Калифорнию.
Но доктор Рай готовил меня к худшему.
“Ты знаешь, что можешь пойти домой, и она, возможно, все еще не захочет тебя”, - сказал он мне. “Вы можете привести себя в порядок и чувствовать себя превосходно, и вы все равно можете вернуться домой в пустой дом и развестись. Мы надеемся, что это не так, но я хочу, чтобы вы приготовились к этому, если это произойдет”.
Поэтому он решил, что мне еще слишком рано видеться с Деб и ребенком.
Мне пришлось довольствоваться тем, что я видел Криса. Но там тоже происходило что-то странное. Однажды Крис придумал несколько длинных юридических документов, касающихся KISS, которые он хотел, чтобы я подписал.
“Вы не можете этого сделать”, - сказал доктор Рай. “Он не в том состоянии, чтобы подписывать такие документы, пока находится здесь на лечении”. Так что Крис уговорил их позволить мне прогуляться по территории. Мы вышли на большое поле и сели на скамейку, и Крис открыл свой атташе-кейс и достал несколько документов. Он заставил меня подписать их, а затем быстро положил обратно в свой атташе, как будто боялся, что его поймают. Я даже не знал, какого хрена я подписывал. По сей день я не знаю, о чем были эти бумаги.
Наконец, доктор Рай сказал мне, что пришло время связаться с Деб. Он привел меня в свой офис, и вместе с моим консультантом мы дозвонились до Деб. Это было странно. Это был первый раз, когда я разговаривал с ней совершенно трезвым. Я плакал, как ребенок, ожидая, что она скажет мне отвалить, что она никогда больше меня не увидит, но она этого не сделала. Она сказала, что вернется на Восток и увидится со мной. После этого звонка я почувствовал себя заново рожденным.
Неделю спустя Деб пришла навестить меня. Я чувствовал себя великолепно. Я действительно собирался бороться и выиграть это. Были выходные, и Деб подъехала к дому на моем Datsun, юбилейном десятом черно-золотом Z. Она привела Дженили, которая была еще слишком мала, чтобы знать, что это такое. Все семьи были в гостях, и я хвастался всем своей прекрасной женой-моделью, которая снималась в большой рекламе Coppertone. Она была на рекламных щитах по всей стране в бикини, демонстрирующем ее чудесные линии медно-коричневого загара.

Она вошла, выглядя на миллион баксов, как первоклассная актриса из Беверли-Хиллз. Но когда мы начали нашу сессию, я не мог поверить своим ушам. Все было на мне. “Он избивает меня, он сходит с ума, когда принимает наркотики”, - сказала она доктору Рай. Как будто она никогда в жизни не фыркала ни строчки. Я чувствовал себя Майком Тайсоном в "Барбаре Уолтерс", слушая Робина Гивенса. “Он невыносим. Он абсолютный маньяк, когда начинает с удара. Он все портит.” Я умирал от желания вмешаться и сказать: “Она такая же чертовски плохая”, но я подумал, что если начну визжать на нее, то вернуть ее будет невозможно.
Я плакал, а она говорила: “О, Питер, посмотри на себя. Посмотри, во что ты вляпался. Это разбивает мне сердце”. Я думал: “Ты гребаная сука. Ты был тем, кто опоздал на нашу свадьбу на два часа, потому что ты поднимала бурю”. Вместо этого я была вынужден сказать: “Мне так жаль, вернись ко мне. Я изменившийся человек. Спроси доктора Рая, я здесь лучший пациент”.
Позже мы сели вдвоем в маленьком кафетерии и поговорили. Это было почти так, как будто мы были незнакомцами. Я спросил ее, не останется ли она со мной, и она сказала: “Давай посмотрим, как все пройдет”. Она была непреклонна в том, чтобы я продержался целых девять недель.
Это был тяжелый день. Когда они с Дженили ушли, я всю ночь пролежал в постели и плакал. Мне было стыдно, что после всего, через что мы прошли и чем были благословлены, она должна была видеть меня здесь, в этом месте.
