Kiss

Так вот в чем все дело? Подумал я про себя. Это то, ради чего я сломал свою задницу на дороге? Сидеть здесь в канун Рождества, слушая Нэта Кинга Коула в моем гребаном "я", глядя на гребаную елку? Уоп-де-блядь-ду. Она могла бы разговаривать со своим гребаным двоюродным братом в любой гребаный день в году. У меня есть шампанское со льдом, и мы одни на Рождество, а она три часа говорит о гребаном платье? Это гребаная чушь собачья.
Я открыл ящик рядом с диваном и вытащил свой никелированный "курносый" 38-го калибра.
“К черту это!” Я закричал и дважды выстрелил в рождественскую елку.
“С гребаным Рождеством”, - сказал я, а затем положил пистолет обратно в ящик. Лидия вбежала в комнату.
“О, ты сейчас не разговариваешь по телефону? Теперь мы можем наслаждаться Рождеством?”
Мы вернулись в путь в январе, когда получили официальное сообщение о том, что все мы миллионеры. Мы узнали об этом, посмотрев специальный выпуск Эдвина Ньюмана на NBC под названием "Страна шумихи и славы". У нас брали интервью для этого шоу, и Билл был непреклонен в том, что говорить должен Джин, потому что Ньюман был “гением”, а Билл не хотел, чтобы мы выглядели глупыми, сумасшедшими или одурманенными наркотиками. На шоу они говорили об этих четырех сумасшедших ребятах из Квинса, Бруклина и Бронкса. “Вы можете думать, что они клоуны, и мы можем смеяться над ними, но все они миллионеры”.
Я посмотрел на Лидию. “Вау, я миллионер”.
Это был первый раз, когда мы получили официальное подтверждение. На одной из наших встреч с Марксом и Гликманом нам сказали, что мы будем “богаты сверх наших мечтаний”, но это было лишь украшением торта.
Не то чтобы у нас было время наслаждаться тем, что мы миллионеры. В марте тур вернулся в Японию, где мы должны были провести все восемь дней в Токио. Это дало Эйсу достаточно времени, чтобы откопать несколько подлинных нацистских мундиров СС в комплекте с нарукавными повязками, медалями, ботинками и люгерами. Эйс, Пол и я надели их и позировали для фотографий. Мы накачались саке, а потом мы с Эйсом прошествовали по коридору, колотя в двери съемочной группы и крича: “Мы требуем показать ваши документы!” Потом мы с Эйсом сделали что-то действительно неправильное, даже для нас самих. Мы постучали в дверь Джина. Джин открыл дверь.
“Ты скажешь нам свое имя, звание и серийный номер, или мы отправим твою еврейскую задницу в духовку!” - сказали мы и расхохотались, как двое детей.
Выражение лица Джина не изменилось. Он не улыбался, он не кричал, он просто смотрел на нас взглядом, который мог убить. Мы знали, что перешли черту, и вернулись в комнату Эйса.
Мы снимали форму, когда вошел Пол.
“О чем, черт возьми, ты думал? Разве ты не знаешь, что бабушка Джина умерла в гребаных печах?” - сказал Пол. Он рассказал нам, что мать Джина была косметологом в лагерях, которая делала прически женам нацистов, и они заставили ее смотреть, как ее мать сажали в газовую камеру.
Мы были опустошены. Почему этот придурок не сказал нам этого раньше? Мы отправились прямо в комнату Джина, чтобы извиниться.
Пока мы были в Токио, мы потратили много времени на покупки всех тех замечательных игрушек, которые можно было купить только в Японии. Но Джин вообще почти не выходил из своей комнаты. Он был слишком занят разговором по телефону со своей новой любовью, Шер. Джин познакомился с Шер, потому что Честити была большой поклонницей KISS. С первого раза, когда мы встретили Шер, все полюбили ее. Она была чувствительной и умной, и она действительно хорошо относилась к Джину. Шер впервые в жизни научила Джина, как вести себя с женщиной.
Шер была по уши влюблена в Джина. Однажды ночью, месяцы спустя, мы сидели в ее комнате где-то по дороге, и она сказала: “Знаешь, Пити, я бы вышла замуж за Джини, я так сильно его люблю. Но я не думаю, что это произойдет”. На этот счет она была права.
