Kiss

Classic Rock Italy February 2023.

Когда кусают пальцы

Rolling Stone France February 2023.

1981

В НАЧАЛЕ 80-х Kiss немного надоело, что их воспринимают только как группу для умственно отсталых детей или взрослых. И если был огромный успех с поворотом в сторону диско "I Was Made for Lovin' You", то и "гигантские провалы" тоже присутствуют, будь то их телефильм Kiss contre les phantoms и одновременный выпуск четырех сольных альбомов в один и тот же день, в 1978 году. Боб Эзрин, продюсер их самых популярных произведений, только что вышел из приключения The Wall с Pink Floyd: позвоните ему снова, чтобы вместе разработать проект, по крайней мере настолько амбициозный, что кажется естественным. Результатом стал Music From «The Elder», туманный концептуальный альбом, в котором хор и оркестр смешиваются с музыкой Kiss с самыми катастрофическими последствиями, которые мы можем себе представить. Что касается… сюжета, то в нем участвует персонаж, которого просто называют Мальчиком, который объединяется с гуру по имени Морфеус, чтобы сразиться с таинственной армией злодеев в неопределенном будущем (и нет, ничего общего с Матрицей нашего времени). Проект настолько плох, что его не сопровождают туром в поддержку, и перспектива продолжить с киноверсией, как Pink Floyd быстро рушится. «Это был единственный раз, когда я бы сказал, что Kiss поддались критикам, — признается Джин Симмонс годы спустя. — Мы хотели успеха у критики. И мы провалились».

Daily Express сегодня.

Daily Star сегодня.

Kiss наметили самые-самые последние концерты на конец года в Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке. Ну а там видно будет.

The Wall Street Journal сегодня.

2PFC:
>Kiss наметили самые-самые последние концерты

угу, и мы им как бы верим... ))

USA Today сегодня.

LIFE Special Kiss 2023 – 100 стр., 89 Мб, PDF

https://novafile.org/file/cuht86lna4ll

https://userupload.net/k0atakjw6m0l

https://dropgalaxy.vip/nrg41juhe3bo

Classic Rock UK May 2023.

Ну, в принципе, я так и думал.

Daily Star сегодня.

Record Collector May 2023.

The Sun сегодня.