Она вернулась на следующие выходные. Я считал дни до наступления субботы. В следующий раз, когда она кончила, я был так возбужден, что был вне себя. Я знал, что заниматься сексом в больнице категорически против правил, но мне было все равно. Мы попросили кого-нибудь присмотреть за Дженили, и мы пробрались наверх в одну из комнат, и она задрала свое платье, и мы сделали это. Это длилось, может быть, несколько секунд, я был так возбужден. Мы оба хихикали, надеясь, что нас не поймают. На следующие выходные я получил пропуск, чтобы поехать домой на выходные. Мы могли бы заняться нормальным сексом, но это было странно. Это не было жарко и дико, как раньше, потому что я был трезв. Я даже толком не знал, что делать. Я беспокоился обо всем, что я делал, обо всем, что я говорил. Я ходил по яичной скорлупе.
С возвращением Деб и Дженили я чувствовал себя намного лучше. Я начал руководить всем отделением, и мы действительно начали там веселиться. Я составил КЛАСС футболок 82-го года для всех. К тому времени наступил День благодарения, но они не позволили мне взять отгул на целых четыре дня. Они отпустили меня домой на ужин, но я должен был вернуться в тот вечер. У моего приятеля Тима, полицейского, был друг, у которого был частный самолет, и он высадил меня в аэропорту недалеко от Дариена. Я сидел там со своей маленькой сумкой и ждал, когда Деб заедет за мной. Деб подъехала, и мы поехали домой, и в доме чудесно пахло всеми замечательными блюдами, которые она готовила.
Она пригласила Келли, семью, которая продала нам дом и которая жила в доме поменьше неподалеку. Муж, Джо Келли, был чертовски пьющим, в комплекте с одним из этих больших красных ирландских носов-луковиц. Мы сели ужинать, и я видел по их глазам, что им было неловко, потому что они не могли даже выпить бокал вина передо мной. Это было глупо. Моей проблемой никогда не был алкоголь, это были кокаин и таблетки.
После ужина мы пошли в бильярдную и немного поиграли в бильярд. Всего за несколько месяцев до этого я сидел в этой комнате, не спал всю ночь, играл в бильярд и ставил по тысяче долларов за выстрел. Теперь я посмотрел в зеркало, и на меня смотрел парень, свободный от наркотиков. Вскоре пришло время уходить, и Деб приготовила мне сэндвич с индейкой, чтобы я взял его с собой. Джо отвез меня обратно в больницу на моем Datsun Z. Вернувшись в палату, все были так подавлены, сидя вокруг с остатками индейки и маленькими кусочками тыквенного пирога.
Мои девять недель почти истекли. Приближалось Рождество, мое любимое время года, и мы все воспряли духом и украсили приход. Мы все были взволнованы перспективой возвращения домой. Прежде чем вы “закончили учебу”, как они это называли, вы должны были пройти собеседование при выходе со своей семьей и группой врачей, медсестер и консультантов.
“Ты знаешь, Питер, что для тебя это будет не пикник”, - сказал мне доктор Рай. “В бизнесе, которым вы занимаетесь, у вас будет много искушений. В этом отношении ничего не изменилось”. Он был прав на десять центов. Что изменилось, так это я сам, и, надеюсь, у меня были инструменты, чтобы иметь дело с внешним миром.
В тот день, после собеседований, все отправились в часовню, и каждый пациент произнес небольшую прощальную речь. Когда подошла моя очередь, я поблагодарил Деб за то, что она была рядом со мной, и я поблагодарил своего врача, медсестер, вожатых и моих одноклассников 82-го года рождения. Я заказал на этот день специальный лимузин, и мы погрузили в него мои вещи, и я пожал всем руки, обнял и поблагодарил доктора Рай. Он был таким классным человеком.
Я помню, как смотрел в заднее окно, когда мы выезжали с территории, поклявшись никогда не возвращаться в подобное место. Потом я посмотрел на Деб и сказал: “Мне так жаль”, и мы поцеловались и обнялись, как маленькие дети, на заднем сиденье.
У нас был тихий сочельник. Мы поставили елку и обменялись подарками. Я не надевал на себя никаких медалей, но я был горд тем, что прошел через это. Я был настолько уверен в себе, что выпил пару кружек пива в канун Рождества, и ничего не произошло.
