Польская мозаика

«Польский Танатос» (1984)

Кшиштоф М. Беднарский, «Польский Танатос», 1984. Фото: Национальный музей во Вроцлаве

Для Кшиштофа М. Беднарского важным было многолетнее сотрудничество с Ежи Гротовским и его театром «Лаборатория». Во второй половине 70-х годов Беднарский регулярно участвовал в мастер-классах режиссера и разрабатывал полные символизма и экзистенциального пессимизма афиши для его спектаклей. Когда в течение двух лет шесть членов труппы Гротовского трагически погибли, художник создал скульптуру, посвященную памяти своих друзей: Збигнева Цинкутиса, Антония Яхолковского, Станислава Сцерского и Якова Змысловского.

«Польский Танатос» (1984), следующий традиции скульптурных памятников, состоит из куска лодки, в которой находится сожженное дерево в форме креста, а его корни, опутанные цепью, заполняют весь корпус судна. Как в мифологическом мире, эта лодка может помочь душам умерших совершить путешествие через реку Стикс. Эту работу чаще всего выставляют на фоне слайда с зимним пейзажем, изображающим место над Бугом, где были найдены элементы скульптуры. Произведение входит в собрание Национального музея во Вроцлаве.

В беседе с Малгожатой Пивовар для издания «Rzeczpospolita» художник говорил:
В то время я чувствовал внутреннее сопротивление таким проявлениям. Только по прошествии времени я осознал, что это самое лучшее, что я могу сделать для погибшего друга — хорошее надгробие. К сожалению, у меня на счету уже их несколько — выдающихся творцов, которых я лично знал и которыми восхищался.

Константы Пузына в Варшаве (1991-1992)

В начале 1990-х Беднарский создал надгробие Константы Пузыны, известного театроведа, критика и поэта, чьи исследования изменили восприятие Виткация в Польше и остальном мире. Беднарский выполнил надгробие из гранитной плиты, разрезанной тонким острием пера — атрибутом литератора. Бронзовая фигура пера — одновременно как бы и подпись скульптора, поскольку возникла на базе одной из самых известных его инсталляций, «Моби Дик». Эта работа, которую критика окрестила «opus magnum» Беднарского, существует ныне в бессчетном количестве вариантов. Первая версия, созданная в 1987 году, — это разрезанный на несколько кусков обломок брошенной лодки, которую художник нашел на берегу Вислы в Варшаве.

Он увидел в ней легендарного белого кита из знаменитой повести Германа Мелвилла и решил создать ее творческую интерпретацию. «Моби Дик» стал переломной работой Беднарского, изменив его отношение к скульптуре и ее пространству. Это произведение также дало начало создававшемуся много лет циклу работ, названных «Масками», которые трансформируют мотивы корабля-левиафана. Именно к одной из «Масок» отсылает скульптурная работа для надгробия Пузыны. Памятник находится на кладбище Повонзки в Варшаве.

Федерико Феллини в Римини (1993)

Кшиштоф М. Беднарский, «Incontro con Federico Fellini / Встреча с Федерико Феллини» (показ скульптуры на фестивале «Эра Новые горизонты» во Вроцлаве в 2008 году). Фото: Кшиштоф М. Беднарский

Одна из наиболее характерных черт скульптур-памятников Беднарского — использование найденных где-то материалов или даже нематериальных явлений, таких как тень. Первый пример такого подхода — скульптура «Бордюр. Памяти Яна Шелиги» 1980 года. Его важный элемент — это тень от вырезанного особым образом куска гранита. Этот концепт скульптор развивает в памятнике «Встреча с Федерико Феллини», созданном вскоре после смерти великого режиссера. С 2015 года памятник находится в родном городе режиссера — перед аэропортом имени Федерико Феллини в Римини. Работа создана по инициативе друга и соавтора сценариев фильмов Феллини, Тонино Гуэрры. В беседе с Малгожатой Пивовар художник рассказывает:
Он увидел мою работу, посвященную каменотесу из Стшегомских каменоломен — темно-синий бордюр, в который вписан растянутый профиль. Но важнее всего отбрасываемая тень. Гуэрра хотел, чтобы я сделал нечто подобное для Феллини. Я придумал памятник, который действует как солнечные часы […]. В определенный момент тени сочетаются и становится виден портрет Феллини — такого, каким все его помнят: в шляпе и кашне. Ночью включается прожектор, и тень видна постоянно.