Peter Criss
Макияж для Расставания

Посвящение
Лоретте и Джо, моим родителям

Пролог
Вы когда-нибудь пробовали ствол "Магнума" 357-го калибра, который наполовину засунут вам в глотку? Это действительно незабываемое ощущение, как будто кусок железа окунули в масло, с каким-то медным привкусом. Я впервые и (надеюсь) в последний раз попробовал его 17 января 1994 года, сидя на полу своей заваленной мусором спальни в Лос-Анджелесе.
Всего двенадцать часов назад я лежал в постели и смотрел телевизор. Было около трех часов ночи, и я уютно устроился под одеялом, когда почувствовал легкую дрожь. В Калифорнии я пережил немало “потрясений”. Дребезжащие люстры, раскачивающиеся светофоры. Но это было по-другому. Толчки стали более частыми, и я начал слышать грохочущий шум, поэтому я сел в кровати, и внезапно все помещение сильно затряслось, а телевизор слетел с комода, упал и взорвался. Я такой: “Ублюдок!” Потом лампы упали, и я такой: “Срань господня!” Оказалось, что это было началом землетрясения в Нортридже, масштабной катастрофы, в результате которой погибли тридцать три человека и более восьмидесяти семи сотен получили ранения.
Я парень из Бруклина: Я знал о тараканах, крысах и зип-пушках, но не о землетрясениях. Поэтому я начал паниковать. Я услышал, как в ванной разбилось стекло. Я слышал все это опустошение, и как раз в этот момент произошел еще один сильный толчок, и моя кровать рухнула, а огромный деревянный шкаф начал танцевать по всей спальне, а затем опрокинулся. За шкафом, на гвозде, я повесил сумку, в которой было 100 000 долларов наличными. Это были все деньги, которые у меня были на мое имя. Я не собирался класть их в банк — не доверял им — и тогда у меня были проблемы с налоговой службой, поэтому я решил, что буду держать наличные поблизости, и если кто-то собирается их ограбить, это большой кусок дерьма, который нужно переместить. Но теперь огромный шкаф валялся на полу, а сумка висела на гвозде, выставленная напоказ.
Во мне проснулся страх смерти. Лампы летали по воздуху. Я встал и побежал в гостиную, и я увидел, что все мои альбомы KISS gold падают со стен и разбиваются вдребезги. У меня также был полный шкаф хрусталя Steuben, который мне удалось вырвать из рук моей бывшей жены, и весь этот драгоценный хрусталь разбился. Внезапно диван взлетел в воздух, кресло перевернулось, и меня швырнуло в стену ванной. Я думал: “Господи, я собираюсь, блядь, умереть в какой-нибудь засранной квартире в Голливуде. Я просто не верю, что ты собираешься принять меня таким образом”.
Итак, я нашел свой "Магнум" калибра 357, засунул его за пояс спортивных штанов, накинул халат, натянул кроссовки, схватил сумку с наличными и побежал. Я знал достаточно, чтобы не пользоваться лифтом, поэтому бросился вниз по ступенькам. На улице все еще было темно, и люди кричали, выбегая полуголыми из своих квартир на улицу. Снаружи это выглядело как зона военных действий. Машины были перевернуты; взорвался водяной гидрант, и вода хлынула на улицу. Люди бегали вокруг, крича, что это конец света. Затем, как в кино, я услышал грохочущий звук и увидел, как гудрон отделился, а улица разверзлась. Все были в панике, но внезапно я стал странно спокоен. Я был напуган, но как только у меня появилась опора, деньги и пистолет, я понял, что никто не отнимет их у меня.
Я просто продолжал ходить кругами; я не знал, куда идти. К тому времени уже взошло солнце, произошел повторный толчок, и все снова закричали. Я вернулся к фасаду своего здания, где собрались сотни людей. Все окна магазина здорового питания на первом этаже были разбиты вдребезги, и еда была разбросана по всей земле. Наш подземный гараж рухнул, и множество машин было разбито.
Ближе к вечеру они впустили нас обратно в здание. Я вошел в свою квартиру и не мог в это поверить. Все, что у меня было ценного, было уничтожено. У меня не было кровати. Стержень во встроенном шкафу развалился, и моя одежда валялась на полу. Холодильник опрокинулся, и вся еда прогоркла. Кухонные шкафы были взломаны, и повсюду валялся сахар. В гостиной все мои пластинки были разбиты вдребезги на полу. Верхняя часть моей премии People's Choice Award, которую я получил за “Бет”, оборвалась. Фотографии моей дочери упали со стены и разбились на миллион кусочков. Все, на что я раньше смотрел и чем дорожил, было уничтожено.
У меня еще не было электричества, поэтому я зажег несколько свечей. Я был грязный, покрытый уличной грязью, но я не мог принять душ, потому что весь душ развалился. Даже если бы это было не так, воды там не было. Я даже не мог подойти к раковине и вымыть руки. Я вернулся в спальню и сел на матрас на полу. Мне пришлось смахнуть землю с моих цветочных горшков, которые все разбились. Наступили сумерки, и огромная волна депрессии накатила на меня, и меня чуть не вырвало. Я почувствовал себя так, словно мне в живот вонзили раскаленную кочергу. Я думал, у меня инсульт. Я даже не мог нормально дышать: воздух казался разреженным из-за пыли, грязи в квартире и гниющей еды. Вся комната провоняла смертью.