Но в новом году я столкнулся с большими переменами. КИСС был в смятении. Эйс был несчастен в группе после того, как я ушел, потому что он был предоставлен сам себе. “Они были гребаными животными”, - сказал он мне однажды. “Они нападали на меня утром, днем и ночью. Я проиграл все голоса”. Когда мы тусовались вместе в Коннектикуте, он всегда угрожал покинуть группу. Наконец он это сделал в 1982 году.
Были и другие изменения. Продажи альбомов снизились, а гастроли приносили убытки. Говард Маркс пообещал моей жене, что нам никогда не придется беспокоиться о деньгах, но теперь руководство пело другую мелодию. Мне сказали, что мой дом в Дариене стоит слишком дорого и что я должен продать его и переехать в более дешевое место. Они также сказали мне, что больше не могут позволить себе платить за аренду новой квартиры моих родителей в Квинсе. Это действительно расстроило меня. Внезапно у вас не хватило денег, чтобы заплатить за маленькую квартирку в Квинсе? У моих родителей никогда в жизни не было ничего хорошего. Купив им эту маленькую квартирку, я почувствовал себя так хорошо. Теперь это собирались забрать. Я всегда чувствовал себя виноватым за то, что не сделал для них большего. Им было так тяжело. Но это была не моя вина, что они теряли ту квартиру.

Bravo 9 July 1981

Musician August 1996

Все, о чем я мог думать, это отомстить Марксу и Гликману, которые, по моему разумению, трахали меня. Я все еще не оправился от реабилитации и принимал не совсем лучшие решения. Поэтому я обратился к парню, с которым познакомился в реабилитационном центре. Давайте назовем его Тони Винзини. Тони и его старший брат Кристофер находились в Саут-Оукс из-за кокаиновой зависимости. Тони был маленьким худеньким парнем, но Кристофер весил по меньшей мере 250 фунтов. Он был в реабилитационном центре за то, что избил пару полицейских и разбил окно их патрульной машины. Никакой тюрьмы: они поместили его в реабилитационный центр. Я сказал Тони, кто я такой, и он сошел с ума: “О Боже, КИСС!” Однажды в выходные он сказал: “Моя семья приезжает, и мы хотели бы пригласить вас на ужин”. Я пошел и познакомился с мамой. У нее были все кольца с бриллиантами, кожа загорелая от слишком долгого пребывания на солнце Майами, обесцвеченные светлые волосы. Миллион золотых браслетов, золотой "Ролекс" и бриллианты размером с твою голову. Не было никакого отца. Они сказали мне, что он попал в аварию, в результате которой упал под поезд и погиб.
Их старший брат, Луи, теперь управлял семейным бизнесом, что-то вроде операции по утилизации отходов. Так мы стали дружелюбнее. После того, как я вышел из реабилитационного центра, они пригласили нас с Деб к себе домой. Мы добрались туда, и я был в шоке. Там был парень, стоявший на страже у входной двери с дробовиком. Они жили на воде на Лонг-Айленде, и перед домом были пришвартованы скоростные катера. Перед входом была припаркована куча дорогих машин. На заднем дворе у них был огромный бассейн, окруженный статуями львов, лошадей и Зевса. Это было похоже на встречу Диснейленда с Парфеноном.
Подсказки были очевидны, но тогда я ничего не понимал. Я был уязвим. Очевидно, старший брат, Луи, подхватил это. Я был такой меткой.
Итак, я сказал Тони, что у меня возникли проблемы с моим руководством, и он назначил встречу со своим старшим братом. Луи показался мне очень страшным человеком, но я был настолько поглощен местью, что мне было все равно. За ужином я начал рассказывать Луи свою горестную историю. Я был в одной огромной группе, они украли мои деньги, они говорят мне, что я должен продать свой дом, бла-бла-бла.
“Послушай, я верну твои деньги”, - сказал он с большой бравадой. “Мы разберемся с этим дерьмом с этими парнями, которые тебя ограбили. У тебя есть книги? Почему бы тебе не принести мне свои книги?” он сказал.