Эффект показа кинофильма, продолжающегося круглые сутки, создается посредством искусственного освещения от встроенной лампы. Два раза в год на абстрактную скульптуру из бронзы, по словам самого художника, воздействуют чудесные, космические силы, которые проецируют тень профиля режиссера в период, когда день равен ночи — в марте и сентябре. Памятник Феллини, прежде чем попасть в Римини, экспонировался на Главной площади Вроцлава во время кинофестиваля «Эра Новые горизонты» в 2008 году.

Кшиштоф Кесьлевский в Варшаве (1997)

Кшиштоф М. Беднарский, надгробный памятник Кшиштофа Кесьлевского. Варшава, 1997 год. Фото: Войчех Курчевский / Forum

О необычном памятнике Феллини Беднарский рассказал одному из выдающихся польских режиссеров, Кшиштофу Кесьлевскому. «Он спросил, не мог бы я и для него сделать что-нибудь подобное — на его могилу. Я отнекивался, смеясь, что еще рано, но потом дал обещание», — рассказывал художник газете «Gazeta Wyborcza». Пару лет спустя автор «Случая», трилогии «Три цвета» и серии «Декалог» умер во время операции на сердце. На варшавском кладбище Старые Повонзки был установлен памятник авторства Беднарского, увековечивший характерный жест режиссера, кадрирующего изображение.

Художник объяснял:
Это портрет ладоней Кесьлевского. Он был последним режиссером, который на съемочной площадке пользовался этим жестом. Я установил эти руки здесь вместо креста. Они говорят всё.

Могилу режиссера посещают многие поляки и иностранцы, а памятник авторства Беднарского быстро стал одним из самых известных современных надгробий. Это не спасло скульптуру от варварского похищения, которое случилось в 2013 году. Через несколько дней надгробие обнаружили в одном из столичных пунктов скупки металлолома; вскоре она вернулась на свое место.

Фредерик Шопен в Вене (2010)

Кшиштоф М. Беднарский, памятник Фредерику Шопену «La note bleue». Вена, 2010 год. Фото: chopin2010.pl

По случаю 200 годовщины со дня рождения Фредерика Шопена Кшиштоф М. Беднарский создал памятник композитору, который установили в парке Швейцергартен в Вене. В этом парке находится, среди прочего, Музей современного искусства, построенный по проекту известного архитектора Карла Шванцера — так называемый «21er Haus», в котором представлено австрийское искусство после 1945 года. Произведение Беднарского «La note bleue» отсылает к словам писательницы и близкой подруги Шопена Жорж Санд, а также художника Эжена Делакруа.

Французы заметили в музыке польского пианиста «голубую ноту» (франц. «la note bleue»). В музыкальной терминологии это определение относится к интервалу между двумя звуками, который, увеличиваясь или сокращаясь, имеет целью передать настроение произведения и одновременно свидетельствует о гениальности композитора. Этот термин и ранее вдохновлял кураторов выставок, посвященных Шопену, и даже Анджея Жулавского, который снял фильм под таким названием о 36 часах из жизни музыканта.

Стефан Курилович в Варшаве (2013)

Кшиштоф М. Беднарский, памятник Стефану Куриловичу. Варшава, 2013 год. Фото: Бартош Бобковский / AG

Надгробие трагически погибшего Стефана Куриловича, одного из самых плодовитых современных польских архитекторов, находится на Воинском кладбище в Повонзках в Варшаве. Минималистическое по своей форме, черное-белое по колориту — как и большинство спроектированных Куриловичем зданий. Однако автор его не Кшиштоф М. Беднарский. Беднарский, в свою очередь, создал памятник, увековечивший ведущего польского зодчего, который стоит в сквере имени Стефана Куриловича около здания Wola Center в Варшаве. Скульптура представляет архитектора в развевающемся на ветру шарфе, в котором скрыта отлитая из бронзы улитка. Как объясняет Беднарский, этот «моллюск» символизирует архитектора с собственным домом на спине.