Я подумал про себя, почему я должен продолжать идти? Я был в разгаре записи нового альбома, но, блядь, ни хрена себе; я был на TNT, клоунском лейбле. Потом я начал разговаривать сам с собой, как в песне Пегги Ли “Это все, что есть”: “Ради чего тебе на самом деле нужно жить? Твои два брака пошли прахом. Ты почти не видишь свою дочь. Ты получил сто тысяч, но в какой-то момент своей жизни ты стоил двенадцать с лишним миллионов. Если бы это произошло, когда вы были в KISS, ваш менеджер Билл Аукойн был бы там с пятьюдесятью полицейскими машинами, двадцатью машинами скорой помощи и вертолетом. Когда ты на вершине и делаешь всех богатыми, они все любят тебя, детка. Жизнь прекрасна. Но теперь ты действительно просто бывший. Никому нет до тебя дела, особенно в Голливуде”.
Я оглядел комнату. Когда-то у меня были деньги, которые можно было сжечь. Я бы слетал на Барбадос на выходные. Я жил в особняке из двадцати двух комнат и мог выбирать из четырех роскошных автомобилей. И теперь я сидел на полу посреди обломков моей прежней возвышенной жизни. Именно тогда я понял, что не хочу жить. Жизнь была просто гребаным кошмаром, ничего, кроме взлетов и падений, наркотиков и драк, и меня от всего этого тошнило.
Поэтому я вытащил "Магнум" 357-го калибра и положил его в рот. Длина ствола около шести дюймов, и я легко вставляю в него три дюйма. Пистолет имеет дюйм в диаметре, так что меня начало немного тошнить. Когда я вернул пистолет на место, держа палец на спусковом крючке, меня начало трясти. Я знал, что если поскользнусь, все будет кончено. Я также знал, что у меня в пистолете были прямые пули с плоской головкой, так что, если я нажму на курок, мои мозги окажутся где-нибудь на другой стороне улицы. Я был везучим ублюдком: я несколько раз обманывал смерть, но этого не могло случиться с "Магнумом" 357-го калибра у меня во рту. Этот пистолет буквально снес бы человеку голову. Если бы вы выстрелили слону в голову, он бы упал. Вот почему Клинту Иствуду это понравилось. Это самый мощный пистолет в мире.
Говорят, что в подобных ситуациях ваш разум просто начинает бешено работать, и вы видите перед собой всю свою жизнь. Но для меня все происходило как в замедленной съемке. Я много раз в своей жизни кричал по-волчьи, особенно с KISS. Я был известен тем, что миллион раз уходил из группы. Но это было по-другому. Это было далеко от блефа, потому что там не было никого, с кем я блефовал. Только я и обломки.
Потом я подумал о своей матери. Не проходит и дня, чтобы я не благословил себя святой водой, а потом не сел в машину и не потер медаль Девы Марии, которую она мне подарила, и не сказал "Аве Мария" моей матери. А потом я целую ее массовую карточку, которая прямо там, на приборной панели.
Моя мать умерла тремя годами ранее, в день Нового 1991 года, и я все еще не мог смириться с этим. Я был очень близок со своей матерью; у нас были очень странные, глубокие отношения. Мы были больше, чем мать и сын: она была моим самым близким другом. Я все еще был обижен и оплакивал ее. Я всю свою жизнь беспокоился о том, чтобы не подвести ее. Я всегда понимал, как усердно она работала, чтобы я стал кем-то, как много для нее значило, что я стал кем-то. И если я покончу с собой, как я смогу когда-нибудь снова встретиться с ней на небесах?
А как насчет моего отца? Он все еще был жив; он был бы опустошен. И я подумал о фанатах KISS, величайших фанатах в мире. А потом мой взгляд немного рассеялся, и я посмотрел на упавший шкаф, а рядом с ним была фотография моей дочери. Это была моя любимая ее фотография: Дженили было около десяти, когда это было взято, и она выглядела как святая. И, каким—то чудом, стекло не треснуло, оно не было разбито - рама вызывающе стояла посреди всего этого хлама. Вот тогда-то все и щелкнуло. Я прошел через настоящее дерьмо, но, несмотря ни на что, у меня все еще был мой ребенок, чувак.
Внезапно в этой комнате возникло огромное чувство веры. Я начал верить, что Бог не хотел брать меня в разгар этого массового безумия — что у него было для меня нечто большее. Но депрессия была такой темной и глубокой, а боль такой острой; я был в центре перетягивания каната, почти как битва за мою душу. Я мог чувствовать силу власти, которой обладал, удерживая спусковой крючок с пистолетом во рту. У меня была власть над жизнью и смертью, прямо там и тогда. И я полностью контролировал свою смерть или жизнь. Это было очень, очень тяжело.
Но как я мог так поступить с моим маленьким ангелом на картинке? Поэтому я вытащил дуло пистолета изо рта, положил его обратно в кобуру, а затем снова запер. И я решил пойти и закончить альбом, взять свою молодую группу в дорогу и посмотреть, что принесет будущее. Я приободрился, взял свои подушки, соорудил постель из матраса на полу и проспал всю ночь. А потом я проснулся на следующее утро и продолжил свою жизнь.