Я подошел к своему банковскому сейфу и забрал все финансовые документы, которые Маркс и Гликман предоставляли мне за эти годы. Я ни разу на них не взглянул. Я принес книги Луи, и он просмотрел документы, а потом узнал о моих финансах больше, чем я сам. Это, должно быть, самая безумная вещь, которую я когда-либо делал, а я совершал довольно безумные поступки.
Затем я назначил встречу с Говардом Марксом и Луи. Я хотел, чтобы Говард знал, что Луи теперь представляет мои интересы. Мы вошли в офис, и Луи начал задавать Говарду вопросы, из которых стало ясно, что он ознакомился с нашими финансовыми отчетами. Я видел, что Говард был вне себя. Он стрелял в меня, похоже, хотел убить меня. Луи начал требовать какие-то непомерные суммы денег, которые, по его словам, Говард был мне должен.
“У него уже есть сделка”, - сказал Говард. “О чем ты говоришь?”
“Ну, мне кажется, что ты должен ему гораздо больше денег”, - сказал Луи.
“У него двадцать пять процентов группы, и он даже больше в ней не участвует. Чего еще он хочет?” Говард кипел от злости. Чего я не понимал, так это почему моим родителям больше нельзя было платить за квартиру.
Они договорились встретиться снова, чтобы урегулировать разногласия. Я вышел оттуда довольный тем, что у меня за спиной есть кое-какие силы, чтобы отомстить этим парням. К тому времени я понял, насколько связаны Луи и его семья.
Офис KISS лишил меня каких-либо денег, поскольку Луи оспаривал их цифры. Он предсказал это, так что я был впечатлен. Он убедил нас с Деб взять двадцать пять тысяч из банка, чтобы он мог их вложить: мы бы увеличили наши деньги вчетверо. Деб была так взволнована этим, что добавила десять тысяч из своих собственных денег. Мы передали деньги, и Луи выдал нам долговые расписки, которые выглядели так, как будто их выписал шестиклассник. Каким-то образом он убедил меня отдать ему мой прекрасный набор барабанов в черно-серебристую полоску стоимостью добрых 15 000 долларов. Однажды к моему складу подъехал грузовик, и они забрались в грузовик, чтобы их больше никогда не видели.
Он даже поработал с Деб и сказал ей, что у него хорошие связи в модельном бизнесе и он мог бы устроить ее на концерт с Jordache Jeans. Следующее, что Деб передала ему свое ценное портфолио со всеми своими работами.
Я сосредоточил свое внимание на продаже дома. Деб настаивала на том, чтобы мы переехали в Калифорнию, но тогда мне это казалось слишком радикальным шагом. Тем временем я решил, что мы продадим дом, сдадим наши вещи на хранение и снимем дом поблизости. Я хотел поскорее перевернуть дом. Луи решил, что он собирается помочь мне продать его. Вот тогда-то я и понял, что с фотографией что-то не так. Тихий голосок подсказывал мне, что, возможно, мне не стоит давать ему двадцать пять тысяч, но Деб была уверена, что он принесет нам деньги. Но голос становился все громче. И оно говорило: “Не делай этого, Питер”.
Мы зарегистрировали дом у брокера, и довольно скоро им заинтересовалась супружеская пара из Техаса. Но Деб совершила ошибку, сказав Луи, что мы собирались продать дом действительно богатой семье из Техаса. Неделю спустя техасец пришел к нам домой. Очевидно, Луи каким-то образом выследил его и пригрозил, если он совершит покупку. Затем он сказал парню, что если он действительно купит это, ему придется заплатить Луи 10 процентов от продажи, потому что он был моим адвокатом.
“Кто этот парень Луи?” - спросил меня техасец. “Он повсюду преследует меня, угрожает мне”.
Я усадил его и объяснил всю историю. Когда я закончил, он просто покачал головой.
“Это безумное дерьмо”, - протянул он. “В Техасе мы бы убили кого-нибудь за это”.
“Это не Техас”, - сказал я.