В интервью для портала bryla.pl Кшиштоф М. Беднарский говорил:
Стефан Курилович носил шарф, который я решил пересоздать в духе сюрреализма. В неустойчивой конструкции есть напряжение, которое напоминает о работе архитектора. Символическая птица с распростертыми крыльями, как будто бы с покрытой волнами металлической пластины, напоминает о страстном влечении к полету. А через все элементы скульптуры свободно проникает ветер.

Рышард Чесляк во Вроцлаве (2015)

Кшиштоф М. Беднарский, надгробный памятник Рышарда Чесляка. Вроцлав, 2015. Фото: Кшиштоф М. Беднарский

Через четверть века после смерти еще одного друга из театра «Лаборатория» Беднарский создал надгробный памятник, который установлен на Особовицком кладбище во Вроцлаве. Речь идет об актере Рышарде Чесляке, одном из главных сотрудников Ежи Гротовского. Его роль Стойкого принца в одноименном спектакле Гротовского стала переломным моментом в актерском искусстве. Своим исполнением он воплотил в жизнь важнейшую идею Гротовского — концепцию «бедного театра», полного материальности и движения. Роман Павловский в «Газете Выборчей» так определяет это понятие:
Согласно Гротовскому, театр, чтобы сохранить своеобразие в современной культуре, где доминируют средства массовой информации, должен вернуться к своим ритуальным корням. Ему необходимо отбросить все, что избыточно: сценографию, световые эффекты, музыку, грим, костюмы. То есть всё, что мешает или затрудняет контакт между актером и зрителем, и это принципиальный элемент, создающий театр.

Когда в 1969 году труппа театра «Лаборатория» представила в Нью-Йорке спектакли «Apocalypsis cum figuris», «Akropolis» и «Стойкий принц», нью-йоркские критики признали Чесляка наиболее выдающимся неанглоязячным актером в небродвейских постановках (по результатам ежегодной анкеты). Актер получил премию в двух категориях — как «самый выдающийся на данный момент творец в области театра» и «самый многообещающий актер». Чесляк часто проводил актерские мастер-классы, на которых обучал участников в том числе комплексу авторских упражнений, разработанных на основе йоги. На них намекает в своей скульптуре Беднарский.

В интервью для «Газеты Выборчей» скульптор рассказывал:
Сначала у меня была другая идея, но позднее, после разговоров с женой Рышарда, Милкой Чесляк, мы выбрали решение, в котором динамически запечатленная форма связана, с одной стороны, с очертаниями лодок «Моби Дика», над которым и я много лет работаю, а с другой стороны — с положением тела в асанах.

Войцех Фангор в Варшаве (2016)

Кшиштоф М. Беднарский, надгробие Войцеха Фангора. Варшава, 2016. Фото: Wikipedia

Войцеха Фангора называли последним «великим мастером» XX века. Он часто менял свой стиль — занимался фигуративной и абстрактной живописью. Его плакат 1953 года признан переломным в истории польской школа плаката. Затем в 1958 году художник создал первую в мировом искусстве пространственную инсталляцию. В 1960-е годы он прославился «пульсирующей живописью» — абстрактными картинами, создающими впечатление движения. Эти произведения составляют один из важнейших в мире примеров минимал-арта и оп-арта.

Его самым знаменитым циклом стали работы с характерными цветными кругами и волнами. Несмотря на то, что почти половину жизни художник прожил в Соединенных Штатах, похоронен он на Воинском кладбище на Повонзках в Варшаве. Кшиштоф М. Беднарский создал для него свой первый надгробный памятник в цвете. Это «треснувший круг и одновременно лента Мебиуса в его любимых цветах: синем и зеленом», — говорил скульптор в интервью для «Rzeczpospolita».