Несмотря на то, что писала пресса, все в группе любили Шер. Пол, хамелеон, каким он и был, любил ее так сильно, что начал встречаться с ее сестрой. Единственное, что меня беспокоило, так это то, что Джин получал тонны прессы, потому что он встречался с такой крупной звездой, как Шер. Каждый раз, когда я брал в руки газету, вы видели фотографию Шер и фотографию Джина, пытающегося спрятать свое лицо. Так что, должен признаться, я приревновал.
В конце концов Джин переехал в Калифорнию, чтобы жить с Шер. И снова пресса подала это так, будто мы все были взбешены этим решением. Но я не чувствовал угрозы из-за того, что Джин уехал из Нью-Йорка. Лично я был рад, что он ушел.
Примерно в это же время мы выпустили наш первый альбом с лучшими хитами, получивший двойную платину. Ирония заключалась в том, что мы не имели к этому никакого отношения. Шон ушел в студию на пару недель и сделал ремиксы на все наши хиты. Это было даже к лучшему: к тому времени мы уже не могли так долго находиться в одной студии. Билл подумал, что нам нужно выпустить какой—нибудь продукт, потому что мы собирались приступить к реализации двух грандиозных идей Билла - телефильма и четырех сольных альбомов, которые все должны были выйти в один и тот же день.
Я понятия не имел, что поход на вечеринку Рода Стюарта в Голливуде навсегда изменит мою жизнь, но это произошло. Это забавно, потому что я чуть не отказался от вечеринки. Мы летели полуденным рейсом в Лос-Анджелес, чтобы начать подготовку к нашему первому фильму "КИСС встречает призрака парка". Элисон Стил, популярный нью-йоркский диск-жокей, была на борту и организовала карточную игру. Она взяла у меня пару штук, а я устал и из-за смены часовых поясов, поэтому зарегистрировался в своем люксе в отеле L'Hermitage в Беверли-Хиллз и отправился прямо в свой номер, чтобы заказать обслуживание в номер и хорошенько выспаться. Потом я услышал стук.
“Привет, Пити”, - сказал Эйс. “Приходи на вечеринку Рода Стюарта. Там будут первоклассные цыпочки”.
Элисон Стил пригласила всех нас на эту вечеринку, когда мы играли в карты.
“Я не знаю”, - сказал я. Потом мимо проскочил Пол.
“Ты знаешь, что пожалеешь о том, что не поехал, когда мы вернемся и расскажем тебе, как это было здорово. Ты возненавидишь нас”, - сказал он.
Он был прав. Поэтому я быстро принял душ, надел действительно классную вельветовую куртку и вельветовые брюки и уложил волосы так, чтобы они были похожи на волосы Рода. Я арендовал белый "Роллс-ройс" на то время, пока мы были в Лос-Анджелесе, так что мы с Рози, моим телохранителем, устроили небольшое представление. Мы прошли мимо огромных ворот, и я сразу подумал: вот как должна выглядеть голливудская вечеринка. Там были все эти люди, которые болтались вокруг большого бассейна, пили, нюхали дым, падали в бассейн. Мы начали бродить по округе, и Элисон познакомила нас с Родом, как будто ему было не все равно. Потом я встретил Ронни Вуда, и он был довольно мил со мной. Вокруг бродило так много звезд, что вы даже не могли их сосчитать.
В какой-то момент я оглянулся и увидел Хью Хефнера в окружении десяти девушек-нокаутов, каждая из которых была лучше другой.

Как раз в этот момент я выглянул на танцпол и увидел двух девушек Хефа, очень чувственно танцующих друг с другом. Они обе выглядели потрясающе, но я зациклился на блондинке, и внезапно мое либидо просто взорвалось у меня в штанах.
“Сходи за ней для меня”, - проинструктировал я Рози. К тому времени я был наполовину в сумке.
“Я не собираюсь этого делать”, - сказал он. Рози был бывшим Ангелом Ада, так что я решил не настаивать. К тому времени мы с блондинкой уже смотрели друг другу в глаза, так что я решил, что иногда нужно что-то делать самому.
Я вышел прямо на танцпол, схватил ее за руку и потащил прочь.
“Я должен узнать тебя получше”, - сказал я. “Я никогда в жизни не видел такой красивой женщины”.
Мы начали разговаривать. Она сказала, что ее зовут Дебра Дженсен и что она фотомодель Playboy и нижнего белья. Я даже половины из того, что она говорила, не понимал. Я просто чувствовал себя маленьким ребенком, упивающимся ее лицом. Я никогда не встречал никого настолько великолепного.