Несколько дней спустя я позвонил Говарду. “Я пригласил толпу внутрь, и я действительно сожалею об этом. Нам действительно нужно поговорить”. Он предложил нам встретиться в крошечном, неприметном баре рядом с его офисом. Он ждал у бара, когда я вошел, но потом, краем глаза, я увидел, как Луи и четверо парней последовали за мной в бар. Мы с Говардом оба побледнели.
Луи подошел прямо ко мне.
“Что ты здесь делаешь?” - угрожающе спросил он.
“Что ты имеешь в виду? Я собираюсь выпить, - сказал я.
“Что здесь делает Говард?” Он кивнул в сторону Говарда.
“Мы, э-э, выпиваем вместе”.
“Я кое-чего не понимаю. В одну минуту ты ненавидишь парня, он обокрал тебя, ты хочешь от него избавиться, а теперь ты выпиваешь с ним в компании? О каком дерьме вы, ребята, говорите за моей спиной?” он кипел от злости.

“Чего я не понимаю, так это того, что ты здесь делаешь”, - сказал я.
“Давайте просто скажем, что маленькая птичка сказала мне, что, возможно, что-то происходит”, - сказал он.
“Ничего не происходит”, - солгал я.
Я подошел к бару, где Говард наблюдал за всем этим.
“Привет, Питер”, - сказал он.
“Привет, Говард”.
“Ты сказал мне, что собираешься встретиться со мной здесь наедине”, - сказал Говард.
“Ну, это гребаный сон”, - сказал Луи. “Этого не случится. О чем бы вам, ребята, ни нужно было поговорить, вы можете поговорить об этом при мне”.
“Мне нечего сказать. Я ухожу”, - сказал Говард, заплатил за свой напиток и вышел за дверь.
Я не знал, что делать.
“Я иду домой”, - выпалил я.
“Да, я думаю, ты должен это сделать”, - сказал Луи.
Неделю спустя я сидел дома, выпивая пару кружек пива со своим партнером по ракетболу Доном. В комнату вошла Деб.
“Луи придет, он хочет поговорить с тобой”.
“Я с ним не разговариваю. Я думал, мы от него избавились, - сказал я.
“Его голос звучал устрашающе, и он сказал, что сейчас подойдет”, - сообщила она.
Я схватил Дона, и мы вышли через задний вход в дом. Недалеко от дома было заросшее густым лесом место, и я повел его туда.
“Что происходит? Почему мы прячемся в твоих собственных кустах?” он спросил.
“Слушай, я связался с некоторыми плохими парнями, и они хотят отомстить или что-то в этом роде, так что просто помолчи. Я не хочу, чтобы они стреляли в нас”, - сказал я.
“Ты что, издеваешься надо мной?” Эта ситуация просто не вязалась с его дариенским менталитетом. Он заткнулся. Через несколько секунд я услышал, как подъехала машина, а затем приглушенные звуки разговора.
“Я говорю вам, что его здесь нет”, - сказала Деб.
”Чушь собачья". Я узнал голос Луи. “Я знаю, что он здесь, и мы собираемся найти его”.
Я увидел фонарики, освещающие задний двор. Мы с Доном притаились в кустах, как две маленькие мышки, не издавая ни звука.
Они осмотрели дом по периметру, затем вернулись внутрь. Вскоре после этого я услышал, как отъехала их машина. Мы вышли из кустов и вернулись внутрь. Дон выглядел так, словно был в шоке.
“Они чертовски сумасшедшие”, - сказала Деб. “Должен ли я позвонить в полицию?”
"Нет! Что бы ты ни делала, не вызывай полицию”, - сказал я.
Это был последний раз, когда я видел Луи. Но я все еще хотел вернуть свои деньги и свое барахло, поэтому нанял крупного адвоката, который участвовал в судебном процессе по делу Agent Orange. Он пересмотрел дело и написал письмо адвокату Луи, но затем вызвал меня к себе в кабинет.
“Питер, если все, что ты потерял, - это двадцать пять тысяч долларов и портфель твоей жены, и ты все еще можешь ходить, я бы сделал именно это. Вы говорите, что могли бы переехать в Калифорнию? Я не мог придумать лучшего времени. Ты не хочешь связываться с этими людьми”.
