Польская мозаика

Количество слов - это пустяки. Понимать легко. А вот разговаривать... здесь знание русского и украинского часто даже мешает. Падежи, вот что действительно сложно. Да и времена глаголов тоже не подарочек. А ещё и с родом можно иметь сложности - привычное для нас слово может иметь другой род. И, как следствие, снова проблема с падежами )

Да, для русскоязычных - понимать не так сложно, а вот говорить самому. Падежи жесть и спряжение глаголов. Хотя есть много аналогий с русским, если проанализировать, тогда легче запоминается. Вот не славяноязычным я вообще не представляю как это учить, если у них отсутствует вообще понятие падежей.

Да, точно, забыл сказать, кроме времён глаголов ещё и их спряжения чего только стоят!

http://culture.pl/ru/article/ya-chuvstvuyu-k-tebe-myatu-neobychnye-polskie-vyrazheniya



Я чувствую к тебе мяту! Необычные польские выражения

Евгений Климакин

"Czuję do Ciebie miętę". Иллюстрация: Леонид Радзивон

Быть белой вороной, работать как лошадь, витать в облаках, делать из мухи слона — каждый из нас использует в своей речи множество идиом и фразеологизмов, которые понятны носителям языка, но могут вызвать недоумение у иностранцев. В польском языке также есть устойчивые сочетания, которые ярко передают состояния, ситуации, характеризуют людей или явления, однако при дословном переводе прозвучат как минимум странно. Рассказываем о самых безумных, смешных и необычных польских идиомах.

http://culture.pl/ru/article/top-10-polskih-skorogovorok


Топ-10 польских скороговорок

Mikołaj Gliński

Королева Польши Бона Сфорца, по происхождению итальянка, была одной из первых жертв страшной польской фонетики. Кадр из фильма «Королева Бона», реж. Януш Маевский, 1980. Фото: Ян Гурский /Национальная фильмотека

Скороговорки, которые спасают жизнь, и скороговорки, от которых дергается глаз. Culture.pl составил список самых интересных польских скороговорок и снабдил их небольшими пояснениями, — правда, справиться с произношением они все равно не помогут.

Польский язык известен своим произношением, которое нередко повергает иностранцев в шок. Вот несколько скороговорок, трудных даже для самих поляков. Можете попробовать их произнести,но внимание: за последствия мы не отвечаем!

http://culture.pl/ru/article/pstryk-kum-kum-zgzhit-eti-strannye-polskie-onomatopei


Пстрык! Кум-кум! Згжит! Эти странные польские ономатопеи

Mikołaj Gliński

Как поляки слышат окружающий мир? Рисунок: Янек Твардовский /Culture.pl

Как лают польские собаки? Как скрипит польский пол? А как в Польше чихают? Culture.pl рассказывает, как поляки слышат различные звуки... Внимание: в некоторых случаях контраст с вашим родным языком может оказаться разительным!

Вы думаете, что собаки лают, а лягушки квакают во всем мире одинаково? Это не так: представители каждой культуры воспринимают эти звуки по-своему, и, следовательно, по-разному передают их на письме. Различия могут быть обусловлены культурным кодом, географическим положением или разницей в восприятии звуков.

Предлагаем вам узнать, как слышат окружающий мир поляки.

Вррр, хрум, хау... Как разговаривают польские животные?

Мяуканье кошки («мяу») или мычание коровы («му») звучат одинаково в русском, польском, а также многих других языках. Однако существуют в польском и другие, менее привычные для носителей восточнославянских языков ономатопеи. И даже если они покажутся вам простыми, на всякий случай стоит запомнить, как они пишутся:

http://culture.pl/ru/article/zvuchi-po-polski


Звучи по-польски!

Mikołaj Gliński

Кадр из фильма Михала Вашиньского «Болек и Лелек», 1936. На фото: Михал Знич, Адольф Дымша и Марья Хмурковская. Фото: Polfilm/EN

Эти короткие словечки, которые на первый взгляд могут показаться незначительными или даже бесполезными, на самом деле являются важной составляющей польского лексикона. Освоив их, вы не только станете лучше понимать поляков, но и сами начнете звучать «по-польски» — даже если в действительности почти не владеете этим языком.

