Прошла церемония вручения премии имени Высоцкого «Своя Колея». Певцы и актеры пели песни Высоцкого, причем лучшие старались подальше отойти от оригинала.
Сцена в театре Эрмитаж была построена в виде московского двора причудливой формы – не питерского колодца, а эдакой сложной системы сообщающихся сосудов между Каретным и Самотекой. Украшала двор огромная простыня с родовыми чертами мужского нижнего белья. Она служила экраном для кинопроектора.
Представление началось зарисовкой-монтажом: телевизионщики нашли «Мерседес» в 124 кузове, цифровым способом поместили внутрь него Высоцкого Владимира Семеновича и совершили вместе с ним своеобразную прогулку по Москве семидесятых – нулевых годов с многочисленными мостами из прошлого в современность и обратно.
Зарисовка сразу настраивала на нужный ряд: «если друг оказался вдруг», «Володя с нами», «где твои (нужное число подставить) лет» – пошловато-вдохновенная атмосфера посмертных юбилеев. Булату Шалвовичу Окуджаве посчастливилось в таком покупаться еще при жизни, Владимира Семеновича Бог миловал.
Действо происходило в театре «Эрмитаж», когда он еще был «Театром миниатюр». Высоцкий проработал в нем шесть недель, но главное – расположение: Каретный ряд, малая родина героя.
Главным поводом к встрече было вручение премии «Своя колея». Ее вручают накануне дня рождения ВВС (сегодня ему бы исполнилось 68 лет) разным людям. В прошлых премиях основным принципом награждения была крутость и определенная мужская брутальность.
В этом году заслуга лауреатов была одна – выживание.
Премия досталась конструктору батискафа «Приз», который был в аппарате на момент аварии, провел вместе со всеми несколько суток под водой и благополучно был спасен англичанами. Второй лауреат – Николай Караченцев, за которого премию получил его сын. Третий – Владимир Крылов, нейрохирург из Склифа, ему премию дали тоже за Караченцева. Ради всех троих на экране-майке-простыне показывали нарезки, с кораблями и песней про подводную лодку для конструктора, с лапшой из фильмов с участием Караченцева и песней про канатоходца.
Но все это были эпизоды традиционного концерта. Звезды шоу-бизнеса по традиции пели песни Высоцкого. Звезд было много, и приятным занятием было делить их на категории бинарными оппозициями.
Одни играли в Высоцкого, другие нет. Среди первых были все актеры – Певцов, Смольянинов, Куценко и сам Безруков. Вторые были определенно лучше. Цирк малоуместен при чествовании мертвых поэтов.
Выделялся, конечно, Безруков, который сыграл Высоцкого по накатанной колее, как Русского поэта и Спасителя.
Почему-то при этом он на фоне нескольких гитаристов был похож на американского гангстера на фоне телохранителей. На концерт он не пришел, его показывали в записи.
Другие на Высоцкого походить не пытались. Дальше всего ушла Billi’s Band, питерская блюзовая команда. Они вышли на сцену в рваных пальто на голое тело, ходили по сцене упырями и пели «Песню про нечисть» (Страааашно, аж жуть) в манере Тома Уэйтса с хоррор-гитарой в стиле Марка Рибо. Это был один из лучших номеров программы, светлое пятно вечера.
Впрочем, «не как Высоцкий» – не значит хорошо. На концерте выступили Михаил Боярский и Лолита Милявская, добавившие отличного кемпа в это мероприятие. Заданного ими уровня пошлости хватило бы, если бы не выступление Газманова.
Газманов – бесконечный абсолют, идеал и эталон дурного вкуса. У Киркорова есть розовые перья и гигантский рост, Борис Моисеев – прекрасный артист и шоумен, Леонтьев, как мы узнали из газет, выбелил себе нечто, но Газманов – это невообразимое, запредельное.
Он спел песенку про шпионов и пошутил (или не пошутил?) про британский шпионский скандал.
Он пел Высоцкого, не был похож на оригинал, и лучше забыть это как страшный сон.
Другая оппозиция – одни натужно хрипели, гоняя в горле мокроту, другие просто пели. Последние, разумеется, были лучше: Смольянинов, который спел про баньку по-черному, Диана Арбенина, которая спела про Магадан (а про что еще ей петь?). Отлично, кстати, пела: романтически-обыденный надрыв Арбениной с Высоцким удивительно рифмуется. Манера ВВС (которая, кстати, до сих пор у некоторых вызывает отторжение, он же не полтинник, чтобы всем нравиться) была свойственна ему, ее можно пародировать, но невозможно имитировать. А вот Билли (из Billy’s Band) хрипел, как простуженный упырь, никому не подражал (ну, кроме полусотни блюзовых исполнителей и Уэйтса) и был прекрасен. Некоторые читали стихи – Зиновий Высоковский, старинный друг ВВС еще по театру миниатюр и по Каретному ряду, прочел про моряков, а Иван Бортник (Промокашка) прочитал стихи про уголовный кодекс.
Премии вручили, публику распустили, пошловатый номер «Письмо на сельхозвыставку» в исполнении Лолиты Милявской переписали, очевидно потому, что она пела по бумажке, вообще не знала слов, сбилась, запуталась – впрочем, по телевизору этого не покажут. Лучше всех пел Николай Губенко, председатель комитета Госдумы по культуре. Вот честное слово: старый, толстый, с залысиной, он обладает гипнотическим обаянием – куда там Безрукову с прекрасным музыкальным вкусом и литературным чутьем.
Все это дает нам несколько поводов задуматься.
Высоцкого не подняли на знамя укрепления вертикали власти, не взяли в новые русские символы – иначе концерт был бы в Кремлевском Дворце или в «России».
. Самый главный голос России двадцатого века оказывается идеологически слишком сложным и избыточно наполненным. Но его при этом так много, что черпать из него могут все, у кого только хватит на это наглости – от Ладыдэнс и Газманова до львовянина Олега Скрипки, который пел Высоцкого по-французски и по-украински. Ну и самое главное:
Высоцкий – жив.
Вот Окуджава, например, мертв, и наследие его переработано в бессмысленную пульпу. Высоцкий принципиально отличается от него. Он писал не для интеллигенции, не для актеров, не для поп-музыкантов, не для тусовки. Человека, который посеял живое слово, в день смерти которого корабли черноморского морского пароходства приспускали советские флаги, не зарыть ежегодной телепередачей.
Тут нужен по крайней мере художественный телесериал с Безруковым в главной роли.
http://www.gazeta.ru/
