|
9 октября - 60 лет со дня рождения Джона Леннона. О легендарном "битле" рассказано столько, что вряд ли здесь можно добавить что-то новое, если... Если не пойти по другому пути и не отказаться от очередного изложения набивших оскомину фактов из жизни музыканта. В наших архивах мы разыскали редкие, никогда не публиковавшиеся на русском языке воспоминания близкого друга Джона, американского певца Харри Нильсона (Harry Nilsson), отрывок из которых "МГ" и представляет на суд читателей. Нильсон познакомился с Ленноном в конце 60-х и был рядом с ним во время печально известного полуторагодового "потерянного уик-энда", наступившего после разрыва Джона с Йоко Оно. Воспоминания относятся к 1981 г. Итак, Джон Леннон - без прикрас.
"...В начале 1968 г., когда уже вышел мой первый альбом, я все еще работал в компьютерном центре одного из банков. Но у меня был и маленький офис в (граммофонной) компании RCA. И однажды, когда я сидел в этом офисе, кто-то позвонил мне и сказал, что BEATLES устроили в Лондоне пресс-конференцию по поводу создания своей фирмы "Эппл" и что в ответ на прозвучавший там вопрос, кто их любимый певец, они назвали мое имя.
Дерек Тейлор (пресс-агент квартета) привез мой альбом в Англию и прокрутил Джону. Говорили, что они якобы безостановочно слушали его 34 часа на берегу какого-то озера, находясь "на ЛСД". Прошло какое-то время, и однажды в семь утра в понедельник раздался телефонный звонок:
- Это Харри? Говорит Джон.
- Джон который?
- Джон Леннон.
- А?
- Парень, твой диск прямо фантастичен, так его растак. Я просто хотел сказать, что ты велик.
- Уау, это действительно Джон Леннон?
- Уау, это действительно Харри Нильсон? Ты велик.
- Ну, ты и сам-то неплох. Я не знаю, что больше сказать.
- Это все. Я просто позвонил сказать тебе "привет".
В следующий понедельник в семь часов позвонил Пол:
- Харри? Это Пол.
- МакКартни?
- Да. Парень, я просто хотел сказать, что ты велик, так твою растак. Мне там понравился один мотивчик.
- Спасибо.
Еще через неделю я ожидал звонка от Ринго... но, разумеется, никто не позвонил. Я был чертовски расстроен. Зато я вдруг сразу же превратился в загадочного блондинистого "битла" из США и мне стали звонить с предложениями контрактов и менеджерских услуг.
Потом Дерек связался со мной и спросил, не хочу ли я слетать в Лондон и поприсутствовать в студии на записи пластинки BEATLES. "В Англию? В Лондон?". О! Вечером, в день моего прибытия, меня встречал белый 600-й "мерседес" Ринго. О! И не только это - на заднем сиденье лежал блок "Ларкс", а я как раз курил этот сорт. И я подумал: "Эти ребята и правда волшебники. Они даже знают мой сорт сигарет!". (Правда, потом оказалось, что их курит и сам Ринго.) Самое первое, что я сделал, это купил в битловском магазине "эппловскую" куртку, чтобы "проникнуться атмосферой", а потом меня привезли в офис "Эппл", где у многих были значки с надписью "Нильсон приехал!" (я решил, что это шутка). Там царило безумие - "Ангелы ада" и все такое, а потом люди начали смывать марихуанну в туалетах ("Фараоны на улице, кончай потеть!").
Затем меня отвезли в Титтенхерст, где жил в то время Джон. Это произошло как раз в тот самый день, когда Синтия (первая жена Леннона. - И. М.) уехала оттуда и въехала Йоко. И мы просидели всю ночь на полу, разговаривая о разводе, поскольку я тоже недавно развелся. А Йоко от скуки заснула. В то время я не понимал, зачем она нужна Джону, не знал, каким чувством юмора она обладает, но мне больше всего хотелось получше узнать самого Джона.
Мы так и не заснули до рассвета... Йоко спала, свернувшись клубочком у ног Джона. Мы пошли на кухню приготовить завтрак. Он прокрутил мне "Революцию" - уже не помню, медленную или быструю версию, а я поставил ему свой новый альбом. Джону больше всего понравилась композиция "Любимая песня мистера Ричленда". И тут я заметил на вешалке его "моржовую" (т. е. ту, в которой Леннон снимался в "Magical Mystery Tour", где исполнял песню "Я - морж". - И. М.), расшитую золотом куртку из овчины. Я восхитился ею, и он сказал:
- Возьми.
- Нет, нет, она мне коротка.
- Ничего, возьми.
Я взял, а позднее передал ее своей сестре, которая и хранит ее.
