Любимые стихи

ПИСЬМО К ДЕДУ
Солнце режет глаза головкою луковой, в столице жара и красивые девушки...
Подобно чеховскому Ваньке Жукову пишу я письмо дорогому дедушке.
Здравствуй дедушка, Зиновий Абрамович! Это внук твой, Саша, помнишь наверное?
Вот я, под лампой обычной, вольфрамовой, пишу тебе строчки неровные, нервные.
У нас все в порядке, но зерна от плевел трудно порой отличить, я не скрою.
К примеру, все то, что ценил ты и верил, в итоге х@йня.(Объявили х@йнею).
И что коммунизм это глупая сказка, и то, что буржуи вдруг стали друзьями,
И то, что все «бывшие» сняли с лиц маски, надели другие и стали князьями.
Тут все изменилось, поверишь ли, деда, в активе бабло. Тут мы все активисты.
И ты ох@еешь, но знай, в День Победы, по Львову, к примеру, шагают фашисты.
Советский Союз стал неведомым мифом, с грузинами мы, не поверишь, на контрах.
Менты расплодились бациллами тифа, ( они чемпионы по круглости морды).
И все «менагеры» почти в общей массе, воюют за баб, за жратву и дензнаки,
Свобода нужна, чтобы быть пидорасом, а по лесопаркам гуляют маньяки.
Детей не отпустишь одних, как когда-то, и этих детей-то никто не рожает.
И мало кто слышал о «Лунной Сонате», но Верку Сердючку, п@@дец, обожают.
Х@ево врачом быть, простым офицером, учителем, разве что жить на откаты.
Страна наша это incognita terra, и тот, кто родился уже виноватый.
Конечно, мы много чего прое@али, с глазами навыкат и с жопою в мыле,
И, кстати, евреи опять все продали, и хоть и банально, кого-то споили.
Конечно, есть плюсы: жевачка и тачки, и пиво дешевле, чем литр лимонада,
Шмотья в магазинах, да хоть до усрачки, и за колбасою толпиться не надо.
Еще можно пить Кока-Колу и Фанту, и телик цветной в каждой засранном доме...
Но, что ж ощущаю себя виноватым? Мне кажется, этого ты бы не понял.
И тех стариков неприкаянных, нищих, спортсменов, просравшихся в Олимпиаде...
Бомжей у метро опустившихся тыщи… А так все нормально и жизнь в шоколаде.
Так трудно понять, где серьезно, где юмор, а проигрыш часто венчает победу...
Я, деда, скучаю, мне жаль, что ты умер. Но это, наверное, к лучшему, деда…
Александр Гутин 28.07.2011

31 июля 2011г.

Вот такая фотография
(белый стих в парах алкидной эмали и уайт-спирита)
.
Дама: "Багаж сдан, можно осмотреть окрестность."
.
Маленькая собачонка: "Пора делать ноги!.."
.
Огромный взъерошенный пёс на станции "Дно": Здравствуй, новая жизнь! :-)
.
Служащий ЖД на станции "Дно": У-Ё!!! Пёс-Горький, иди сюда! Иди, сказал!!! Молодец!
.
А.М.Пешков, (во гневе, про себя, служащему ЖД на станции "Дно";-): Да как ты, тля, меня!!! Псом назвал!!! (в слух): Наливай, иду!
.
На конечной станции:
.
Дама: Где собачонка?
.
А.М.Пешков (едва показавшись из-за борта, не в силах много говорить, имея смелый литературный замысел): Гав!
.
Дама: Знатный бонус оторвала!!!
.
С.Маршак (бывший по случаю рядом, А.М.Пешкову): так и напиши "На дне"
.
Так счастливая дама избавилась от надоедливой живности и познакомилась с классиками отечественной литературы, но это уже совсем другая история!
.
Огромный взъерошенный пёс на станции "Дно": Ну ё-моё! :-(
.
ssw2ssw :)

К слову.
Боян, зато мой!

Дама сдавала в багаж:
Кастет, шпингалет, патронташ,
Пальто, долото, авторучку
И грязную, мелкую сучку.

Лишь место она заняла,
Сучара с вагону сбеглА...

Хватились на станции Дно:
Потеряно место одно.
В испуге считают багаж:
Кастет, шпингалет, патронташ,
Пальто, долото, авторучка...
Едрит твою мать, где же сучка?

Вдруг видят, стоит возле тюка
Здоровый такой кобелюка...
За шкирку его, и в багаж,
Туда, где лежал патронташ,
Пальто, долото, авторучка
И прежде - собачка-вонючка.
........
Везут на тележке багаж:
Кастет, шпингалет, патронташ,
Пальто, долото, авторучку...
И чёй-то не видим мы сучку.
А видим такую картину:
Лохматую, блин кобелину!
Кобёл-то тут как зарычит,
А барыня как закричит:
- Разбойники! Воры! Козлы!
Сучонку куда увезли!