Metal Hammer Germany June 2023.

Глава 1.

Я появился на свет 20 декабря 1945 года, ногами вперед, задницей назад, грудным младенцем. В те дни у них не было кесарева сечения, поэтому им пришлось вытаскивать меня пинцетом, как вы бы использовали для приготовления салата. Моя мама, Лоретта, сказала, что весь процесс был настолько болезненным, что она не хотела больше детей после меня. Конечно, у нее было еще четверо.
Я тоже был нетерпелив, выйдя из материнской утробы на два месяца раньше срока, крошечное создание с длинными черными волосами на шее. Медсестры были бы без ума от меня; они никогда не видели ребенка с таким количеством волос. Самое классное, что я был ребенком любви. Моя мама забеременела, а через несколько месяцев они с моим отцом поженились. Но мой отец, Джо, на самом деле не был готов остепениться. Он был красивым молодым итальянцем, который любил бальные танцы. Моя мать рассказала одной из моих сестер, что мой отец уехал на три года, когда я был маленьким, а затем вернулся в семью. Но мне этого никогда не говорили.
Что за семья. Меня назвали Питером в честь отца моего отца. Он и его жена Нэнси переехали в США из Неаполя и поселились в Хартфорде, штат Коннектикут, где у них была ферма. Помимо своих собственных детей, они усыновили еще кучу, так что в семье было что-то около двадцати детей. Мой отец родился на ферме, но в конце концов его отец купил многоквартирный дом на шесть семей в Бруклине, где он получил работу каменщика. Он был настоящим итальянцем, который говорил только по-итальянски, поэтому один из парней на работе, чтобы надуть его за яйца, учил его английским фразам вроде “Пошел ты. Поцелуй мою задницу. Я бы хотел немного киски.” Он не понимал, что это значит. Однажды он пришел домой с работы, а моя бабушка готовила, и он сказал: “Эй, пошел ты, съешь мой член”. Моя бабушка взбесилась, и моему отцу пришлось сказать ему, что это нехорошо говорить, так что старик пришел в ярость, а на следующий день пошел на работу и вышиб дерьмо из своего коллеги.
Я любил навещать своего дедушку. На своем заднем дворе он выращивал виноград, баклажаны и помидоры. Я сидел у него на коленях во дворе, и он был мне как крестный отец. У него была бы большая шляпа, большие брюки с поясом и большой свитер с дырками. Он был высоким, около шести футов одного дюйма, действительно симпатичным мужчиной. Он держал голубей на заднем дворе, а в подвале у него были все эти кролики в клетках, с которыми я обычно играл. Моя мама рассказала мне, что однажды она ела его соус для пасты и сказала: “Это восхитительно, папа. Немного жирновато, но вкусно.” Потом она узнала, что он был приготовлен с кроликом, и больше никогда не ела этот соус.
Он был жестким человеком. Он не верил в врачей. Он сам вырывал себе зубы плоскогубцами. Он был религиозным католиком, пока однажды не пошел в церковь и не застукал священника, трахающегося с монахиней, и все. Он отказался от своей религии после того, как получил настоящую дозу реальности. Я действительно любил его и гордился тем, что меня назвали в его честь.
Но мне не нравилась его жена, Нэнси. Раньше она выбивала из меня все дерьмо. Моя мать рассказывала мне, что, когда я был совсем маленьким, она перевернула меня вверх ногами, и у меня началось кровотечение, и из моего члена буквально потекла кровь. В конце концов я отомстил. Моя бабушка переехала к нам в свои последние дни. Она сидела на кухне, ворча и жалуясь, ее ноги всегда были погружены в теплую английскую соленую воду. Она всегда чего-то хотела и проклинала меня по-итальянски. Однажды мой друг Винни пришел поиграть в ковбоев, и она была очень зла, потому что нам было весело, поэтому мы пошли в заднюю часть железнодорожной квартиры, разделись догола и бегали по дому, насмехаясь над ней. Она ничего не могла с этим поделать, потому что была в инвалидном кресле. Наконец мой отец пришел домой, и она что-то пробормотала ему. Он подошел к нам. “Что! Ты разделся перед своей бабушкой?”
“Зачем мне это делать, папа?” Я сказал, все невинно. “Я пришел домой, чтобы занести свои книги. Мы пообедали и ушли. Ей что-то мерещится.” Она становилась немного дряхлой, поэтому он купил это, и она была в ярости. Я поквитался за все те годы, когда она издевалась надо мной в детстве.
Когда я рос, я никогда по-настоящему не знал отца моей матери, моего дедушку Джорджа, в честь которого меня тоже назвали. Он был настоящим жиголо, который бросил мою бабушку, когда моя мать и ее брат были совсем маленькими. Ее брат, мой дядя Джордж, так и не простил своего отца за то, что он их бросил. Старик редко появлялся в Нью-Йорке, но обычно присылал мне вещи со всего мира: ковбойские сапоги, безделушки. Он путешествовал по миру, потому что продолжал жениться на разных богатых женщинах. Через несколько лет он разведется с первой, а затем женится на другой. Он был действительно умным парнем. Он читал словарь ради забавы. Когда ему было за семьдесят, он переехал в Сан-Франциско, он начал курить травку со всеми профессорами в Беркли, и они дали ему почетную степень, чтобы он повесил ее у себя на стене.
Когда я жил в Канарси со своей первой женой, он приехал к нам в гости с одной действительно богатой женщиной из Амарилло. Она была коллекционером произведений искусства. Она купила ему салун. Потом он бросил ее и нашел другую богатую, которая купила ему ресторан в Олбани. Когда он жил у нас, он вставал утром, надевал белую рубашку и галстук и клал розу на стол моей жены. “Доброе утро, дорогая. Как
ты себя чувствуешь сегодня?” Он знал волшебные слова.
Я навестил его много лет спустя в Сан-Франциско, когда он был намного старше, и он встретил приятную женщину, и они жили в фургоне. Мы вместе принимали душ в трейлерном парке, и когда он обернулся, парень был повешен, как лошадь. У него не было члена, у него была детская рука! Мой дедушка увидел удивление на моем лице и сказал: “Вот почему у меня так хорошо получается в жизни. Я членосос.” Я никогда раньше не слышал этого слова. “Это мужчина, который знает, как пользоваться своим членом. Я ни дня в своей жизни не работал, потому что как только женщина получает что-то из этого, все кончено”, - объяснил он.