Затем я попал в студию. Они записывали "Белый альбом", Джордж работал над "Piggies", а я слонялся там, смотрел и слушал. А потом Джон подошел ко мне с серьезным лицом, сказал: "Вот мой новый альбом" и показал обложку "Двух девственников". (Речь идет об обложке, на которой Леннон и Оно были сфотографированы обнаженными. - И. М.) Я чуть не сел на пол. "Ему даже это сойдет с рук!" - подумал я. Первым делом я посмотрел, не подретушировал ли он чуток свой член, чтобы сделать его внушительнее, а потом обратил внимание, какие у Йоко большие груди.
Джон смеялся над теми же шутками, что и я. Я видел, что в нем есть все то, что вы хотели бы видеть в человеке, и я по-настоящему полюбил его. Так состоялось наше знакомство.
Я также очень подружился с Ринго - мы снимались с ним в картине "Сын Дракулы", и до сих пор нас связывают очень теплые отношения. А Джордж играл на моем альбоме "Сын Шмильсона". Потом был период, когда мы не встречались, и еще один, недолгий, когда мы с Джоном околачивались вместе, но вновь мы сошлись в 1974 г., когда он расстался с Йоко.
Как-то вечером я слонялся один, забрел в студию "Голд стар" и увидел там одного парня. Я спросил, чем он занимается. "Работаю на Фила", - последовал ответ.
- На Спектора? - спросил я (несколько лет назад я работал с этим продюсером).
- Там сейчас записывается Джон Леннон.
- Уау!
В тот вечер мне было очень одиноко, и я пошел к ним (Джон писал альбом "Рок-н-ролл".) И мы с Филом начали танцевать, а потом и Джон тоже. И с тех пор мы опять были вместе.
Одно время мы много пили. Однажды вечером какой-то репортер засек, как мы справляли малую нужду на автомат "Кока-колы"! В те дни мы мочились на что угодно. Однажды Джон объявил: "Я буду продюсировать твой альбом". Я не хотел его подталкивать, но знал, что уж если он пообещал что-нибудь, то доведет до конца. Несколько недель спустя мы околачивались в отеле "Беверли Вилшир" - Кит Мун, Мик Джаггер, Ринго, - и никто не знал, что дальше делать. А потом как-то раз мы сели с Джоном на пол и стали отбирать композиции для моего альбома ("Pussycats"). И еще у нас с ним было по половинке готовой песни ("Mucho Mongo/Mr. Elga"), мы сложили их вместе, и трюк сработал. Позднее мы сочинили с Джоном "Old Dirt Road", и он включил ее в свой диск "Стены и мосты".
Итак, мы начали работать над "Кошечками", и мой голос "сел" в ходе записи. Одни говорили, что это от нервов, другие - что от наркотиков, третьи - от алкоголя. На самом деле я порвал голосовую связку, и она кровоточила. Но все же мы отлично провели время на сейшнах, проходивших в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Какое-то время мы жили в нью-йоркском отеле "Пьер", а до этого полтора месяца с Ринго, Китом Муном и моей будущей женой Уной провели в принадлежавшем когда-то Кеннеди доме на берегу океана.
"Это первая коммуна, в которой мне довелось жить", - говорил Ринго. Мне тоже. По утрам все были исключительно вежливы друг с другом. "Доброе утро" - "Доброе утро" - "Будь любезен, подай, пожалуйста, масло..." - "О, большое спасибо". Но к вечеру мы валялись под столом.
Целая вереница лимузинов везла нас в Бурбенк на запись, потом мы брали ленты, слушали готовый материал, набирались до чертиков, "отключались", а на следующий день занимались каждый своим.
Было много безумия, все одно к одному, и только через год или два мы стали приходить в норму. Все понимали: происходит то, что и должно было происходить. Однако в своем интервью "Плейбою" (сентябрь, 1980 г. - И. М.) Джон обвинил в этом всех, кроме самого себя. Но он ведь был уже не мальчик, он напивался, он не мог контролировать себя и становился еще хуже, чем другие. В "Плейбое" он говорит обо мне так: "Этот несчастный сукин сын, наверное, где-то до сих пор убивает себя".
Но самое смешное, что я сбросил 55 фунтов и бросил пить. А Джон погиб от руки убийцы. Я построил дом, воспитываю троих детей, пытаюсь продолжить карьеру в музыке - всего этого Джон не знал. Но, по крайней мере, он сказал (обо мне в интервью): "Благослови его Бог, этого сукина сына...". И то неплохо.
