Любимые стихи

* * *

Я и тут перечить не стану:
Сделав лунной лодочкой рот, —
По сияющему экрану
За пределы судьба плывёт.

Не веду я с судьбою торга.
Где надежда, там и мольба:
Дай ты мне умереть от восторга,
Песнопевческая судьба!

Ты последней улыбкой славишь
За компьютером наши дни.
Сохрани меня между клавиш,
Как меж строк меня сохрани!

Среди многих житейских петель
Лунно-пуговичная петля.
Сохрани сигаретный пепел —
Это всё, что оставлю я.

23 января 2009
Инна Лиснянская
http://magazines.russ.ru/znamia/2009/9/li1.html

Тютчев

***

Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой иx пламенно-чудесной,
Когда иx приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...

Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенныx ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.


<отъезд на стол со стаканами>
+Сталкер

***

Песок сыпучий по колени...
Мы едем – поздно – меркнет день,
И сосен, по дороге, тени
Уже в одну слилися тень.

Черней и чаще бор глубокий –
Какие грустные места!
Ночь хмурая, как зверь стоокий,
Глядит из каждого куста!

(С) Ф.Тютчев

РОМАНС О ЛУНЕ, ЛУНЕ

Луна в жасминовой шали
явилась в кузню к цыганам.
И сморит, смотрит ребенок,
и смутен взгляд мальчугана.
Луна закинула руки
и дразнит ветер полночный
своей оловянной грудью,
бесстыдной и непорочной.
- Луна, луна моя, скройся!
Если вернутся цыгане,
возьмут они твое сердце
и серебра начеканят.
- Не бойся, мальчик, не бойся,
взгляни, хорош ли мой танец!
Когда вернутся цыгане,
ты будешь спать и не встанешь.
- Луна, луна моя, скройся!
Мне конь почудился дальний.
- Не трогай, мальчик, не трогай
моей прохлады крахмальной!

Летит по дороге всадник
и бьет в барабан округи.
На ледяной наковальне
сложены детские руки.

Прикрыв горделиво веки,
покачиваясь в тумане,
из-за олив выходят
бронза и сон - цыгане.

Где-то сова зарыдала -
Так безутешно и тонко!
За ручку в темное небо
луна уводит ребенка.

Вскрикнули в кузне цыгане,
эхо проплакало в чащах...
А ветры пели и пели
за упокой уходящих.

ПРЕСЬОСА И ВЕТЕР

Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно,
среди хрусталей и лавров
бродя по тропинке млечной.
И, бубен ее заслыша,
бежит тишина в обрывы,
где море в недрах колышет
полуночь, полную рыбы.
На скалах солдаты дремлют
в беззвездном ночном молчанье
на страже у белых башен,
в которых спят англичане.
А волны, цыгане моря,
играя в зеленом мраке,
склоняют к узорным гротам
сосновые ветви влаги...

Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно.
И обортнем полночным
к ней ветер спешит навстречу.
Встает святым Христофором
нагой великан небесный -
маня колдовской волынкой,
зовет голосами бездны.
- О, дай мне скорей, цыганка,
откинуть подол твой белый!
Раскрой в моих древних пальцах
лазурную розу тела!

Пресьоса роняет бубен
и в страхе летит, как птица.
За нею косматый ветер
с мечом раскаленным мчится.

Застыло дыханье моря,
забились бледные ветви,
запели флейты ущелий,
и гонг снегов им ответил.

Пресьоса, беги, Пресьоса!
Все ближе зеленый ветер!
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Он ловит тебя за плечи!
Сатир из звезд и туманов
в огнях сверкающей речи...

Пресьоса, полная страха,
бежит по крутым откосам
к высокой, как сосны, башне,
где дремлет английский консул.
Дозорные бьют тревогу,
и вот уже вдоль ограды,
к виску заломив береты,
навстречу бегут солдаты.
Несет молока ей консул,
дает ей воды в бокале,
подносит ей рюмку водки -
Пресьоса не пьет ни капли.
Она и словечка молвить
не может от слез и дрожи.

А ветер верхом на кровле,
хрипя, черепицу гложет.

СХВАТКА

В токе враждующей крови
над котловиной лесною
нож альбасетской работы
засеребрился блесною.
Отблеском карты атласной
луч беспощадно и скупо
высветил профили конных
и лошадиные крупы.
Заголосили старухи
в гулких деревьях сьерры.
Бык застарелой распри
ринулся на барьеры.
Черные ангелы носят
воду, платки и светильни.
Тени ножей альбасетских
черные крылья скрестили.
Под гору катится мертвый
Хуан Антонио Монтилья.
В лиловых ирисах тело,
над левой бровью - гвоздика.
И крест огня осеняет
дорогу смертного крика.

Судья с отрядом жандармов
идет масличной долиной.
А кровь змеится и стонет
немою песней змеиной.
- Так повелось, сеньоры,
с первого дня творенья.
В Риме троих недочтутся
и четверых в Карфагене.

Полная бреда смоковниц
и отголосков каленых,
заря без памяти пала
к ногам израненных конных.
И ангел черней печали
тела окропил росою.
Ангел с оливковым сердцем
и смоляною косою.

Николай Заболоцкий
В ЖИЛИЩАХ НАШИХ
В жилищах наших
Мы тут живем умно и некрасиво.
Справляя жизнь, рождаясь от людей,
Мы забываем о деревьях.