Все эти междометия прочно укоренились во фразеологии и разговорной речи. Их можно просто вставить в текст, а можно продекламировать: все зависит от того, с какой именно интонацией вы их произнесете.

Знание этих словечек, возможно, поможет вам лучше понимать носителей языка и улучшит ваши коммуникационные способности (не придется даже потеть над грамматикой или пытаться выговорить практически непроизносимые слова!). Может быть, вы даже начнете звучать почти как настоящий поляк.

Итак, приступим к делу…

http://culture.pl/ru/article/ne-tolko-kolbasa-ili-polskiy-angliyskiy

Не только колбаса, или польский английский

"Kielbasa" derives from a generic Polish word for a sausage, source: CC/Wikipedia
Эта статья не о колбасе, источник: CC/Wikipedia

Horde, gherkin, schmatta, schmuck и quarks — приглашаем в небольшое путешествие по польскому и английскому языкам: по крутым тропинкам от кухни до Джеймса Джойса.

Интернет полон удивительных сведений на тему польского происхождения различных английских слов (смотреть полный список), однако этот лексикон не вполне верен. Рассмотрим внимательнее несколько похоже звучащих слов и проверим, что за ними стоит. Приготовьтесь к путешествию в удивительные и экзотичные сферы лингвистики и даже дальше — на финнеганскую территорию.

http://culture.pl/ru/article/yazyk-slomaesh-ili-9-samyh-slozhnyh-slov-polskogo-yazyka

Язык сломаешь, или 9 самых сложных слов польского языка

Mikołaj Gliński

Can be something more frustrating than transcribing Grzegorz Brzęczyszczykiewicz? How about pronouncing it? A screenshot from the 1969 Polish cult movie How I Unleashed II World War. Source: www.youtube.com/watch?v=3aVCgV6tIjE

Что может быть сложнее, чем записать такое имя, как Grzegorz Brzęczyszczykiewicz? А попробуйте-ка его произнести! Кадр из фильма «Приключения канонира Доласа, или Как я развязал Вторую мировую войну». Источник: www.youtube.com/watch?v=3aVCgV6tIjE

Пресловутая польская фонетика попортила немало крови и нервов тем, кто отважился изучать этот язык.

У жителей соседних с Польшей стран сложилось непростое отношение к польскому языку. Для немца польская речь — это не поддающееся уразумению нагромождение согласных. По мнению русских, поляки постоянно «пшекают». Ну а чехи уверены, что польский язык звучит как чешский в исполнении людей, страдающих дефектом речи.

Что же делает польскую фонетику столь особенной? Большинство отдельно взятых польских звуков знакомы носителям русского, английского и других языков, но вот сочетания звуков и целые слова — это уже совсем другая история.

Главная сложность польской орфографии — это так называемые консонантные кластеры, то есть последовательность из нескольких согласных без гласных между ними. Такое явление существует во многих языках, включая английский и русский (например, sh в английском shrug или «встр» в русском встретить), но слоговая структура польского языка отличается тем, что в ней встречаются кластеры из пяти согласных подряд! Говорят, что в этом отношении польский уступает лишь грузинскому.

Специально для вас мы подобрали несколько самых сложных примеров. Удачи!

Картинка становится более конкретной

Проблемы на линии варшавского трамвая? Внимание! На остановке пл. Старынкевича трамвай не останавливается!

«Однажды в ноябре», реж. Анджей Якимовский

Кадр из фильма «Однажды в ноябре», реж. Анджей Якимовский, 2017. На фото: Гжегож Пальковский, фото: Адам Баерский / Kino Świat

«Однажды в ноябре» — это трогательный, хотя жесткий и не лишенный публицистических упрощений рассказ о Польше образца 2017 года.

Услышав название нового фильма Анджея Якимовского, зритель может подумать, что его ждет сказочная история. Но уверяю: это будет самая грустная сказка, сказка о Польше, раздираемой идеологическими противоречиями, полной агрессии и социального неравенства.

Главные герои картины — Мамочка (Агата Кулеша) и Маречек (прекрасный Гжегож Пальковский), мать и сын, которые только что остались без крыши над головой. Раньше она была учительницей, но, потеряв работу, впала в глубокую депрессию. Он учится на юриста и надеется, что скоро ему дадут комнату в общежитии. С тех пор как их выставил из квартиры судебный пристав, они мыкаются по ночлежкам, приютам, чужим дачам и варшавским сквотам. Со временем к ним присоединяется еще один бедолага — бездомный пес Колесь, и найти ночлег становится все труднее.