Конечно, я сказал ей, что я барабанщик KISS.
“Я ненавижу эту группу”, - сказала Дебра. “Они красятся и выглядят как маньяки”.
Я был действительно выбит из колеи.
“Но я думаю, что ты симпатичный”, - сказала она.
Фух, у меня все еще был шанс. В какой-то момент ей захотелось пописать, а все ванные были заняты, поэтому мы вышли из дома, и она помочилась в кусты.
Когда она вернулась, я был полон решимости не потерять эту цыпочку, поэтому пригласил ее обратно в отель. Она хмыкнула и сказала мне, что была там со всеми этими другими девушками; она даже привела меня познакомиться с Хефом. Но я был настойчив. Я дал ей несколько таблеток кока-колы, а потом подсунул ей кваалюд. Это было все равно что вести осла к воде. Как только она села в этот белый "роллс-ройс", жалоб не последовало.
Когда мы добрались до моего номера, я устроил для нее шоу. Я надел этот безвкусный красный дизайнерский халат и вошел с важным видом, как будто я Эррол Флинн.
“Как тебе нравится халат?” - сказал я, стараясь быть учтивым. “Это Ив Сен-Лоран”.
Позже она сказала мне, что это была одна из самых забавных вещей, которые она когда-либо видела. Здесь была девушка, которая знала толк в моде. Она принадлежала к высшему эшелону дизайнеров, как и Хэлстон. Но она не хотела ранить мои чувства.
“Это действительно хороший халат”.
В ту ночь мы трахнулись девять раз, это мой рекорд за все время. Мы трахались везде и всюду, где только могли, в этом номере. Мы даже воспользовались биде. Я понятия не имел, что такое биде.
Я был по уши влюблен. Я просто хотел подарить этой девушке гребаный мир: никто никогда так меня не трахал. Я был сражен. Я не мог поверить, что был с приятелем по играм из Плейбоя! Внезапно Лидия почувствовала себя для меня школьной подружкой. Это не было настоящей любовью. Мой член был влюблен, а не мое сердце, и наркотики не помогли. Я не хотел прекращать прикасаться к ней или целовать ее. Я не мог вынести мысли о том, что она уйдет.
На следующий день она встала, чтобы уйти, и написала свой номер телефона на обратной стороне своей фотографии размером восемь на десять. Она подписала его ПИТЕРУ, С ЛЮБОВЬЮ, ДЕБРЕ ДЖЕНСЕН, как будто она была звездой. Позже она скажет мне, что даже не планировала когда-либо видеть меня снова. Она двигалась дальше. Она только что сделала январскую обложку и готовилась сделать еще несколько обложек. Но я был убежден, что эта женщина любит меня. Каким же бредовым маленьким засранцем из Бруклинской Гвинеи я был. Здесь была одна калифорнийская девушка, которая переспала с Хефом, который был намного впереди меня. Я был со многими цыпочками на гастролях, но у меня никогда раньше не было киски из Беверли-Хиллз. И есть огромная разница между киской из Беверли-Хиллз и киской с дороги. Киска в Беверли-Хиллз - это деньги, дорожная киска была бесплатной.
Конечно, я позвонил ей в ту ночь. Она сказала, что собирается в Вегас со своей девушкой Патти Макгуайр, подругой года по играм, которая в итоге вышла замуж за Джимми Коннорса, теннисиста.
Я умолял ее: “Нет, ты не хочешь ехать в Вегас. Завтра я начинаю снимать фильм. Приходи навестить меня на съемочной площадке”. Я полагал, что это наверняка расположит ее к себе. Я не хотел рисковать. Я наконец-то нашел одну из тех девушек с обложки, на которых я дрочил, когда был ребенком, висевших на стене мясной лавки в Бруклине. Киска может быть такой же разрушительной, пугающей, глубокой и темной, как и любой другой порок. Я собирался узнать это из первых рук.