Моя бабушка Клара, казалось, так и не смогла смириться с его уходом. Она происходила из большой ирландской семьи, которая сильно пила. Ее семья приходила в заведение моей бабушки, напивала ее в стельку, а потом уходила. К тому времени, как мой дедушка вернулся домой с работы, они ушли, а моя бабушка была в отключке. Ее пьянство стало настолько сильным, что моя мама и ее брат начали пропускать школу, а когда моей маме было десять, штат забрал их и поместил в приют. Моя мать ненавидела это место. Она никогда по-настоящему не увлекалась этим со мной, но некоторые вещи выводили ее из себя. На всю оставшуюся жизнь, если бы она хотя бы почувствовала запах мармелада, она бы сошла с ума. “Никогда не приноси это дерьмо с собой. Они подавали мне это каждый день моей жизни, когда я была маленькой девочкой”. Моя мать так и не простила сестер и братьев своей матери за то, что они не вмешались и не помогли им до того, как государство забрало ее и ее брата. У них была очень тяжелая жизнь, и когда они наконец воссоединились со своей матерью, Клара перестала сильно пить, и они попытались возобновить нормальную семейную жизнь.
Итак, это был сумасшедший мир, в который был втянут Питер Джордж Джон Крискуола. Я только сделал это еще более безумным. Я был болезненным ребенком и заставил свою мать пройти через сущий ад. Я подхватил все — корь, свинку, коклюш, опухшее яичко, ветряную оспу, ушные инфекции и тому подобное. Я даже подхватил стригущий лишай от бабушкиной кошки. Когда я пошел в школу, у меня была такая анемия, что я каждую неделю ходил на переливание свежей крови и витаминов. Я был в полном беспорядке. Я, должно быть, весил все шестьдесят фунтов, тощий ребенок с большой головой, большими мешковатыми глазами и большими ушами. К счастью, священник в моей школе оплатил визиты к врачу. Мы не могли себе этого позволить.
Когда я не болел, мне было больно. Когда мне было семь, моя мама поехала навестить подругу. Они пили кофе, и я каким-то образом оторвался от нее и вышел на задний двор. Там была маленькая собачка. Собака ела, и я сунул морду в то, что происходило, и собака решила, что я собираюсь взять ее еду, поэтому она вцепилась мне в рот и наполовину оторвала верхнюю губу. Моя мать услышала крики, увидела, что у меня обильное кровотечение, и срочно отвезла меня в больницу. У моих родителей не было ни денег, ни страховки, так что пришлось обратиться в отделение неотложной помощи, мой второй дом в молодые годы.
Должно быть, за мной присматривал ангел, потому что там был крупный пластический хирург из Германии, который проводил семинар. Он увидел меня в коридоре, истекающего кровью, и сразу же сказал: “Приведите этого ребенка”. Они даже не выставили меня. Они просто привязали мои ноги и руки и принялись за мое лицо. Мне казалось, что миллион пчел ужалили меня в лицо. У меня были галлюцинации, боль была такой сильной.
Я был перевязан в течение нескольких месяцев, ел через соломинку. Мой отец и моя бабушка оба винили мою мать в том, что я облажался. Они думали, что я буду изуродован на всю жизнь. Наконец пришло время снимать бинты. Мы вернулись в больницу, врачи и медсестры окружили меня, а моя мама, как всегда, грызла ногти. Они сняли последнюю повязку, и я помню, как все уставились на меня — то ли в изумлении, что я так уродлив, то ли потому, что губа выглядела так хорошо, я не знал. Моя мама начала плакать, и я посмотрел в зеркало и вроде как заметил рану на своей губе, но она не выглядела ужасной, и со временем она полностью прошла. Но с того дня я бы не стал заходить в дом, если бы там была собака.