Показывая скитания Мамочки и Маречека, режиссер «Штучек» рисует ошеломляющий портрет современной Польши — пронизанного равнодушием и не умеющего помогать своим гражданам государства. Польша Якимовского, пестрящая повстанческими якорями, может, и сражается, но солидарной ее точно не назовешь [в годы Второй мировой войны якорь в виде вензеля из букв P и W обозначал «Polska Walcząca» — «Сражающаяся Польша» — и символизировал борьбу Армии Крайовой за свободу. После войны якорь оказался под запретом коммунистических властей, однако его по-прежнему считали символом польской борьбы за свободу и использовали многие антикоммунистические организации — прим. перев]. Чужая беда здесь никого не волнует: судебный пристав видит в Мареке и его матери не людей, а паразитов, мешающих жить, полицейские прекрасно знают, что с бездомным парнем можно сделать все что угодно, а в городских ночлежках распорядок оказывается важнее сочувствия.

Якимовский показывает неэффективность польской социальной системы и говорит, что ее жертвой может стать каждый. У нищеты лицо не пьяницы из фильма «Эди» Петра Тшаскальского, а двух интеллигентов — бывшей учительницы и будущего юриста. В Польше, где от среднего класса до бездомного может быть всего несколько выплат по ипотеке, история, рассказанная Якимовским, оказывается болезненно универсальной.

За четырнадцать лет, прошедших со дня премьеры дебютного «Зажмурь глаза», Якимовский выработал собственный киноязык. Он ведет повествование в присущем лишь ему стиле, без спешки, с чувством. В «Штучках» или великолепном «Только представь!» Якимовский показал себя истинным поэтом кино. Фильм «Однажды в ноябре», несмотря на явное отличие от предыдущих картин режиссера, вновь подтверждает силу его голоса.

Источник этой силы — внимательное подглядывание за жизнью. В ленте «Однажды в ноябре» именно в этой документальной наблюдательности заключается главное достоинство режиссера. Вместо того, чтобы позволить герою произносить долгие монологи о своем бедственном положении, Якимовский просто показывает нам парня, прижимающего руки к горячей батарее. Неприметные жесты порой значат гораздо больше, чем слова.

В рецензии на фильм Якимовского Лукаш Мацеевский отметил, что реалистические эпизоды, из которых строится картина, могли бы стать темой статей в столичной прессе. И в этом-то основной недостаток фильма «Однажды в ноябре». Документальное подглядывание за жизнью постепенно уступает место публицистике. Якимовский обращается к методу Малгожаты Шумовской и переделывает газетные заголовки в киносцены. В итоге мы получаем рассказ о дикой реприватизации, насилии в полицейских участках, бездушии приставов и польском национализме, который становится главным героем второй части фильма

Кадр из фильма «Однажды в ноябре», реж. Анджей Якимовский, 2017. На фото: Гжегож Пальковский, фото: Адам Баерский / Kino Świat
Вместо Якимовского-поэта на сцену выходит Якимовский-гражданин. Если первые сцены «Однажды в ноябре» отсылали к творчеству Кена Лоуча, великого социалиста кинематографа, много лет заботящегося о слабых мира сего, то последним сценам фильма Якимовского ближе идеологически заряженные картины Оливера Стоуна или Майкла Мура.

Когда режиссер «Штучек» берется рассказывать о националистах, вышедших на марш 11 ноября [День независимости Польши — прим. перев.] и напавших на один из варшавских сквотов, в его картину прокрадывается буквальность. Публицистическая дискуссия о польской юридической системе расписана на диалоги двух преподавателей: сквот становится последним бастионом социального равенства, а герои произносят пламенные речи о варшавских повстанцах, готовых отдать жизнь за отчизну.

Якимовский не сумел остановиться, сказать себе: достаточно. Он добавляет в свой фильм все новые сцены и темы. И даже если он прав, а его эмоции и гражданскую позицию легко понять, фильм, в который проникает публицистический тон, от этого неизбежно теряет.