Агнешка Сураль, 2.11.2017


Некоторые, не вошедшие в посты, снимки можно посмотреть в ссылке:

http://culture.pl/ru/article/avtor-nadgrobnogo-pamyatnika-kshishtofu-keslevskomu-kto-on

http://culture.pl/ru/article/mogily-znamenityh-polyakov-za-granicey


Могилы знаменитых поляков за границей

Огромное число поляков похоронено за пределами Польши, и среди них много знаменитостей. Если вы когда-нибудь окажетесь в этих странах, вы всегда сможете посетить их могилы, а если решите сделать это 1 ноября, то непременно найдете там одну или две зажженные свечи, оставленные местными поляками.

День поминовения, или Задушки – очень значимый праздник в Польше, хотя это скорее народная, чем церковная традиция. В этот день поляки ездят на другой конец страны, а иногда даже за рубеж, чтобы зажечь свечу на могиле ушедших родственников.

Хотя обычай навещать могилы близких издревле существует во многих странах, в Польше День всех святых – официальный выходной, чтобы у людей было достаточно времени сделать это без спешки и суеты. Кладбища освещаются огоньками тысяч свечей – невероятное зрелище, собенно после захода солнца. Вы можете увидеть это собственными глазами, если придете навестить могилу одного из известных поляков.

http://culture.pl/ru/article/nasledie-v-kamne-pamyatniki-polyakam-v-mire

Наследие в камне: памятники полякам в мире

Колумбийский Коперник? Ягелло в Нью-Йорке? Кароль Войтыла в Восточном Тиморе?

Culture.pl рассказывает об истории памятников знаменитым полякам в самых отдаленных уголках мира.

Дева-Польша: как аллегорический образ Полонии появился в польском искусстве

Шимон (Симон) Окольский «Orbis polonus», ранняя версия Полонии. Фото: wikimedia

В произведениях искусства Польша часто изображается в виде женщины. Правящая, закованная в цепи, распятая, спящая, торжествующая… Полония предстает во множестве обличий. Редакция Culture.pl выяснила, как персонификация Польши эволюционировала на протяжении веков.
Когда была нарисована первая Полония и какова история ее появления? Может ли Полония быть мужчиной? Почему Полония так отличается от остальных национальных аллегорий? Почему некоторые Полонии напоминают Деву Марию? И почему Полонию изображают распятой на кресте? Читайте и узнаете…



Первая Полония

Самое раннее дошедшее до нас изображение Полонии мы находим в сборнике эпиграмм под названием «Зверинец» (1562) польского писателя эпохи Возрождения Миколая Рея. На одной из иллюстраций Польша изображена в виде матери, оплакивающей свою тяжелую долю. Скорбящая мать символизировала Речь Посполитую, раздираемую частными интересами. Как и некоторые другие Полонии того времени, этот образ взят из литературного источника, а именно из «Хроник Галла Анонима»: в одной из глав Польша представлена в виде матери, скорбящей после смерти своего сына, короля Болеслава I Храброго.

В раннее Новое время аллегорические изображения Польши наряду с изображением белого орла и портретами королей и князей наиболее эффективно воплощали концепцию польского государства. Именно с такой функциональной нагрузкой образ Полонии появляется на первых страницах нескольких книг, в частности, труда Симона Старовольского 1632 года «Полония», написанном с целью развенчать распространенные в то время мифы о Польше. Польша-Полония держит в руке шляпу (символ свободы), а на заднем плане стоят представители польской шляхты (правопреемники лучезарной свободы). В другом сочинении «Orbis Polonus» Симона Окольского (1642) имеется изображение правящей Полонии, перед ней лежат королевские регалии, ее окружают представители знати, а над ее головой парит польский белый орел.
Quincunx

Quincunx Polonia

Иллюстрации из сочинения Станислава Ожеховского «Quincunx», фото: wikimedia

Эмблематическим изображением польского государства раннего Нового времени стала все же другая Полония, а именно Полония с первой страницы сочинения Станислава Ожеховского «Quincunx, или Образец Короны Польской». Этот политический трактат, опубликованный в Кракове в 1564 году и написанный в форме диалога между протестантом, католиком и самим Ожеховским, выражал теократическое видение идеального государства. Как и изображение, помещенное на первую страницу.