- Позвольте, мамаша! На станции
Согласно багажной квитанции,
От вас получили багаж:
Кастет, шпингалет, патронташ,
Пальто, долото, авторучка
И грязная, мелкая сучка.

Однако
За время пути
И яйца могли отрасти

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Борис Пастернак

Как я люблю Пастернака. Если бы вы знали...

Николай Заболоцкий

МЕРКНУТ ЗНАКИ ЗОДИАКА

Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа.
Ведьма, сев на треугольник,
Превращается в дымок.
С лешачихами покойник
Стройно пляшет кекуок.
Вслед за ними бледным хором
Ловят Муху колдуны.
И стоит над косогором
Неподвижный лик луны.

Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала.
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.

Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Всё смешалось в общем танце,
И летят во все концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.

Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти —
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье, —
То, чего на свете нет.

Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой —
Полузвери, полубоги —
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.

Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!

1929


http://video.yandex.ru/users/sloniklesha/view/18/

2Ourson:

>Как я люблю Пастернака. Если бы вы знали

Наверное, знаю. Ибо сам люблю с первого прочитанного стихотворения.

О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.

Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?

Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? — Кто — добыча?
Всё дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце — Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки — что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

Марина Цветаева

Когда уйдёт любовь
Практически бесшумно,
Растаяв, как дымок
Вчерашнего костра,
Мир снова станет прост,
Ты снова станешь умным,
В пятнадцать раз умнее, чем вчера...

Возникнут за окном
Привычные картины,
И, как всегда, забот
Набьётся полон рот,
И ветер будет свеж,
И вместо никотина
В нём будет... натуральный кислород.

Когда уйдёт любовь,
Распустятся листочки
И в пламени весны
Забудется зима,
Но ты за всю весну
Не выдавишь ни строчки
Из очень поумневшего ума...

Когда уйдёт любовь,
Всё станет очень мило
И даже хорошо,
Ведь не твоя вина,
Что нет на всей земле
Её сильнее силы
И слабости слабее, чем она.

Когда уйдёт любовь,
Ты, вновь вернувшись к делу,
Поймёшь, что можно жить
Своею головой,
Что кровь ещё бежит,
Что руки-ноги целы,
Что, как ни странно, ты ещё живой,

Что крепко сесть в седло
Ничто уж не мешает,
Поскольку у коня
Отсохли два крыла,
Что всё-таки она
Действительно большая,
Действительно огромная была!
Что всё-таки она
Действительно большая,
Действительно огромная была!

Алексей Иващенко

* * *
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где — совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.

Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —

В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.

Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично, на каком
Непонимаемой быть встречным!

(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!

Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все — равны, мне всё — равно;
И, может быть, всего равнее —

Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.

Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина...

(с) М. Цветаева

Ковыли. Коряги. Кручи.
Кочки! Капища. Кресты…
Край клинически колючей,
Коматозной красоты!

Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.

И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.

И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетало в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.

И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.

(с) Н. Заболоцкий

Квадраты

И всё же порядок вещей нелеп.
Люди, плавящие металл,
Ткущие ткани, пекущие хлеб, —
Кто-то бессовестно вас обокрал.

Не только ваш труд, любовь, досуг —
Украли пытливость открытых глаз;
Набором истин кормя из рук,
Уменье мыслить украли у вас.

На каждый вопрос вручили ответ.
Всё видя, не видите вы ни зги.
Стали матрицами газет
Ваши безропотные мозги.

Вручили ответ на каждый вопрос…
Одетых серенько и пестро,
Утром и вечером, как пылесос,
Вас засасывает метро.

Вот вы идете густой икрой,
Все как один, на один покрой,
Люди, умеющие обувать,
Люди, умеющие добывать.

А вот идут за рядом ряд —
Ать — ать — ать — ать —
Пока еще только на парад,
Люди, умеющие убивать…

Но вот однажды, средь мелких дел,
Тебе дающих подножный корм,
Решил ты вырваться за предел
Осточертевших квадратных форм.

Ты взбунтовался. Кричишь: — Крадут!
Ты не желаешь себя отдать.
И тут сначала к тебе придут
Люди, умеющие убеждать.

Будут значительны их слова,
Будут возвышенны и добры.
Они докажут как дважды два,
Что нельзя выходить из этой игры.

И ты раскаешься, бедный брат,
Заблудший брат, ты будешь прощен.
Под песнопения в свой квадрат
Ты будешь бережно возвращен.

А если упорствовать станешь ты:
— Не дамся!.. Прежнему не бывать!.. —
Неслышно явятся из темноты
Люди, умеющие убивать.

Ты будешь, как хину, глотать тоску,
И на квадраты, словно во сне,
Будет расчерчен синий лоскут
Черной решеткой в твоем окне.


