Леонид Гершман. Стихи.

В своем цикле передач "Намедни" Леонид Парфёнов в серии "1981 год" цитирует "народные" стихи, сложенные по поводу подорожания водки:
Даже если будет восемь -
Всё равно мы пить не бросим!
Передайте Ильичу -
Нам и десять по плечу!
Ну, а будет двадцать пять -
Снова Зимний будем будем брать.
Между тем, как и у почти любого произведения, у этого стиха есть конкретный автор. И жители небольшого городка в Хмельницкой области уверены практически на 100%, что автор этих строк - их земляк. Я хочу вам о нем рассказать. В 1984-м году, когда мне было 10 лет, наша семья переехала в этот маленький город к новому месту службы отца. Очень скоро я заметил на улицах города одного очень колоритного человека. Это был старик, вечно заросший, который зимой и летом был одет в одно и то же потрепаное грязное пальто. Под мышкой он всегда держал несколько толстых тетрадей и газет, а под самым носом (зрение, наверное, было плохое) - блокнот, в котором постоянно что-то царапал карандашом и бормотал при этом...стихи. Знали его и стар, и млад. Все называли его просто Лёня. Он тоже знал почти всех по имени, от совсем маленьких детишек до стариков. Хоть город был и маленький (до 20-ти тысяч), но более половины его населения составляли офицеры и члены их семей, поэтому "текучка", особенно в советское время, была большая. Но несмотря на новые и новые лица, Леня знал почти всех. И разговаривал с каждым, как со своим старинным хорошим знакомым. Иногда он декламировал свои стихи (в основном, что-то вроде частушек на злобу дня, вроде процитированных выше. Мы никогда не слышали от него "чужих" стихов - только свои собственные, поэтому и уверены почти на 100% в его авторстве). Он мог остановиться, например, возле ребенка, который катался на велосипеде, и сказать ему:
Это мой велосипед -
Заберу через 100 лет!
Была у него и критика местных властей в стихотворной форме (городишко и тогда считался заброшенным), поэтому власть имущие никогда его недолюбливали. А горожане...была, конечно, в основном симпатия, но без особого фанатизма. Ну есть такой тихо помешанный на рифмоплетстве человек - никого не обижает, ну и слава Богу. Подарит ему какой-нибудь офицер свою старую фуражку - он обрадуется, как ребенок, и носит с удовольствием. Если встретит дочь этого офицера - обязательно поинтересуется, как здоровье отца и скажет, что фуражку он получил именно от него. В общем, весь город был как бы его собственный дом, а горожане - как-будто его желанные гости. Мы знали, что много его стихов посвящены войне. Но все его стихи так и оставались в его блокнотах. Насколько я знаю, никаких попыток опубликовать их он не предпринимал. Ну, и никто из горожан не просил у него дать почитать его грязные замызганые тетради. Все знали, что он ждет своего брата (который, по свидетельству "местных", а не "приезжих", горожан, у него действительно был. Якобы он жил в Москве и имел ученую степень по математике). В общем, у каждого свои проблемы. Встретился навстречу Леня - сказал ему "привет", да и пошел дальше. Если идешь с ним по дороге, перекинулся парой фраз, послушал пару строф - и свернул по своим делам. Так вот, многие из города уехали (военных вообще из города вывели после обретения независимости), и с развитиеи интернета, на форуме этого городка, бывшие и нынешние горожане завели разговор: мол, а помните Лёню Гершмана? Что с ним сейчас? Стали интересоваться. Взяли данные милицейской базы. И выяснилась довольно неприглядная для горожан картина. Леонид Гершман умер пару лет назад в больнице для душевнобольных. Жил он всегда один, родственников не имел (за исключением брата, о котором уже говорилось, но который исчез из жизни Лени и не обьявился до сих пор. Что с ним - неизвестно. А Леня ждал его всю жизнь). Дом Лени совсем обветшал и стал непригодным для жизни. Ночевал он на вокзале. Подкармливали Леню сердобольные работницы общепита. Власти не придумали ничего лучшего, как сдать Леонида в клинику для душевнобольных, за несколько сот километров от родного города. Где он и провел несколько последних лет своей жизни, совершенно одинокий. Сейчас нам и жалко, и стыдно, что так он завершил свой жизненный путь. Ведь он подарил немного тепла каждому, кто его знал. Все, что мы пока смогли для него сделать - это собрать деньги на памятник (на фото), ведь его могила была совершенно не ухожена. Так же поднимался вопрос о переносе праха в родной город (напомню, похоронен он в другом городе, где находился в лечебнице). Но все упирается в отсутствие родственников - именно по их заявлению возможно произвести перезахоронение. Может, со временем, этот вопрос решится. Так же в клинике удалось раздобыть одну-единственную тетрадь с его стихами. Которые сейчас публикуются на форуме города и с которыми я хочу вас ознакомить. Главная тема творчества Леонида Гершмана - Великая Отечественная война, но так же есть и любовная лирика (что лично для меня стало большим открытием). В общем, жил такой себе человек - Леонид Гершман, тихий сумасшедший (хотя, кто знает?). И вот его стихи.