На нем персонификация Польши стоит на плечах папы (Пия IV) и короля (Сигизмунда II Августа). По мнению Ожеховского, который сам был священником, именно католицизм лежал в основе польского государства, а следовательно, польское королевство зиждилось на нерасторжимой связи между церковью и государством. Еще один рисунок из той же книги, представляющий фигуру квинкунс, проясняет концепцию государства Ожеховского: четыре угла квадрата образуют алтарь, вера, король и понтифик, а над ними возносится Церковь.

По мнению одного ученого, в этой персонификации, отсылающей к иконографии Церкви и Богоматери, отразилась вера Ожеховского в то, что польское королевство заключено в мистическом Теле Христовом. Тем не менее Полония, выражавшая понимание нации как жертвы и «сакрализировавшая» образ Польши, появилась лишь в XIX веке.


Не только женщина… На сцену выходит Полонус

Тем не менее, на протяжении этого периода Польша принимала и другие аллегорические формы помимо белокурой девы. Традиционными символами польского государства в поэзии и живописи служили сад, собор и прекрасное величественное здание (ср. росписи плафонов в голландском кабинете Виляновского дворца).
Кроме того, еще одним популярным для исторических хроник и аллегорических композиций способом изображения Польши были портреты королей и князей. Они символизировали верховную власть во главе с королем как воплощением самого государства и заодно прославяли правящую династию.

Особняком стоит серия гравюр Пауля Иоганна Деккера из книги «Laconicum Europae Speculum» (1737). В книге приводятся аллегорические изображения десяти европейских наций, представленных восседающими на троне монархами, а также персонификациями, символами и афоризмами, характеризующими каждую нацию. Ученые заметили, что у Полонуса лицо польского короля Августа II из саксонской династии. Обратите внимание на национальные гербы (польский орел и литовская «Погоня») над королевским балдахином, восточные «польские» одежды и прически знати и анималистический символ Польши — медведя.

Вообще-то традиция изображать польское государство в виде правящего монарха пользовалась популярностью все время существования Речи Посполитой. В конце XVIII века образ последнего польского короля Станислава II Августа Понятовского стал символом запутанной иконографии эпохи разделов.

Полония варварская

«Carte generale» из книги «Voyage en Siberie» (1768) Жана Шаппа д'Отроша, фото: Wikimedia

Вернемся к женским персонификациям Польши. Одно из самых любопытных аллегорических изображений страны находится во втором томе «Voyage en Siberie» (1768) французского астронома и путешественника Жана Шаппа д'Отроша. В этой книге, преимущественно посвященной этнографическим описаниям России, имеется интересный рисунок Жана Батиста Тийяра (по рисунку Жана Батиста Лепренса), название которого «La France et L’Empire, la Pologne et la Russie» [«Франция и империя, Польша и Русь»] сбивает с толку читателей и нуждается в пояснении.