После этого моя мать держала меня поближе к себе. Я всегда был с ней в постели; она всегда держала меня за руку. Мы были неразлучны. Мой отец был совсем другой историей. Он либо работал, либо пытался найти работу, либо был бы наверху, на крыше, со своими голубями. Казалось, он не хотел вмешиваться в жизнь других людей. Он был погружен в свой собственный мир и был очень похож на ребенка, эту черту я унаследовал от него. Такой же жесткий, каким бы итальянским беспризорником он ни был, я думаю, большую часть времени он был напуган. У него не было никакого образования. Он бросил школу после третьего класса, поэтому был неграмотен. Он работал на нескольких случайных работах, когда действительно работал. И в конце концов ему нужно было растить пятерых детей, так что на него оказывалось огромное давление. Он был просто очень консервативным, чопорным парнем. Он вообще не допустил бы сквернословия в доме. За исключением моей матери, которая ругалась, как матрос.
Временами я думаю, что моему отцу никогда не следовало жениться или заводить детей. Он никогда не казался счастливым. Я думаю, он хотел большего для себя в этом мире, но у него ничего не получилось, поэтому он просто ушел в свой собственный маленький мирок. Но, несмотря на его отдаленность, у него было золотое сердце. Если вы приходили к нему домой и восхищались чем-то, он говорил: “Возьми это, это твое”.
Его положение на работе никогда не было стабильным. Некоторое время он работал на заводе по производству автомобильных запчастей. Он чинил машины в гараже. Но лучшей работой, которая у него когда-либо была, было натирание полов в здании ООН. Ему платили кучу денег тайком, работая в ночную смену, и ему это нравилось. Моя мама боялась оставаться дома одна, поэтому я ложился с ней в постель, и она не давала мне спать всю ночь, смотря "позднее шоу", а затем "позднее, позднее шоу" и даже "позднее, позднее, позднее шоу". У меня были огромные черные круги под глазами из-за того, что я не спал. На Рождество мой папа брал меня посмотреть большую рождественскую выставку в ООН, и я думал: “Вау, мой папа - дерьмо. Он работает в ООН. ”Я и не подозревал, что он был буфером на полу.
Один из немногих случаев, когда мы с отцом сблизились бы, был из-за его голубей. Я помню много летних дней, когда солнце садилось, я ходил и сидел с ним на крыше, и мы ели яблоко, и он показывал мне разные виды птиц и рассказывал мне о гонках, в которых он будет участвовать.
Мой отец не увлекался спортом; ему нравилось оставаться дома. Но брат моей матери, мой дядя Джордж, всегда был доступен для меня. Он был бывшим морским пехотинцем, который тогда был бездетен, потому что у моей тети Рози было два выкидыша, поэтому мой дядя, как я его называл, стал моим суррогатным отцом. Я действительно любил его. Мы ходили на рыбалку, или на игры с мячом, или в Саннисайд Гарденс, чтобы посмотреть на рестлеров. Иногда по воскресеньям он брал меня ловить крабов, и мы приносили обратно все эти синие клешни. Моя мама готовила большую порцию, а я брал пепси и часами сидел на улице, поедая крабов и мечтая наяву. Тогда жизнь казалась такой легкой.