Я получил сообщение. Я снял костюм.
Оглядываясь назад, я думаю, что Говард избавил меня от этих парней. У него самого были неплохие связи с парой парней с хорошими связями, и кто-то, вероятно, позвонил по телефону, и проблема исчезла. Луи, вероятно, думал, что Говард - это кусок пирога, деревенщина, ожидающая, когда ее возьмут. Все, что я знаю, это то, что Луи больше не доставлял неприятностей никому из нас.
Но новая беда подстерегала прямо за углом. К тому времени мы продали дом техасцам и жили в маленьком домике на озере в Новом Ханаане. Техасцы устраивали большую вечеринку по случаю новоселья и пригласили нас. Я подумал, что это было немного странно - возвращаться в свой старый дом, когда он принадлежал кому-то другому, но Деб убедила меня пойти. Мы не пробыли там и пяти минут, как к нам подошел гость и предложил нам немного пива. Я поднялся в ванную с ней и Деб, и я ничего не взял, но она и Деб написали несколько строк, и они вырубились.
Мы вернулись вниз, и Деб начала танцевать с привлекательной женой Джо Келли, которая была так же пьяна. Они оба были настолько не в себе, что в какой-то момент упали на пол. Деб пошла в ванную, вероятно, чтобы сделать какой-нибудь минет, а жена Келли подошла ко мне.
“Ты знаешь, что твоя жена трахается с моим мужем?” - сказала она ни с того ни с сего.
«что?»
“Мой муж трахает твою жену”, - сказала она.
“Я ничего об этом не знаю”, - сказал я.
“Ну, я знаю”, - сказала она и ушла.
У меня в голове все пошло наперекосяк. Я вспомнил, что около года назад они взяли Деб с собой в отпуск на Ямайку. Они втроем, вероятно, трахали друг друга на Ямайке. Я остался дома с Дженили, и когда я забрал Деб в аэропорту, она вышла из самолета, выглядя как Бо Дерек. Ее волосы были заплетены в косы, она останавливала движение, и там был ее неряшливый муж с ребенком. Мне даже в голову не приходило, что она мне изменяла.
Я был так влюблен в Деб, и эта любовь, безусловно, была слепой. Эйс пытался ввести меня в курс дела. Однажды он пришел после того, как я вышел из реабилитационного центра, и мы были на заднем дворе, чинили мопеды. Пришел Джо Келли и пробыл в доме с Деб несколько часов.
“Что этот гребаный парень делал в твоем доме два часа?” - спросил меня Эйс.
“Он наш друг”, - сказал я. “Когда я был в больнице, он помогал мне”.
“Да, я уверен, что он угощался многими вещами, включая киску твоей жены”, - сказал Эйс.
Итак, когда мы вернулись домой с вечеринки техасцев, я рассказал Деб, что сказала мне жена Джо Келли.
“Ты трахаешься с этим парнем?” Я спросил ее напрямик.
“Нет. Она пьяна, она не в своем уме”, - сказала Деб.
“Почему она сказала, что ты трахалась с ее мужем?”
Я был так сбит с толку. Я не хотел признавать правду. Но это ударило меня по голове, когда однажды вечером я зашел в бар в Нью-Ханаане, чтобы выпить. К тому времени мы покинули дом у озера и переехали в таунхаус рядом с баром. Я вошел, а Джо Келли был там и пил. Он увидел меня и побледнел, как привидение. Он жил в десяти милях отсюда, в Дариене. С чего бы ему быть в этом маленьком пабе за углом от моего дома в Нью-Ханаане?
Деб продолжала давить на меня, чтобы я переехал в Калифорнию. Она и Шон действительно поработали надо мной в тот раз, когда Шон приехал погостить у нас перед тем, как я отправился на реабилитацию.
Они оба подбадривали меня, говоря, что мои сольные записи провалились, что здесь я никуда не денусь. Жизнь полный рабочий день в Калифорнии никогда меня не привлекала. Я чуть не погиб там в автокатастрофе. Но эти двое звучали в моих ушах как стереофонические сороки.