Поначалу я приступал к съемкам фильма со смешанными чувствами. Я всегда хотел сниматься, но сюжет этого фильма заключался в том, что мы должны были использовать наши сверхспособности, чтобы спасти калифорнийский парк развлечений от разрушения от рук злого изобретателя. Это было самое убогое, что я мог себе представить. Когда мне сказали, что однажды нам придется сразиться с Человеком-волком, а на следующий день с Франкенштейном, у меня начал болеть мозг. Почему у меня должны быть способности левитировать предметы своими руками? Какое отношение все это имеет к рок-н-роллу? Наши фанаты подумали бы, что мы анютины глазки. Я стал барабанщиком в рок-н-ролльной группе, потому что я был бунтарем, я боролся с системой, сражался во Вьетнамской войне. Теперь мы были просто шутами. Что случилось с ребятами, которые поднялись туда и записали “God of Thunder” и “Black Diamond”? Ни с того ни с сего мы разыгрываем фарс? Я сразу понял, что моя карьера рок-музыканта пошла насмарку.
Прежде чем был написан сценарий, мы встретились со сценаристами, чтобы они могли прочувствовать, как мы разговаривали. Эйс отказалась даже разговаривать с ними. Он просто бормотал свои нелогичные фразы вроде “Я убью их всех” или “Тринадцать за дюжину” и издавал свои сумасшедшие звуки попугая. Так что, когда пришел сценарий, у Эйса не было ни строчки. Время от времени он просто говорил: “Аррггхх”. Он был в ярости.
В первый съемочный день наша первая сцена должна была сниматься вокруг бассейна. Я сидел в большом кресле спасателя, одетый в длинный, безумный халат. Я думаю, моя реплика была что-то вроде: “Джин была единственным ребенком”, или, может быть, это было: “Да, приятель, давай перережем ей горло”. Они оба были одинаково глупы. Я был готов произнести реплику, но посмотрел в сторону, и мое сердце подскочило к горлу. Деб стояла там рядом с Фрицем и Рози. Она отменила поездку в Вегас и приехала на съемочную площадку.
Она была настоящим видением в белом топе, черной юбке и черных нейлоновых чулках. Кому теперь было насрать на этот фильм? Я просто хотел залезть к ней в штаны.
Появление Деб на съемочной площадке предвещало гибель фильму. Я должен был быть на съемочной площадке каждый день в шесть утра, и мы не спали всю ночь, трахались и отсасывали до пяти, когда мне позвонили и сказали, что машина ждет меня снаружи. Деб только что исполнилось двадцать, так что она могла это вынести, но мне было за тридцать. Чем позже мы не ложились спать, трахаясь и употребляя наркотики, тем больше я забывал свои реплики и начинал невнятно произносить слова.

InRock 2008 3 (30)

InRock 2009 5 (38)

InRock 2017 3 (80)

InRock 2019 2 (88)

И чем больше я это делал и злил режиссера, тем больше я ненавидел там находиться.
Эйс испытывал такое же презрение к фильму. Мы навещали друг друга в наших трейлерах, и мы оба наполняли наши холодильники зелеными бутылками Heineken от стены до стены. Мы пили и нюхали кока-колу весь день, пока ждали наших звонков. Это была худшая часть съемок - сидеть без дела иногда по десять часов, прежде чем они были готовы к сцене. Я не привык к такой дисциплине, особенно когда мы были в полном гриме и часами ждали, чтобы сняться в пятиминутной сцене. Мы так облажались, что, когда нам наконец позвонили, мы, спотыкаясь, выходили из трейлера, невнятно произнося слова, ударяясь о стены и опрокидывая реквизит.
Однажды вечером режиссер захотел встретиться со мной наедине и зачитать мне акт о беспорядках. Он читал мне нотации, говорил, что я должен остыть с наркотиками и перестать кайфовать с Ace, потому что мы отставали от бюджета.
“Да, пошел ты”, - сказал я. “Меня не волнует, что произойдет с этим гребаным фильмом. Я барабанщик в рок-группе, и мне насрать на вас, или на Ханну-Барберу, или на Человека-волка и Дракулу, вы все можете идти на хуй”.
Я встал, вышел и оставил его сидеть там.
На следующий день он подошел ко мне на съемочной площадке.
“Как ты себя чувствуешь сегодня, Питер?” он спросил.
“То же самое, блядь, что я чувствовал вчера”, - сказал я.
Все, чего мне нужно было с нетерпением ждать, - это визита Деб ко мне. Мы так много трахались, что мой трейлер постоянно двигался вверх-вниз.