Был этот печально известный инцидент в клубе "Трубадур", когда мы с Джоном пришли послушать Томми Смозерса, который как раз вновь сошелся со своим братом. Ожидая их выхода, мы начали пить. В тот период нашей любимой песней была "Не выношу дождя", и мы начали хлопать в ладоши и петь, и скоро все вокруг стали подхлопывать, но потом кто-то попытался утихомирить нас, а мы начали огрызаться.
Тем временем братья Смозерс вот-вот должны были выйти на сцену, и какие-то плечистые ребята вытолкнули нас из помещения. Одна женщина заявила, что Джон ударил ее по голове фотоаппаратом, но это было ложью. Однако этот инцидент испортил мою репутацию на десять лет.
Чувство собственника было у него едва ли не навязчивой идеей: "Мое, мое, я написал это слово, Пол написал то слово". Да какая разница? Когда сочиняешь вместе с партнером, не стоит вспоминать, кто что написал. Кто знает, тот знает. (В нескольких своих интервью Леннон подробно рассказал, что и в каких песнях сочинил он, а что - Пол МакКартни. - И. М.).
Не думаю, что Джон любил признавать ответственность за какую-то неудачу или ошибку. Он не любил допускать, что был не прав, ему было всегда трудно признать поражение. И даже если признавал, он мог и обидеть человека - я такое видел. Но если он понимал, что нанес кому-то очень сильную обиду, он говорил: "Ладно, ладно, парень, я только пошутил".
Как-то вечером он плакал на плече Мэла Эванса, тур-агента BEATLES, приговаривая: "Я всегда был хорошим мальчиком, я всегда был хорошим мальчиком", а Мэл отвечал: "Да, браток, ты всегда был хорошим мальчиком". А я сказал: "Да что за хреновину ты несешь? Не хнычь, как деточка. Ты же как деточка". "Не нравится, тогда пошел на хрен отсюда!" - заорал Джон. "Ну и пойду", - сказал я и хлопнул дверью, а потом... сам заплакал, "покинутый" Джоном. Я так разозлился, что взял бутылку виски и запустил ее в окно, которое, как я считал, было маленьким окошком его номера в "Беверли Вилшир", но попал в огромное, высотой в 17 футов окно - дзынннь! Такое вот было поголовное сумасшествие, но, Господи, это было время что надо!
А когда наступило время вернуться в норму, Джон был единственным, кто протрезвел и взял себя в руки. Кто-то должен был продюсировать тот альбом. И я любил его за это, и всегда буду. После того, как он вернулся к Йоко, мы обменивались письмами, открытками, когда родился Шон, я посылал ему фото моих детей. Бывало, мы с женой говорили: "Их брак все равно недолговечен", и он говорил то же самое (про меня). Но я считаю, что всегда был его другом.
Кто-то однажды сказал, что искусство - это то, что ты подбрасываешь в воздух, позволяя окружающим нападать на него, а сам защищаешь. Это как буфер между тобой и остальными. Джон так и использовал свое творчество и свой юмор. Но внутри он всегда смеялся, ему нравилась популярность, нравилось быть звездой, он любил жить, он наслаждался жизнью, ему нравилось заниматься чем угодно. Иногда по утрам я видел, с каким удовольствием он чистит свои туфли ("Чищу свои башмаки, ну что может быть лучше? Не занимался этим много лет!").
Как-то мы с ним ехали в трамвае в Палм-Спрингз - я все это видел собственными глазами. Последний трамвай, темнота, человек сорок-пятьдесят пассажиров, все пьяны, свет выключен, так что видны огни города. И в трамвае воцарилась такая очень сексуальная атмосфера... Я думаю, что это из-за того, что там ехал Джон и люди видели это. Они не знали, чего ожидать, и были готовы ко всему. И пока мы ехали, пассажиры начали щупать друг друга - совершенно незнакомые люди среднего возраста! Одна женщина схватила меня за руку, приложила ее к своей груди и зашептала: "Крутни ее, посильней, посильней!". Это трудно объяснить, словно в трамвае возникли какие-то особые вибрации. И когда поездка окончилась, люди вдруг стали поправлять галстуки и прятать груди в платья. И мы с Джоном и еще пара друзей выскочили из трамвая, быстро сели в нашу машину и уехали. "Ты веришь в то, что только что случилось? Черт возьми, что это было?". Никогда ни прежде, ни потом я не видел ничего подобного.
Каким влиянием он обладал? Достаточным для того, чтобы изменить весь мир. Это был самый изумительный человек, какого я когда-либо знал, и я рад, что был знаком с Джоном..."
Музыкальная карьера Харри Нильсона закончилась в 1980 г., когда вышел его последний альбом. Он пережил Джона Леннона на 13 лет и умер от сердечного приступа 15 января 1994 г.
К началу |