«Однажды в ноябре» («Pewnego razu w listopadzie»), сценарист и режиссер: Анджей Якимовский, оператор: Анджей Баерский, музыка: Томаш Гонсовский. В ролях: Агата Кулеша, Гжегож Пальковский и другие


Bartosz Staszczyszyn

2018/02/22

http://culture.pl/ru/work/odnazhdy-v-noyabre-rezh-andzhey-yakimovskiy

Радостный хеви-метал и бешеные кролики. Новая живопись из Силезии


Начиная с 50-х годов прошлого столетия в Верхней Силезии по очереди действовали три объединения художников, каждое из которых по эксцентричности превосходило предыдущее.

Еще в эпоху сталинизма в Катовице образуется группа авангардистов — художников, архитекторов и искусствоведов. Они увлекались силезским периодом творчества Юлиана Пшибося, а своей Библией считали «Теорию видения» Владислава Стржеминского. Стржеминский умирает в 1952 году, а вскоре после этого закатывается «солнце народов» — Иосиф Сталин. Спустя несколько месяцев проходит первая выставка группы Ст-53. Цифры в ее наименовании обозначают дату, а буквы — название города, который партийные власти переименовали из Катовице в Сталиногруд.

Анджей Урбанович, «Светящееся», фото: частный архив

В 60-е годы в группе происходит раскол. Связанная с Ст-53 Уршуля Бролль вместе со своим будущим мужем Анджеем Урбановичем организуют мастерскую на чердаке дома номер 1 на улице Пястовской. К концу этого десятилетия к ним присоединяются еще трое художников — так возникает группа «Онейрон», исповедующая особый, эзотерический андеграунд, далекий от авангардных общеевропейских поисков Ст-53. Участники «Онейрона» штудируют литературу по психоанализу и эзотерике. Их увлекают восточные религии, дзен и прочая тематика из арсенала сформировавшейся на волне перемен 1968 года американской контркультуры. Мастерская на Пястовской стала местом встречи этой контркультуры и реалий ПНР — причем порой встречи происходили в буквальном смысле: сюда, например, приходил Аллен Гинзбург

Эрвин Сувка, «Медитации», 1986 фото: Силезский музей в Катовице

Вначале Урбанович обращается к наследию таких художников, как создатель термина art brut Жан Дюбюффе, а затем начинает изучать тексты местных адептов магизма начала века и вступает на путь, который в итоге приведет его к созданию композиций, наполненных алхимическими цветами, а также змеями, солнцем и цветками лотоса в разных вариациях. Тем временем в течение двадцати лет совсем неподалеку незаметно развивается местная версия art brut. При Доме культуры шахты «Вечорек» горняки создают объединение, получившее впоследствии название Яновской Группы. Как и их коллеги из Ст-53, шахтеры проявляют интерес к эзотерике и восточной мистике. Например, в картинах Эрвина Сувки, сочетавшего жанровые сцены с приметами католической духовности, появляются фантастические, сюрреалистические сюжеты — нечто среднее между индуистской иконографией и иллюстрациями в стиле научной фантастики.

История польской живописи (как и последних двух декад визуального искусства в целом) — это история атомизации. Вместе с институциональными изменениями, развитием и профессионализацией этой сферы искусства коллективная работа потеряла эффективность. Показательно, что последней группой художников, которые основательно переформатировали отечественную арт-сцену, были «утомленные действительностью» нео-сюрреалисты, художники-интроверты, сосредоточенные на собственных мирах. Местные группы художников, похоже, становятся уже ретро-экзотикой, а новые объединения если и возникают, то ненадолго. Тем не менее, Катовице до сих пор остается самым интересным центром современной живописи.