Однажды она подошла и спросила, не трахну ли я ее с макияжем. Мы начали трахаться, и прямо рядом с нами было зеркало, и я посмотрел в него, увидел свое лицо и испугался. Мой макияж потек, мои бакенбарды торчали криво, черный и серебристый цвета стерлись с лица, помада была повсюду. Я просто выглядел демонически. Я понял, что вышел из-под контроля, что я, блядь, сошел с ума и что я порчу шоу. Но мне было все равно.
После нескольких недель съемок с меня было достаточно. Я ушел со съемочной площадки и вернулся в отель. Я сидел там и прикидывал, что теперь у меня много денег. У меня появилась новая красивая девушка. Я собирался записать сольный альбом. Зачем мне было нужно это дерьмо? Я был достаточно большой звездой, чтобы собрать свою собственную группу и преуспеть. Поэтому я позвонил нашему адвокату, Полу Маршаллу, и сказал ему вылетать в Лос-Анджелес, потому что я хотел уйти из группы.
“Ты, блядь, сошел с ума, Питер!” - закричал он. “Мы находимся в середине съемок фильма. Ты не можешь просто так это оставить.”
Пол, Билл и Говард Маркс вылетели следующим рейсом, и мы сели и провели большую встречу со всеми. И все снова оболгали меня. Они сказали мне, что фильм действительно поднимет группу на новые высоты, что это будет стоить миллионы, если я уйду, что если бы мы просто смогли пройти через этот фильм, мы бы занялись нашими сольными проектами, и все было бы хорошо. Но это было не так. К тому времени все действительно было кончено. Даже Джин и Пол знали это. Они были сыты по горло моим дерьмом и дерьмом Эйса, и мы, конечно, были сыты по горло их дерьмом. Мы больше не были группой.
Они продолжали работать надо мной, и я согласился закончить фильм, а потом мы посмотрим, к чему мы пришли. Итак, я вернулся на съемочную площадку, и теперь пришло время снимать сцену “Бет”. Это была любовная сцена, и они собирались позволить мне притвориться, что я играю на акустической гитаре. По первоначальному сценарию я один пел песню исполнительнице главной роли. Но я добрался до съемочной площадки, и сценарий изменился. Внезапно Пол играл на гитаре, группа сидела вокруг бассейна, а я сидел там со своим членом в руке и пел ей песню.
“Что случилось со мной с гитарой?”
“Ну, все знают, что ты не умеешь играть”, - сказал Пол.
“Откуда, черт возьми, ты это знаешь? Ты имеешь в виду, что все на этой съемочной площадке знают это, потому что ты, блядь, сказал им. Ты просто боишься, что у меня будет немного времени перед камерой....”
Вот так и должны были начаться споры.
Итак, Пол получил гитарную партию, и следующее, что я понял, все, что им было нужно, - это музыка. Им не нужен был вокал. Я пришел в ярость. Я снова пригрозил уволиться, поэтому они вернули сцену обратно, но это было нехорошо. KISS не сидят у бассейна, когда я ставлю ботинок на трамплин для прыжков в воду, пою “Beth” какой-то цыпочке, которая даже не была особенно горячей, а Пол и его пухлые губки играют на акустике.
Моя следующая большая сцена заключалась в том, что я открывал коробку, чтобы показать талисман внутри. В фильме наше логово только что ограбили, и мы испугались, что талисман украден. Я должен был сказать: “Вау, они не получили талисман”, но я был так загружен, что у меня все время выходило “тал-и-и-ман”, как в песне Гарри Белафонте "Day-O.".
“Питер, это тал-это-человек”, - сказал бы режиссер.
“Ладно, ладно”, - сказал я, и они снова сматывали пленку.
“Вау, они не поймали талисмана”, - сказал я.
Пол и Джин начали танцевать и петь: “Эй, мистер Тэлли Мэн, подсчитайте мне бананы”.
Я потерял это.
“Вы, гребаные придурки, как вы смеете смеяться надо мной!” Я закричал и швырнул коробку в стену, разбив ее вдребезги. Я ушел со съемочной площадки, и Эйс начал повторять: “Аррггх, аррггх”.
“Я думаю, это конец”, - сказал режиссер. “Давай попробуем это снова завтра”.
У меня была одна большая экшн-сцена, где мы с Эйсом сражались с двумя самураями в масках. Я должен был схватить нападавшего, развернуть его и нанести ему пару ударов в лицо, пока я уклонялся от его ударов мечом. Мы начали стрелять, и я уклонялся от меча, а потом я замахнулся на него, и бум, я пробил прямо через его маску, попал ему в глаз и повалил его на землю.