Во-первых, под «империей» подразумевается Россия (вторая фигура слева), а третья фигура, одетая в нечто, напоминающее шкуру медведя и с бердышем в руке, — это Польша. Юноша, сидящий у ее ног, — Красная, или Червонная Русь. Расположение фигур на картине с точки зрения географии довольно странное. Изображение России и Франции в виде двух изысканных «цивилизованных» дам, безусловно, в большей степени говорит нам об идеологических и политических взглядах автора, нежели о реальном положении дел, тем более что автор оригинального рисунка, Лепренс, в Польше никогда не бывал. Напрашивается мысль, что рисуя Польшу в виде дикарки, Лепренс опирался на ранние изображения мифической Сарматии…

Могила Польши

Михал Стахович, «Костюшко спасает Польшу от могилы», фото: Национальная библиотека

Разделы Польши, осуществленные Пруссией, Россией и Австрией в конце XVIII века, значительно изменили традиции изображения Полонии в национальной польской иконографии. В результате разделов как сама страна, так и слово «Польша» на сто с лишним лет исчезли с карты Европы. В искусстве это беспрецедентное политическое событие породило новые типы символического изображения. Один из самых популярных получил название «Могила отечества».

Первой картиной, в которой проявился этот мотив, считается «Костюшко спасает Польшу от могилы» Михала Стаховича. На картине, аллегорически повествующей о восстании Костюшко, мы видим, как закованную в кандалы Полонию ведут к могиле несколько мужчин, которых следует трактовать как изменников родины (Тарговицкая конфедерация). Человек в центре пытается предотвратить преждевременные похороны — это Тадеуш Костюшко. Как известно, его усилия оказались тщетны. На постаменте слева виднеется латинская надпись «Exoriare aliquis nostris de ossibus ultor», что можно перевести как «Восстань из моих мертвых костей, мститель». Поляки еще очень долго горели жаждой мщения за родину.

На протяжении всего последующего столетия изображение Польши в виде могилы, гробницы или женщины, похороненной заживо, встречалось повсеместно: на картинах, в газетных иллюстрациях, на сатирических политических картах и даже аллегорических рисунках на визитных карточках (см. карточку графа Бжостовского в фотогалерее ниже).

Страна могил и крестов

Войцех Герсон «Дорога над рекой», фото: Wikimedia

По словам одного польского поэта, после подавления очередного восстания Польша превратилась в «страну могил и крестов». Как следствие, польская живопись этого периода изобиловала пейзажами с могилами, крестами и придорожными часовнями. Подобные детали служили не столько элементами реального пейзажа, сколько патриотическими маркерами — символическим напоминанием о том, что случилось с родиной, и явным намеком на ее бедственное положение. Есть все основания считать их частью тайного визуального шифра польского искусства, представленного и в польской литературе.

Полония в цепях (и без)

Артур Гротгер, «Полония», фото: Wikimedia

Еще одно популярное в XIX веке аллегорическое изображение Польши называется «Полония в цепях» и восходит к не сохранившейся картине Франциска Смуглевича. На огромном полотне, написанном примерно в 1795 году (году последнего раздела Польши) художник изобразил Полонию, одетую во все белое, как античные весталки. Костюшко вновь оказался в центре — преклонив колени перед Полонией, он приносил торжественную клятву вместе с представителями трех сословий: шляхты, мещанства и крестьянства.

В XIX веке образ закованной в цепи Полонии приобрел невероятную популярность. Однако несмотря на сходство Полонии с другими национальными символами, в частности, французской Марианной или Германией, она разительно отличалась от всех других аллегорических дев.

Если французская аллегория свободы (и позже Франции) обычно изображается как деятельный борец за общественные (и политические) изменения, которая героически рвет на себе оковы и ведет людей к свободе (равенству и братству), то аллегорию Польши XIX века, напротив, чаще изображают пассивной, покорной и угнетенной женщиной, не склонной к какому-либо действию.

На знаменитом рисунке Артура Гротгера 1863 года Полония изображена в черных траурных одеждах с капюшоном на лице. Она сидит на полуразрушенном троне, а Титан, стоящий справа от нее, пытается ее освободить. Важно, что именно он носит фригийский колпак, символ свободы.

Еще один вариант того же мотива обнаруживается в незаконченной картине Яна Матейко, польского мастера исторического жанра: на ней мы видим, как Полонию, вновь одетую в черное траурное платье, заковывают в кандалы после подавления январского восстания.