Анджей Тобис, «Скульптура Дом Польский», 2014, фото предоставлено художником

Этим статусом столица Силезии обязана, в частности, Анджею Тобису, фотографу, художнику, профессору катовицкой Академии художеств. Из его мастерской вышли такие таланты, как Бартек Бучек, Мартина Чех, Наталия Бажовская, Кшиштоф Пентка. Доминика Ковыня трудилась здесь ассистенткой. Эти художники, несомненно, переняли от своего учителя исключительную наблюдательность. Не зря ведь Тобис — автор концептуального и утопического по своей сути фотопроекта «A-Z. Иллюстрированный словарь немецкого и польского языков». Как и авторы гэдээровско-польского словаря, Тобис в своем тезаурусе берется за описание постреформенной реальности приграничных территорий Польши. В последнее время творчество художников из Верхней Силезии попытались классифицировать Марта Кудельская и Малгожата Голембевская — кураторы выставки «Что скрыто. Актуальное искусство из Силезии в Государственной художественной галерее в Сопоте» (2015), а также Марта Лисок, куратор катовицкого BWA, автор книги «Дикари. Новое искусство из Силезии». С одной стороны, общей для регионального искусства приметой считалась меланхолия, а с другой — неприятие социально ангажированного искусства, сосредоточенность на наблюдении фрагментов реальности, предметов или пейзажа. У такого подхода есть основания, хотя наряду с меланхолией у нового поколения художников проявляются и экстатические настроения, а рядом с крайне интимными сюжетами — ангажированная тематика.

Доминика Ковыня

Доминика Ковыня, «Массаж», 2012, фото предоставлено художницей

Картины Доминики Ковыни, написанные несколько лет назад, выдержаны в традиции плоскостного реализма в духе Марцина Мацеевского. При этом ее работы того периода были скорее меланхолическими, чем юмористическими; художница предпочитала концентрироваться на окружающей действительности, чем заниматься диагностикой состояния современного общества. На картине «Связь» одетая в черное женщина с капюшоном на голове сидит на ступеньках, вперив взгляд в экран ноутбука. Сосредоточенная на своих действиях, она на не обращает внимания на зрителя — как и пара пчеловодов у своих ульев на картине «Пасечники». Тесно скадрированный «Массаж» напоминает фрагмент из семейного альбома: в сцене с пожилой женщиной и черным псом, грустно глядящего в балконную дверь, зритель также является непрошенным гостем. В последние годы манера Ковыни изменилась: теперь это письмо с преобладанием зеленых, серых и охровых тонов.

Ковыня, как и другие художники ее круга, сочетает современность с чуть ли не этнографическими вставками: грузные туловища (как, например, на картине «Урок») изображаются монохромно, черты лица стираются, остаются лишь напоминающие грубо отесанные деревянные скульптуры фигуры. В своем творчестве Ковыня возвращается к воспоминаниям о детстве, которым, в частности, посвящена ее выставка «Люди из песка» в краковской галерее «Видна» (2017). Художница провела детство в Ливии, где в полной мере ощутила, каково это — быть чужим в обществе своих ровесников. А вернувшись на родину, она испытала то же самое среди ровесников-поляков. Обращаясь к туманным воспоминаниям того времени, Ковыня стирает планы, размывает композиционную четкость картин: персонажи остаются не идентифицированными и становятся чем-то средним между жанровой сценкой и миражом

Мартина Чех

Мартина Чех, «Месть», 100 х 100 см, холст/масло, 2017, фото предоставлено галереей Gruning

Мартина Чех прославилась благодаря победе на биеннале «Бельская Осень» в 2015 году Творчество этой выпускницы катовицкой Академии художеств стилистически близко новой экспрессии 80-х. Язык ее живописи агрессивен, поверхностен, нарочито небрежен. Еще во время учебы художница отказалась подчиняться нормам «правильного» рисования и сосредоточилась на эмоциональной искренности на грани эксгибиционизма. Ее персонажи скалятся синими зубами в гротескных улыбках, их взаимоотношения (практически всегда токсические) основываются, как правило, на физическом и психическом насилии. Порой художница переводит взгляд с людей на животных: они висят на виселицах или неподвижно застывают, вытаращив красные глаза — как кролик на картине «Месть», напоминающей кадр из второсортного фильма ужасов, после которого должна начаться кровавая бойня. Но Чех дает зверушкам шанс отомстить: страдания животных — это одна из главных тем в мизантропическом мире художницы.

Последним элементом кровавого карнавала в творчестве Чех является сексуальность, которая, как и другие явления жизни, сводится до чисто биологического уровня, показывается без прикрас. Художница изображает действительность, которая управляется простыми, агрессивными инстинктами, и этому соответствует форма картин, сведенная к элементарным основам, где главное — быстрый жест, густая краска, пятна интенсивного, однородного цвета