“Снято!” - крикнул режиссер. Бадди Джо Хукер, главный каскадер, подбежал ко мне.
“Ты с ума сошел? Откуда, черт возьми, у тебя появилась идея, что ты можешь ударить одного из моих людей?” он сказал.
“Никто не говорил мне, что я не должен был его бить”, - невинно сказал я. Я действительно верил, что эти парни бьют друг друга, но они знали, как скользить и принимать удар.
“У моего мужчины синяк под глазом из-за тебя”, - кипятился Хукер. “Тебе повезло, что я не ударил тебя прямо сейчас. Сделаешь это еще раз, и мы остановим этот фильм”.
На самом деле это не такая уж большая угроза. Я бы вернулся, открыл бутылку шампанского и отпраздновал, если бы они отменили фильм. Но я действительно чувствовал себя ужасно из-за того, что ранил парня. Я продолжал извиняться каждый день, и в конце концов они сделали меня почетным каскадером и вручили мне мемориальную доску.

19 мая мы снимали огромный концерт на открытом воздухе в Magic Mountain, парке развлечений, где проходил фильм. Это было бесплатное шоу, и повсюду были баннеры с КИСС. Это должно было стать кульминацией, когда мы сразимся с плохими парнями на сцене, нокаутируем их, и публика сойдет с ума. В этот момент я был готов застрелиться. Я бы предпочел бесконечно смотреть рекламу подержанных автомобилей Кэла Уортингтона, чем сниматься в этом фильме.
Мы добрались до последней песни, “Black Diamond”, во время которой барабаны левитировали. Мы снимали дубль за дублем, и барабаны поднимались и опускались, поднимались и опускались, и я просто вышел из себя.
Я взял свои палочки, бросил их в барабаны и умчался на своем лимузине вместе с Рози. Им пришлось нанять какого-то рабочего сцены средних лет, чтобы он надел один из моих костюмов и сел на мое место. Они продолжали снимать с разных ракурсов, так что на самом деле нельзя было сказать, что это был не я. К тому времени Эйс тоже ушел, и они использовали чернокожего парня в качестве его двойника, что, казалось, выводило его из себя.
К тому времени Лидия приехала навестить меня. Конечно, я держал ее и Деб порознь любой ценой. 27 мая мы завершили съемки, поэтому снова устроили вечеринку в L'Hermitage. Мы играли в действительно забавную карточную игру под названием "Туз/двойка", и в пять утра я только что выиграл банк на сумму 7000 долларов. Я не знаю, видели ли вы когда-нибудь семь штук в сотнях, пятидесятках и двадцатках, но это было впечатляющее зрелище. Когда я выиграл этот банк, все ушли на ночь. Но я был в восторге. И обкуренный.
Это была моя последняя ночь в Лос-Анджелесе: на следующий день мы с Лидией должны были улететь обратно в Нью-Йорк. Я боялся этого, потому что был так влюблен в Деб, что не мог вынести мысли об уходе. Поэтому я решил сесть в свой арендованный Porsche 928 и прокатиться. В тот вечер у Фрица был день рождения, поэтому он сказал, что хочет пойти со мной. Мы сели в машину и помчались по городу, и в итоге я поехал к дому Деб. Мы вошли в ее дом, неся с собой наполовину полный "магнум" "Дом Периньон". В кармане у меня был пакетик "лудес" и по меньшей мере восемь шариков кокса. Я пытался убедить Деб выйти и продолжить тусовку, но у нее ничего этого не было.
“Я думаю, вам, ребята, следует остаться здесь”, - сказала она. “Я знаю, что ваша жена в отеле, но вы можете позвонить ей. Ты действительно слишком разбит, чтобы вернуться в эту машину. Это было бы большой ошибкой”.
Я знал, что если останусь там, то пересплю, и тогда мне никогда не захочется возвращаться в отель на рейс в Нью-Йорк, поэтому мы решили уехать. Плюс Фриц уговаривал меня пойти, потому что ему на самом деле не нравилась Деб. Он был предан Лидии. Он вел себя ответственно. Итак, вопреки мнению моего либидо, мы ушли.