Rock Classics No 38 June-August 2023 Kiss – 100 стр., 95 Мб, PDF

https://novafile.org/file/lx6tj7vi828n

Для такого одиночки мой отец во всем зависел от моей матери. Моя мать оплачивала счета, ходила по магазинам, наводила порядок по дому. Когда они только поженились, они иногда ходили в кино или, может быть, в китайский ресторан, и моя бабушка нянчилась со мной. Но это длилось недолго. Как только у него появилось еще четверо детей, его свободное время сократилось, и казалось, что, вернувшись с работы в эту квартиру, он никогда оттуда не уходил. Его радость от жизни, казалось, угасала, и ему было наплевать на то, чтобы куда-то идти.
Однако я не хочу, чтобы это звучало так, будто между ними не было любви. Я знаю, что они глубоко любили друг друга, но они просто не знали, как это показать. Мой отец не был любителем целоваться и обниматься. Даже моя мама не любила, когда к ней прикасались. Я был их полной противоположностью. Я был очень эмоциональным и обнимал всех, кто оказывался рядом. Но когда я хватал свою маму и шел, чтобы крепко поцеловать ее, она как бы уклонялась и говорила: “Давай, Джорджи”. Я так и не получил тех объятий и поцелуев, которых хотел от своих мамы и папы. Они защищали меня и делали все, что могли, но они просто не были эмоционально доступны. У них обоих была тяжелая жизнь, но они любили меня до смерти. Несмотря на то, что я был старшим ребенком, они называли меня “малыш”, а иногда “Бабба”.
Я должен был бы сказать, что вырос в бедности, но в то время мне так не казалось. Мы жили в многоквартирном доме, по шесть семей на дом. У нас была четырехкомнатная квартира на железной дороге. В гостиной была газовая плита, а на кухне - угольная. Я помню, как мы с папой ходили за дровами в середине зимы, спускались в подвалы людей, ломали их мусорные баки и воровали дрова, чтобы принести их домой и подбросить в огонь, чтобы согреться. Если вы хотели принять ванну, ванна была на кухне, так что вы нагревали кастрюлю с водой, выливали ее в ванну и прыгали в нее.
На самом деле мы не голодали, но и не ели как короли. По дороге в школу я бы позавтракал по-спартански. Моя мама готовила мне чашку кофе, а потом накалывала вилкой ломтик белого хлеба, ставила его на огонь газовой плиты — когда у нас наконец появился газ — поджаривала его, смазывала маслом, и это был завтрак.
Когда я был маленьким, нам приходилось делить ванную комнату с семьей по соседству. Они были ирландской семьей, и они были чистоплотны, но они были такими же бедными, как и мы. Иногда вы заходили в ванную, а там не было туалетной бумаги, только газета, нарезанная ломтиками. Поверь мне, подтирать задницу приколами - это болезненная ситуация. Единственным плюсом было то, что в семье по соседству жила пара горячих девочек-подростков. Я обычно выходил на пожарную лестницу, заглядывал в окно ванной и наблюдал, как они писают. Взросление с этими лишениями было для нас просто образом жизни. Если вы были бедны, то и люди наверху были такими же, а люди внизу были еще беднее. Так что все помогали друг другу. Это всегда было “Выпей немного молока”, или ”Можно мне одолжить картошку?“, или "Возьми немного масла”. В Уильямсбурге было смешение национальностей, настоящий плавильный котел ирландцев, итальянцев, поляков и евреев, и все прекрасно ладили.