Леонид Гершман

ЛЕЛЕКА (лелека - аист (укр.))

Середина двадцатого века,

Полпланеты войною гремит.

Вон летит, вдоль колонны, лелека,

Украинская птица летит.

Что летишь ты за нашей колонной,

Вдруг покинув гнездо на трубе?

Или хаты в долине зеленой,

Показались чужими тебе?

Перепахана танком пшеница,

Разворочен снарядами шлях.

Улетает печальная птица,

Светлый мир унося на крылах.

Нет у нас ни покоя, ни доли,

В поле маки цветут не для нас.

Лишь раскат орудийного грома

Ик отходу короткий приказ.

Птица счастья! Тебе непонятно

Отступление наше. Ну что ж,

Будет день, ты вернешься обратно

И разбитую хату найдешь.

Пусть вода станет красною в реках,

Пусть сгорит наша юность в борьбе,

Чтобы вновь прилетела лелека

И сложила гнездо на трубе.

Леонид Гершман

ДРУГУ

Взгляни мой друг, над самой кручей,

Обласкан светлою волной,

Стоит, как воин, дуб могучий,

Посажен дедовской рукой.

Какие он пережил бури?

Времен минувших старожил.

Его изрешетили пули,

А он до наших дней дожил.

Враги, с него, сдирали кору,

Но не склонился головой.

А разве мы не так стояли,

Мой друг, за Родину, с тобой?

Леонид Гершман

КРЫЛЬЯ

Он долго жил в неволе,

Шел снег, свистел буран.

Нет в мире большей боли,

Чем от незримых ран.

Они сильнее ныли,

Коль сам их растравлял,

Но крылья, крылья были,

Он сам их расправлял.

Вставал, призрев слезливость,

Смотрел в ночнуютьму.

И верил, ... справедливость

Придет сюда, к нему.

Курносый страж, в шинели,

Навечно ... дверь открыл.

И своды зазвенели,

От взмаха этих крыл.

Леонид Гершман

ДЕВОЧКА

Что их девчонок уважать?

Подставишь ножку - плачут,

Легко девчонок обижать,

Они не влепят сдачу.

И вдруг, как гром средь бела дня,

Сажают с девочкой меня.

Меня за парту, за одну

С девчонкой! Кто с ней сядет?

Приятель шепчет: "Ты в плену,

Она с тобою сладит!"

Так, так... Прилично волоски

зачесаны за ушки.

Подстриженные ноготки,

А на носу - веснушки.

Подпартой, ногу я,

Ей ущипнул сначала.

Потом еще разок сильней,

Она не закричала.

Прошел урок, звенит звонок,

Ушел из класса педагог.

На перемену надо,

Но на пути - преграда,

Стоит девчонка - грозный вид,

Лицо горит, глаза горят:

"Послушай, ты меня не зли,

А хочешь задираться,

Тогда на улицу пошли,

По чести будем драться!"

"Вот это фокус! Ничего,

Нашлась драчунья тоже.

Ты лучше уж не горячись,

Не лезь из кожи!"

Куда деваться от стыда?

Мне с двойками в тетради.

Как в горле кость, как в стуле гвоздь,

Ее пятерки стали.

Обидно стало мне тогда,

Всегда в хвосте -досадно.

Налег на книги, я тогда,

Пыхтел, потел изрядно.

И вот впервые в мой дневник

Крючок пятерочный проник.

Она мне руку -за ответ,

Под партою подала.

Зажегся я - добьюсь побед,

Чтобы вечно уважала.

Катилась времени волна,

Нет нашей дружбы чище.

Хоть стала девушкой она,

Я вровень стал - парнище.

Хотелось подвигов, чудес,

Хотелось стать героем.

Мы с ней на лыжах в дальний лес,

Умчались как-то двое,

Ушли за тридевять земель,

за тридцать километров.

Закуралесила метель,

Завыл сосняк от ветра.

Как хорошо б сейчас к сосне,

Тихонько прислониться,

Но рядом девушка и мне

Нельзя остановиться.

Лишь утром мы пришли домой,

Снега сверкали чудно,

Взглянула девушка легко,

Сказать об этом трудно.

На веки дружбу сохраня,

Я вижу, правы были,

Что рядом с девочкой меня,

За парту посадили.

МОСКВА МАЙСКАЯ

Сияет празднично Москва -

Народных волн кипение.

Гляжу с улыбкой на народ,

Весь красный от волнения.

Какие едут тягачи,

И тянут сто орудий.

На них сидят не усачи,

А молодые люди.

Не сводит воин с неба глаз,

Маховиком орудуя,

Ему сегодня в первый раз

Доверили орудие.

Ему колхознику с Десны,

Солдату артиллерии,

Служить глашатаем весны,

В родном полку доверили.

Пускай салют всегда гремит

Над сушею и водами.