На обратном пути к машине Фриц спросил меня, может ли он сесть за руль. Эй, это был его день рождения, поэтому я сказал: “Почему бы и нет?” Он сел за руль и пристегнул ремень безопасности. Что касается меня, то я не пристегнулся. Мы тронулись в путь. Дом Деб находился всего в пяти минутах езды от отеля, но нам казалось, что мы ездим кругами, и дорога назад заняла целую вечность. Оказалось, что мы проехали весь путь до Марина-дель-Рей. Всходило солнце, и Фриц свернул на бульвар Сепульведа и разогнал машину до девяноста миль в час. Я вставил кассету Eagles в проигрыватель, и заиграла “Hotel California”.
Следующее, что я помню, - это то, что я увидел белый свет. Но это был не просто белый свет — это был самый теплый, глубокий, самый умопомрачительно чистый белый свет, который я когда-либо видел в своей жизни. Я чувствовал себя абсолютно комфортно и умиротворенно. И я, казалось, двигался к этому свету, становясь все ближе и ближе, и мысль об этом заставляла меня чувствовать себя лучше, чем любой наркотик, который я когда-либо принимал.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я был почти полностью залит этим белым светом, когда начал слышать какие-то звуки. Сначала они казались неразборчивыми, но потом мне показалось, что я слышу, как мое имя повторяют снова и снова. А на заднем плане я слышал ужасные крики и слова “О, Боже, помоги мне. Помоги мне. Я не могу выносить эту боль!”
Наконец я открыл глаза и увидел четырех врачей, пристально смотрящих мне в лицо. Я был действительно взбешен тем, что они помешали мне попасть на небеса.
“Заткнись на хрен!” Я закричал на источник этого ужасного крика.
“Успокойтесь, мистер Крисс”, - сказал один из врачей. “Ты в больнице, и ты в хороших руках. Но ты немного потерял форму в том несчастном случае.”
Потом они ввели меня в курс дела. Фриц ехал со скоростью девяносто миль в час, когда врезался в два телефонных столба, сбил почтовый ящик и протаранил четыре машины, прежде чем врезаться в огромный столб, из-за чего взорвался двигатель. Взрывом меня выбросило через лобовое стекло на пятьдесят футов в воздух, и в этот момент я в позе эмбриона врезался лицом в бордюр. Когда копы прибыли на место происшествия, они даже не знали, что я там был — они думали, что я просто какой-то мусор на обочине дороги. Когда они, наконец, нашли меня, мое сердце остановилось, и им пришлось приводить меня в чувство на месте происшествия. Как бы то ни было, я сломал все ребра и все пальцы, когда врезался в лобовое стекло, а также разбил нос и получил сотрясение мозга.
Я был счастливчиком. Фриц был пристегнут ремнем, и он попал в самое пекло. У него были ожоги более 70 процентов тела, вот почему он испытывал такие мучения. Он был так сильно обожжен, что им пришлось вводить ему морфий через подошвы ног. Билл Аукойн был одним из первых гражданских лиц, прибывших на место происшествия, и он сфотографировал место крушения, но никогда не показывал мне снимки. Они были слишком ужасны.
Они отвезли меня в отдельную палату, и я снова потерял сознание. Когда я пришел в себя, адреналин уже спал, и я был в агонии. Лидия переехала в соседний отель и навещала меня каждый день. Без ее ведома Деб каждый день проезжала мимо больницы и заглядывала в мою палату. Она боялась войти и столкнуться с Лидией, поэтому прислала мне одну красную розу.
У меня в этой комнате было так много цветов, что она выглядела как похоронное бюро. Но они начали вонять, и меня затошнило, поэтому я выбросил их все. За исключением той единственной красной розы, которая к тому времени значительно увяла.
“Почему ты оставляешь себе эту розу?” - спросила Лидия однажды.
“Я не знаю”, - солгал я. “В этом что-то есть”.
После нескольких недель в больнице Пол пришел навестить меня. Он вошел возмущенный и посмотрел на меня сверху вниз с отвращением.
“Посмотри на себя. Ты действительно облажался”, - сказал он.
“Ни хрена”, - сказал я.
“Как долго ты собираешься здесь пробыть?” он спросил.
“Я не знаю. Некоторое время, ” сказал я.
“Ты должен записать свой сольный альбом. Как ты мог это сделать? Ты действительно гребаный идиот”, - сказал он.
Какое сострадание. Какое сердце.

Classic Rock UK February 2024.

Metal Hammer Germany February 2024