Ян Матейко «Год 1983 – Полония», фото: Wikimedia

Согласно традиционной интерпретации, женщина в белом, которую оттаскивают от Полонии, это Рутения, а мертвое тело в луже крови — Литва.
И вновь Полония предстает скорее пассивным объектом деятельности других, нежели воинственным и активным субъектом истории. По мнению польского ученого Вальдемара Оконя, «статичный» характер композиции навевает воспоминания о «времени без времени», словно персонажи картины ожидают спасения.

Как заметил другой польский ученый, из-за ряда трагических политических событий (в первую очередь национальных восстаний) воинственный образ Марианны не смог укорениться в польской иконографии.

Ян Стыка «Полония, Конституция 3 мая 1791», фото: общественное достояние

Пожалуй, кульминацией этой тенденции стало эпическое полотно Яна Стыки под названием «Полония, Конституция 3 мая 1791 года». Желающие своими глазами увидеть эту гигантскую картину, впервые выставленную во Львове в 1891 году, приезжали из самых отдаленных уголков австрийской части Польши и не только. На заднем плане изображена Полония, прикованная к скале, а на переднем — группа людей (в основном мужчины, включая Костюшко, Мицкевича и аббата Августина Кордецкого), которые, судя по всему, вынашивают планы спасения невиннной и пассивной девушки.

Иностранцы рисуют Польшу

В XIX веке иностранцы тоже рисовали Польшу. Большинство зарубежных аллегорических картин возникли как отклик на ноябрьское восстание 1830 года, весть о котором облетела всю Европу и даже пересекла Атлантический океан, добравшись до Америки. Символ, который часто встречается в карикатурах и рисунках этого периода, — это мертвый белый орел. На картине Ораса Верне «Польский Прометей» другой, коричневый, орел (символ России) сидит на теле убитого польского офицера. Еще на одной известной карикатуре, написанной после подавления ноябрьского восстания, Польша изображена в виде груды мертвых тел (см. фото в галерее ниже), а на переднем плане стоит русский жандарм. Да уж, действительно, «порядок царил в Варшаве»…

Классическую женскую аллегорию находим на картине Ари Шеффера, на которой козак на коне пытается растоптать Польшу (обратите внимание на белого орла под девушкой — а может, это стервятник?). Одно из немногих изображений героической воинственной Полонии, в духе французской Марианны, принадлежит кисти Андре Беллоге. Оно было написано после подавления январского восстания.

Полония распятая, или Была ли Дева Мария полькой?

Открытки с изображением Польши в образе Иисуса Христа и Богоматери у креста, а также Полония распятая, фото: общественное достояние

В самой же Польше художники предпочитали не вступать в диалог с другими известными на тот момент национальными персонификациями. Вместо этого они наделили Полонию чертами… Девы Марии. Отчасти дело было в цензуре. Все объясняется просто: образ Богоматери не вызывал такого яростного сопротивления со стороны властей стран-агрессоров, как образ Полонии. Вот почему некоторые аллегорические работы того времени можно считать контаминацией традиционной религиозной иконографии Богоматери с национальным патриотическим образным рядом (сравните триптих Матейко «Королева Короны Польши» 1887 года и картину Юзефа Хелмонского «Под твою защиту» 1906 года).

Еще один, пожалуй, самый противоречивый (и, пожалуй, самый кощунственный) случай сплетения польских патриотических и религиозных мотивов — это образ Полонии, распятой на кресте. Открытки с подобными изображениями (одно из которых нарисовал Артур Гротгер) пользовались небывалой популярностью в годы, когда саму Польшу считали «Христом наций».

На одной из таких популярных открыток примерно 1891 года изображен Иисус Христос и Дева Мария под крестом. Обратите внимание на краковский Вавельский замок на заднем плане. Даты на посохе Иисуса — это годы разделов, а на ткани, обвивающей крест, виднеется польская надпись, которая гласит: «Время искупления еще не пришло». Канадский социолог и историк Женевьев Зубжицкий полагает, что Польшу здесь олицетворяет как Иисус Христос, так и его мать.