“Ты можешь работать в A&M, тебе нравится эта студия”, - сказал Шон. Он точно знал, на какие кнопки нажимать. “Твой дедушка в Сан-Франциско, ты можешь видеться с ним почаще”.
Однажды ночью они убедили меня. Но потом я отправился на реабилитацию. Вскоре после того, как я вернулся из реабилитационного центра, мой дедушка Джордж умер от рака, и я был опустошен. После этого Калифорния казалась далекой. Но мы продали дом, и у нас было немного денег. Кроме того, кто вообще хотел жить в таунхаусе в Нью-Ханаане?
Деб снова начала работать надо мной.

Classic Rock UK Summer 2024.

“Я думаю, что хотела бы вернуться домой”, - сказала она однажды вечером. “Мы можем получить место в Лос—Анджелесе. Теперь ты натурал - можешь начать все сначала. Там есть все звукозаписывающие компании. Ты всех знаешь.”
“Хорошо, давайте сделаем это”, - сказал я.
Кто-то должен был войти в мой дом и застрелить меня в ту минуту, когда эти слова слетели с моих губ. Я должен был избавиться от своих страданий и избавить себя от последствий этого шага.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Я сижу здесь, и вид на Тихий океан просто потрясающий. Мы находимся на высоте сотен футов над уровнем моря, и я только хотел бы, чтобы ты слышал то, что я слышу сейчас. Это вертолет береговой охраны, патрулирующий береговую линию. Я живу в очень красивом городе Палос-Вердес, и я сижу здесь, в своем особом месте, которое я ни с кем не делю. Это утес, к которому я подъезжаю, паркуюсь, сажусь на краю и высматриваю китов, разглядываю парусники и наблюдаю за пролетающими вертолетами. Я даже отсюда вижу Каталину. Это просто прекрасно, чувак, совершенно прекрасно.
— Диктовка Питера Крисса, 1984

Тогда я не знал Калифорнию. Все, что я знал, - это Сансет-Стрип и Голливудский бульвар. Деб уехала в Калифорнию за месяц до того, как мы переехали, и нашла жилье для аренды с возможностью покупки. Это было на утесе в Палос-Вердес. У нас была огромная гостиная с захватывающим видом на океан. Рядом с гостиной был небольшой двухместный балкон. И из нашей спальни, и из кухни также открывался вид на океан. Если подняться на один пролет, там была комната Дженили, комната для гостей, где я собирался установить свои барабаны, и большая комната для бильярдного стола и всех моих золотых и платиновых альбомов. Если вы выходили через раздвижные двери, то оказывались на огромной террасе с большим бассейном с видом на океан. Над нами были только утесы и скалы. Это было похоже на дом кинозвезды. И это стоило нам зарплаты кинозвезды. У нас даже был лифт.
Если не считать случайной королевской змеи в бассейне, это был рай. В конце концов я подумал, что создам группу и напишу свою книгу, но сначала я просто хотел насладиться Калифорнией, позагорать, попотеть, поплавать в океане. В течение первого года там я облажался. Каждое воскресенье мы ходили в дом родителей Деб на большой семейный ужин.
Проведя там несколько месяцев, я почувствовал себя другим человеком. На самом деле я был мягче. Мне было хорошо с Деб — я не боялся, что она ускользнет и будет трахаться с Джо Келли. Мы были маленькой дружной семьей. По пятницам днем я спускался на своей спортивной машине с холма, брал напрокат четыре или пять фильмов и привозил пару пакетов с китайской едой. Я совсем не скучал по игре. Я был человеком праздным. Я просыпался и ложился спать с Дженили. В перерывах мы смотрели телевизор. Во время рекламных роликов я шел на кухню перекусить и хватал Деб за задницу. Тогда жизнь была довольно комфортной.
