Любимые стихи

ОТНОШЕНИЕ К БАРЫШНЕ

Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».

(c)В.Маяковский

Спасибо)

Катя, Катя, Катерина...

Катя, Катя, Катерина,
в сердце, в памяти, в душе
нарисована картина,
не сотрешь ее уже.

Кантилена, Каталина,
слов бесчисленная рать.
Все труднее, Катерина,
стало рифму подбирать.

Голова моя туманна,
рифма скоро ли придет.
А уже приходит Анна,
Анна в комнату идет.

А уже приходит Ольга,
и подхватывает их
элегическая полька,
парный танец на троих.

Парный танец на два счета,
или на три — наплевать.
Нет причины, нет расчета
нам сегодня унывать.

Елка, праздник, именины,
день рожденья, Новый год.
Ольги, Анны, Катерины
бесконечный хоровод.

Месяц, тоненькая долька,
из окна глядит на нас...
Катерина, Анна, Ольга
засыпают в этот час.

Но за реки и поляны,
через горы и леса,
Катерины, Ольги, Анны
всё несутся голоса.

Юрий Левитанский.

Улисс, возьмите себя в руки...

Эту песню не задушишь, не убьешь!

Касаемо женских имён...

ЛИЛИЧКА!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

Вл.Вл.Маяковский

У ЗИМ БЫВАЮТ ИМЕНА

Одна из них звалась Наталья.
И было в ней мерцанье, тайна,
И холод, и голубизна.

Eленою звалась зима,
И Марфою, и Катериной.
И я порою зимней длинной
Влюблялся и сходил с ума.

И были дни, и падал снег,
Как теплый пух зимы туманной...
А эту зиму звали Анной,
Она была прекрасней всех.

ДАВИД САМОЙЛОВ

Давайте послушаем даму.

2ieroglif:

>Давайте послушаем даму

Эффектно. Но на бумаге это выглядело бы скучнее. Кудааа скучнее.

2Uliss13:

>2ieroglif:
>>Давайте послушаем даму
>Эффектно. Но на бумаге это выглядело бы скучнее.
>Кудааа скучнее.

Сама она актриса хорошая.Плюс режиссура.

2ieroglif:

>Плюс режиссура

Есть такая поэтесса Нина Искренко. Тоже достаточно откровенная. Ее можно читать без режиссуры.

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.

Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.

Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.

Маком бровки мечен путь опасный...
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..

Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.

Ты, Мария,- гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить - уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, еще побудь.

Осип Мандельштам

Непогода — осень — куришь,
Куришь — всё как будто мало.
Хоть читал бы — только чтенье
Подвигается так вяло.

Серый день ползёт лениво,
И болтают нестерпимо
На стене часы стенные
Языком неутомимо.

Сердце стынет понемногу,
И у жаркого камина
Лезет в голову больную
Всё такая чертовщина!

Над дымящимся стаканом
Остывающего чаю,
Слава богу, понемногу,
Будто вечер, засыпаю...

Афанасий Фет

Она была такая дура,
Каких не знали небеса.
Но у неё была фигура
И офигенные глаза.
Она от сладкого худела
И не любила спать одна.
Она порой семь раз в неделю
Свои меняла имена.
И пусть она была со смуром,
И пусть ей нравилась попса,
Но у неё была фигура
И офигенные глаза...

Ю.Рыбчинский

СЕРГЕЙ МАРКОВ Сексотка


Через реку на чёрной лодке,
С подложным паспортом в подмётке
Я плыл в Россию как домой.
Всю жизнь не подводила водка,
Глотал её, как соль селёдка,
А вот прекрасная сексотка
Меня сосватала с тюрьмой.

Даю вам в этом, судьи, слово —
Бродил от Данцига до Львова,
Но не встречал такой красы.
Увидел раз и встретил снова,
Не бровь, а чёрная подкова,
Под красной шалью две косы.

По тёмным улицам ходили,
Сидели в тихом «Пикадилли» —
Трещал мерцающий экран.
На нём в столбах высокой пыли
Бандит летел в автомобиле,
Над ним кружил аэроплан.

Прошла счастливая неделя,
И в тёмной комнате отеля
Мы целовались неспроста.
Себя ругал я: пустомеля,
Не видел этакого зелья,
Ведь похоронят без креста.

Она шептала мне: «Доверься.
Люблю до гроба».
Без затей
Я выдал планы всех диверсий
И дислокацию частей.

Наутро окна стали мглисты,
И осторожные чекисты
Отмычкой открывали дверь,
Потом, нажав на все регистры,
Вошли, учтивы и речисты,
Что делать, думаю, теперь?

Один спросил, садяся рядом:
«Не вы ль с карательным отрядом
Пришли однажды на Мезень?
И там, командуя парадом,
С английским капитаном рядом
Пугали город целый день?

Но чур не врать! Нажмём на кнопку,
Кто брал под Оренбургом сопку
И был представлен Колчаку,
Кто динамит подсунул в топку,
Кто бомбу бросил в Центропробку
И скрылся с пулею в боку?

Теперь пойдёмте с нами бриться,
Вас ждёт прекрасная светлица
С прекрасным видом из окна,
Натёрта воском половица,
Ты не устанешь нахвалиться:
Везде покой и тишина».

Она, наверно, хохотала,
А в коридорах трибунала,
Где с вечера ходил народ,
Старуха квасом торговала...
Гремел о кознях капитала
Судья, меня вгоняя в пот.

И прокурор встаёт — высокий,
В чернилах вымазаны щёки,
Лицо, как синяя печать.
И, открывая рот широкий,
Цедит оборванные строки
И заключает: «Расстрелять!»

А в зале — крашеные губы,
Ячменной гущей пахнут шубы,
Наперевес тяжёлый штык.
Сейчас невольно стиснешь зубы,
Считая вёрсты, дни и трупы,
Тяжёлый подавляя крик.

Мгновенье классового гнева
Пришло... Равнение налево!
Не спотыкаться, милый друг,
Зерном могильного посева,
Свинцом последнего напева
Отмечен тягостный испуг.

А вы, противники, хотя бы
Уведомили наши штабы,
Что я покинул этот свет,
Попавшись глупо из-за бабы,
И хоть и все мы в этом слабы,
Солдатской чести в этом нет.

Папироса… Еще и еще папироса…
Я курю и в окошко смотрю.
Над водою все ласточки кружатся косо.
Покурил. Закурил. И курю.

Мысли — злы. Для мучений больного вопроса
Нет ответа иль бледен ответ.
Папироса. Еще и еще папироса…
А забвения думам мучительным — нет.

Пепел стол весь усыпал… С тупого откоса
В пруд сбегают утята толпой.
Папироса. Еще и еще папироса…
Как все глупо, старо, Боже мой!

К. Фофанов

А что Костя курил?

2ieroglif:

>А что Костя курил?

Как и все приличные люди...Кое-что.

2Double Fantasy:

>2ieroglif:
>>А что Костя курил?
>Как и все приличные люди...Кое-что.

Это что - я не приличный получается?

2ieroglif:

>2Double Fantasy:
>>2ieroglif:
>>>А что Костя курил?
>>Как и все приличные люди...Кое-что.
>Это что - я не приличный получается?

Идеально приличный. Идеально приличные могут и не курить.