Владимир Лифшиц. Июль, 1988, Баку

КВАДРАТНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Как полуночный вздор,
как на голову снег —
мой грозный командор,
мой чёрный человек —
как поздний вестовой
по гулкой мостовой —
квадратный человек
с квадратной головой.
Квадратное лицо.
Квадратные очки.
Квадратные глаза.
Квадратные зрачки.
И челюсти во рту
гремят, как жернова,
когда он говорит
квадратные слова.
Квадратный человек,
сам чёрт ему не брат.
В саду его растёт
квадратный виноград.
И явственно видна,
пока он говорит,
квадратная луна
в глазах его горит.
О, этот человек,
он выпрямить готов
округлости полей,
округлости прудов,
и возвести в квадрат —
и возвести стократ —
квадрат своих затрат,
квадрат своих оград.
Квадратный человек,
мой грозный командор,
мой прошлогодний снег,
мой полуночный вздор.
нелепое звено
из рода небылиц, -
и все-таки одно
из действующих лиц.
И по спине сквозит
нездешним холодком,
когда он мне грозит
квадратным кулаком.


(с) Ю. Левитанский

Это ужасное стихотворение,
Слов отвратительных жуткое месиво,
Сразу испортит вам все настроение,
Вгонит в невиданный стресс и депрессию.

Эти стихи удивительно гадкие,
Жуткие, мерзкие и горемычные,
Кажутся буквы на цвет шоколадками,
Только они как какашки коричневы.

Зря вы читаете это, товарищи,
Эти стихи безобразно скандальные,
Могут эрозию вызвать влагалища
Или разрывы на жопе анальные.

Могут от этих стишков очень гаденьких,
Рухнуть с карниза сосули на темечко,
Или, к примеру, с утра были дяденькой,
А к вечеру станете с сисями девочкой.

В общем, читать вам стихи нету радости,
С ними лишь беды одни неминучие.
А если уж тянет на всякие гадости,
Идите на выборы ваши е*учие.

(с) КТМ

СОСНА

Не всем, не всё на свете удаётся,
но удалось, и словно с плеч – гора.
Сосна росла, как в каменном колодце –
внизу, на дне глубокого двора.

Когда-то и она от солнца слепла,
но город рос, и таял древний бор…
Каким клочком ей заменили небо,
каким гвоздём пришили к ней забор!

Опутали её домохозяйки
надёжною верёвкой бельевой.
Всё повидала – и гульбу, и драки…
Живúцей светлою залечивала знаки,
которые оставил нож тупой.
Сарай и тот стоял к сосне спиной.

Вот так и не жила, а вековала.
И не ждала уже иной поры.
Но каждый год Весна атаковала
потоком солнца – души и дворы.

Мучительно оттаивали корни…
И было страшно в эту ночь, когда
она по стёклам била хвоей черной,
какой-то новой силой налита.

А утром в окна чистые ломился
языческий Ярило – бог Весны.
Я рано встал. И мало удивился,
не обаружив во дворе сосны.

Она – ушла.
Куда - никто не знает.
Ушла, по лужам волоча бельё.
Она ушла.
Хоть так и не бывает.
Ушла и всё!
Я счастлив за неё.

(с) Н. Беляев

КАРТИНА, ИЗОБРАЖАЮЩАЯ СОКОЛА

С белого шелка
Вздымаются ветер и холод-

Так этот сокол
Искусной рукой нарисован,

Смотрит насупившись,
Словно дикарь невеселый,

Плечи приподнял-
За птицей рвануться готов он.

Кажется, крикнешь,
Чтоб он полетел за добычей,

И отзовется
Тотчас же душа боевая.

Скоро ль он бросится
В битву на полчище птичье,

Кровью и перьями
Ровную степь покрывая?

(с) Д. Фу

ВЕРЛИБР

Уже в самом слове «Верлибр»
Есть нечто птичье.
Какое-то звонкое созвучие воробья и колибри.
И так легко представить себе – свободный полет,
Свежий ветер
И пышную зеленую ветвь.

Впрочем, есть в этом слове
Нечто и от верблюда.
Но тогда уже представляются –
Долгий путь,
Терпеливая мудрость
И беспредельная даль..

Моей звезде не суждено
Тепла, как нам, простым и смертным;
Нам - сытный дом под лампой светлой,
А ей - лишь горькое вино;

А ей - лишь горькая беда,
Сгорать, где все бегут пожара;
Один лишь мальчик скажет: "Жалко,
Смотрите, падает звезда!"

Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.

Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву - служить звездою.
И горький дым, и горький чай...

БГ

Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.

Он пошел в направленьи полета
По сребристому следу судьбы
И попал он к лягушке в болото
За три моря от отчей избы.

- Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.

В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века,
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.

(с) Ю.К.