У нас с Деб было не так уж много общего, поэтому я приложил усилия, чтобы попытаться вникнуть в некоторые вещи, которые ей нравились. Деб нравился гольф, поэтому я начал играть. У меня это получалось от природы, и это было то, что мы могли бы сделать вместе. Со мной произошел забавный случай, когда я играл в гольф. Я был в мужской раздевалке, и эти черные парни зашли, чтобы сыграть раунд. Они только взглянули на мои длинные волосы, и один парень сказал: “Черт, я не знал, что женщинам разрешают ходить в мужской туалет”.
“Да, мы все прошли долгий путь, брат”, - сказал я.
Когда мы с Деб начали пить вместе, это никогда не получалось так хорошо. Мы просто не ладили, когда напивались. Даже когда мы были трезвы, мы все равно ссорились. Не нокдауны, затяжки, синяки и ожесточенные бои наших прежних дней, но достаточно, чтобы держать вас в напряжении.
Примерно через год после того, как я съебался, у меня снова начался музыкальный зуд. Это началось, когда я повел Дженили в гости в A&M Studios. Они все знали меня там, и они позволили бы нам войти, и они показали бы ей все консоли. К весне 1986 года я был готов сделать шаг. Я слышал, что группа Steppenwolf ищет барабанщика, поэтому я встретился с их менеджером Роном Рейни. Мне показалось, что это хорошо подходит. Они играли настоящие ритмы Эдди, прямолинейный рок-н-ролл.
“Я впечатлен тем, что барабанщик KISS согласился на работу в Steppenwolf”, - сказал Рон. “Но я скажу вам сразу, у Джона Кея в группе ни за что не будет барабанщика крупнее его. Он бы сошел с ума.”
Очевидно, Кей был помешан на контроле. Во всем был бизнес превыше всего, и они гастролировали на "Виннебаго", спроектированном Кеем, каждый год выступая в одних и тех же надежных местах.
Но Рон получил кассету от новой группы, на которой была вокалистка по имени Джейн Бук. Ее муж тоже был в группе, и они вместе писали песни. Он сказал мне, что они ищут барабанщика. Я спустился вниз и послушал их, и мне показалось, что они довольно хороши. Джейн была просто очаровательна. Она была ростом около пяти футов шести дюймов, с невероятно красивыми ногами, потрясающей задницей и большими пухлыми губами, подчеркнутыми ее огненно-красной помадой и обрамленными длинными вьющимися черными волосами, которые придавали ей цыганский вид. У нее на плече висела гитара — она ни хрена не умела на ней играть, но выглядело это круто.
Муж играл на басу, и он был симпатичным, и у них был гитарист, который пытался бросить пить, поэтому все время курил, но Джейн не разрешала ему курить на чердаке, который они снимали, так что он сходил с ума. Однако он мог играть.
Мы начали играть вместе, и звучали мы великолепно. Они никогда не играли с таким жестким барабанщиком, как я, поэтому их легкий попсовый звук стал тяжелее. Джейн говорила как Крисси Хайнд и делала все эти движения Крисси, и мне это нравилось, так как у меня был отличный вид на ее маленькую попку передо мной весь вечер.
Рон раздобыл для нас немного денег на демо в A&M, и для меня это было как возвращение домой. Демо вышло хорошо, и Рон начал раскупать его по магазинам. К тому времени они придумали название "Огненные шары", которое я ненавидел. Мы продолжали все время репетировать в их лофте в центре города. Мне потребовалось полтора часа, чтобы добраться туда из Палос-Вердес: вот насколько я был предан тому, чтобы это сработало.
Джейн продолжала говорить мне, что она не знала, кто такие КИСС, поэтому я пригласил ее и ее мужа к себе домой. Я показал им все золото и платину, и они были в шоке.
“Вау, вы, ребята, продали много пластинок”, - сказала она.
“Да, мы были довольно большой группой”, - признал я.
“Вы были крупнее ”Бэй Сити Роллерс"?" она спросила.
Я хотел взять опасную бритву и порезать себе вены. Как она могла быть такой глупой? Теперь я был взбешен.
Мы пошли на кухню, и я почувствовал себя оскорбленным.
“Кстати, если мы заключим контракт со звукозаписывающей компанией, я хочу пятьдесят процентов от всего. Мы заключим сделку из-за моего имени, так что я хочу львиную долю, ” сказал я.