Как голос мира и труда,

И дружбы меж народами!
Пускай гремит салют окрест,

Чтобы салюту вторили

Берлин, Варшава, Бухарест,

Как голосу истории!

Кому же войны не дают

Покоя от рождения,

Пускай услышат наш салют,

Как гром предупреждения!

Весенним праздничным костром

Займется небо майское.

Ты слышишь наш приветный гром,

Страна мирная Вьетнамская.

В стальных стволах - заряд ракет.

"Огонь!" - Команда подана.

Прими торжественный букет

Из рук солдатских Родина!

Леонид Гершман

МОЙ СОСЕД

Поезд, мчавшийся во весь опор,

Мягко сбавил ход на полустанке.

И сказал мне вдруг сосед-майор:

"В сорок третьем шли здесь наши танки".

А сейчас, в огнях, поселок плыл,

Радио гремело в полный голос.

Выступает - диктор объявил,

Ученица музыкальной школы.

Даль была безбрежна и ясна,

Над лесами рдела нить заката.

И над полустанком поплыв,

Закружилась "Лунная соната".

Шел здесь бой - сказал попутчик мне,

Чтобы огни на всей земле сияли.

Чтобы в вечерней мирной тишине,

Девочка играла на рояле.

Мы - добавил он, враги войны,

Мчались вновь разъезды и поселки.

Пассажиры спали, видя сны,

И мечтал майор, на верхней полке.

Леонид Гершман

НА ПАМЯТЬ О ВСТРЕЧЕ НА ЭЛЬБЕ

Теперь хотел бы я напомнить,

Не в сорок пятом ли году,

Я подарил тебеу Эльбы,

С пилотки снятую звезду?

Древко к древку, прильнули флаги

Победоносных трех держав.

Мы пили рап из медной фляги,

Винтовки меж колен зажав.

И радовались, словно дети,

Что кончился наш дымный ад.

Война задушена, вот этим,

Рукопожатием солдат.

Давно сменил я гимнатерку

На свой рабочий пиджачок.

А ты сегодня, по Нью-Йорку,

Идешь угрюм и одинок.

Иль в желтых лондонских туманах

Бредешь, работы не найдя?

Торчит газета из кармана -

Она намокла от дождя.

В ней пишет злобный мистер,

Он жаждет, чтобы мы с тобой

В бездумье грязное, как черти,

Полезли друг на друга в бой.

Но мы то, мы не позабыли,

Что встретились весенним днем,

Что наши пушки говорили,

Тогда, на языке одном.

Что шедшим на фашизм солдатам,

Разбившим в прах исчадие зла,

Лишь потому и дорог атом,

Что в нем большой запас тепла.

Леонид Гершман

СОЛДАТ

Я пока еще не видел

Ни тревог и ни дорог,

Старшина вчера мне выдал

Пару новеньких сапог.

Я пока еще безусый

И к тому же холостой,

Но зато я парень русский,

С откровенною душой.

У меня забот немало,

Труд солдатский - не пустяк.

Не к лицу шагать мне вяло -

Выше ногу! Тверже шаг!

Я стою на страже мира,

Охраняю мир везде,

Чтоб не вспыхнуть на планете

Грозной атомной войне.

Из рабочего я рода,

Что безусый не беда.

Я солдат не на два года,

Я солдат на все года.

Чтобы тихо было в свете,

Чтобы были все дружны.

Для чего нужны солдаты?

Чтобы мир не знал войны!

СТАРЫЙ ЛАЗ

У меня в саду был лаз,

В сад чужой, соседский.

Вспоминаю, сколько раз,

Я бывал там в детстве.

И у нас росли в саду

Яблони и груши,

Но казалось,в пору ту,

Что чужие лучше.

В полусне, в полубреду,

Под вишневой веткой,

Я сидел в чужом саду,

С молодой соседкой.

Целовались мы тогда,

Под сиянием белым.

Ох, ты лаз, мой старый лаз,

Что же ты наделал?

Я уехал на войну,

На коне горячем.

И любимую, одну,

Я оставил в плаче.

Да, пришлось повоевать

Парню молодому,

Но вернулся я опять,

По дороге, к дому.

Только дома говорят:

"Ты не огорчайся!

И смотреть в соседский сад,

Милый, не старайся.

Пусть там яблоки висят

Цвета золотого,

Дочь соседки, год назад,

Вышла за другого!"

Вот и юность пронеслась

В горьком разговоре.

Я припомнил старый лаз,

Сделанный в заборе.

Взял я гвозди и топор

И в осенний вечер,

Я заколотил забор,

Навсегда, навечно.

Яблок мне не воровать,

Возраст - не годится.

Никогда не целовать

Ту, что часто снится.

Леонид Гершман

ВЕЧНАЯ СЛАВА ПАВШИМ ГЕРОЯМ

Боевые знамена склоните,

У священных могил дорогих.

Не забудет народ - победитель,

Беззаветных Героев своих.

Знамя Отчизны родное

Будет их сон охранять.

Вечная слава Героям

Павшим за Родину - Мать!