Единственный раз, когда я получил представление о том, как живут другие люди, - это когда я навещал некоторых своих родственников, которые были более состоятельны и жили в более приятных районах. Моя двоюродная бабушка Мэй, сестра моей бабушки, вышла замуж за действительно хорошего парня по имени Джон, который делал ортопедическую обувь и стоил очень дорого. Она заставляла мою бабушку выходить и убирать в ее доме, а моя няня иногда брала меня с собой. У них был один мальчик, Джонни, который учился в колледже, так что я мог оставаться в его комнате. Это была типичная комната "Оставь все как есть": идеальный письменный стол, плакаты колледжа над кроватью, модели самолетов, свисающие с потолка. У них был подвал с баром и телевизором, и я смотрел на свою бабушку и говорил: “Когда-нибудь, если я когда-нибудь разбогатею, няня, у меня тоже будет все это”. Тем временем я носил обноски, которые мне не подходили. Перед нашим отъездом Мэй давала моей бабушке коробку с одеждой, остатки еды и пару долларов. Она была моей крестной матерью, но она была дешевкой. Но потом Джон приходил домой и совал моей бабушке пятидесятидолларовую купюру.
В целом, Бруклин был феноменальным местом для взросления в пятидесятые годы. Сначала все, что у нас было для развлечения, - это радио. Помимо музыки, я бы послушал "Одинокого рейнджера", "Амоса и Энди" и "Шоу Артура Годфри". Когда мне было пять лет, у нас появился телевизор. Первое шоу, которое я когда-либо видел, было
Шоу “Привет, Дуди”, и я бы подпевал теме "Пришло время "Привет, Дуди"". Все эти шоу были великолепны — "Шоу Либераче", "Королева на один день", "Я люблю Люси", "Флэш Гордон". Но моим любимым были мультфильмы.
Ковбойские шоу были популярны в пятидесятые годы. У меня всегда была ковбойская шляпа, два шестизарядных револьвера и ковбойские сапоги. Затем я получил свою шапку из енотовой шкуры Дэви Крокетта и длинное пластиковое ружье Дэви Крокетта с кремневым замком. Может быть, именно так я увлекся оружием. Я мог бы превратиться во всех этих персонажей, которых я смотрел бы по телевизору, и мое воображение просто воспарило бы. Даже в этом возрасте я начал выступать. Я смотрел эту танцевальную программу из "Янки Дудл Денди", и когда у моей мамы были гости, я исполнял ее для них на кухне. Я зачесал волосы в прическу помпадур, вышел с метлой и изобразил Элвиса, исполняющего “Синие замшевые туфли”. Я хотел всегда быть в центре внимания.
До семи лет я был единственным ребенком в семье и просто построил свой собственный маленький мир. Я обычно копался в вещах под раковиной моей матери и был похож на сумасшедшего ученого, готовящего какие-то химикаты. Я сделал большие палатки из столов с одеялами и устраивал в них войны. Я мог бы играть со своими солдатами двадцать часов, разыгрывая воображаемые сражения. Я был драматичным ребенком.
Жаркими летними ночами все сидели на крыльце и приносили еду и что-нибудь выпить. Мы включали пожарные гидранты — мы называли их Джонни помпами — и остывали. Но когда мы включали их на полную мощность, мы пропитывали дома и мочили взрослых, и они кричали на нас, а копы приходили с гаечным ключом и выключали их. Если бы всю ночь было жарко, мы бы даже спали на пожарных лестницах под звездами.
У нас не было бейсбольных полей, как в пригороде, поэтому мы играли в стикбол на улице. Если вы отбивали мяч с расстояния в три канализации, это был хоумран. Было нелегко ловить мяч, когда на улице были припаркованы машины, а на пути стояли бутылки и мусорные баки. Все старые итальянские парни сидели в стороне и делали ставки на игры.