Они поистине металла тяжелей
В зеленом блеске сомкнутых кудрей.

Иные, кроны поднимая к небесам,
Как бы в короны спрятали глаза,
И детских рук изломанная прелесть,
Одетая в кисейные листы,
Еще плодов удобных не наелась
И держит звонкие плоды.

Так сквозь века, селенья и сады
Мерцают нам удобные плоды.

Нам непонятна эта красота -
Деревьев влажное дыханье.
Вон дровосеки, позабыв топор,
Стоят и смотрят, тихи, молчаливы.
Кто знает, что подумали они,
Что вспомнили и что открыли,
Зачем, прижав к холодному стволу
Свое лицо, неудержимо плачут?

Вот мы нашли поляну молодую,
Мы встали в разные углы,
Мы стали тоньше. Головы растут,
И небо приближается навстречу.
Затвердевают мягкие тела,
Блаженно древенеют вены,
И ног проросших больше не поднять,
Не опустить раскинутые руки.
Глаза закрылись, времена отпали,
И солнце ласково коснулось головы.

В ногах проходят влажные валы.
Уж влага поднимается, струится
И омывает лиственные лица:
Земля ласкает детище свое.
А вдалеке над городом дымится
Густое фонарей копье.

Был город осликом, четырехстенным домом.
На двух колесах из камней
Он ехал в горизонте плотном,
Сухие трубы накреня.
Был светлый день. Пустые облака,
Как пузыри морщинистые, вылетали.
Шел ветер, огибая лес.
И мы стояли, тонкие деревья,
В бесцветной пустоте небес.
1926

Набоков

Расскажу вам о странах, каких ни я,
Ни из вас никто не видал доселе:
Там ни зла нет, ни лжи, ни кочек, ни ям,
Все дороги на юг – ни одной на север.
Там любовь как любовь, а не как война.
Небо чистое там, ни единой тучки.
Там и сам я ещё молодой кипарис,
С шевелюрою молодого кедра.
Там гитарных серебряных струн каприз
Извлекают и пальцы, и струи ветра…
…Только я не хотел бы жить в той стране
Такой солнечной, такой вольной.
Почему? потому что кажется мне,
Уходить навсегда оттуда чертовски больно…

2 Angelik :
А мне проза Набокова как-то ближе, чем его стихи. Хотя, насколько мне известно, ВВ хотел заниматься только поэзией :)

...От инфлуэнции презренной
ее отец, судья почтенный,
знаток портвейна, балагур,
недавно умер. Виолета
жила у тетки. Дама эта
одна из тех ученых дур,
какими Англия богата,-
была в отличие от брата
высокомерна и худа,
ходила с тросточкой всегда,
читала лекции рабочим,
культуры чтила идеал
и полагала, между прочим,
что Харьков - русский генерал.

(с) Набоков.Университетская поэма. отрывок

2Uliss13

Да, он и в стихах такой же изумительный стилист, как и в прозе. Идеал, к которому нужно стремиться всем начинающим поэтам, вроде нас.:)

* * *
Может быть, следует ждать, затаясь,
Неторопливо, смиренно? –
Между вещами незримая связь
Выявится постепенно.

Отдых давая усталым плечам,
В чутком глубоком покое
Слушать сквозь собственное по ночам –
Сердцебиенье земное.

Может быть, надо внимательно ждать,
Силе подспудной доверясь,
Сны заносить ежедневно в тетрадь,
Все их безумство и ересь?

Вооружиться звериным чутьем,
С рыбьим молчаньем сродниться,
Слиться с дорожною пылью, с дождем,
Птицей ночной обратиться.

Может, не стоит в тревоге просить
Определенности в мире,
Планов не строить, вещей не копить,
Жить, как на съемной квартире?

Жить от бездумной толпы в стороне,
Верить в забытое всеми,
Тихо таиться в сырой глубине
И прорастать, словно семя.

И доверять, как себе самому,
Неочевидным приметам,
И отступать шаг за шагом во тьму,
Не сожалея об этом.


(С) В. Тр.

К примеру Артур Рэмбо , цитата : " О, праведник , ты- мразь, ты гаже суки , не ты страдаешь- Я посмевший бунтовать ! ". Точнее и лучше не скажешь .

Дабы избежать обвинения во флуде, решил поместить это здесь, а не в ПЖ.

ПЕЙЗАЖ

Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена !),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна !
/А.Галич/

СНАЙПЕР

Мглистое шелестящее пространство пустого поля.
Слабое шевеление белесых цветов в траве.
Крест оптического прицела петляет поневоле
комарик какой-то ноет, позванивает в голове.

А в сектор обстрела входят расплывчатые очертанья
Далеких стогов, деревьев и вовсе далекий год,
Настолько уже далекий и трудный для узнаванья,
Как будто и сон с собою туда тебя не берет.

И что там — какие-то рыбки, коллекции, именины,
Хоры, хороводы, ноты, сирийские хомячки.
И кто там — какой-то мальчик, страдающий от ангины,
И пилят на доли время восторженные смычки.

Очнись же скорее, зрелый любовник убойной силы,
И разгляди в тумане двуногое существо,
Трусливую тварь, идиота, контур нескладный хилый,
Ползущее в лапы смерти семейное божество.

Какое оно по счету — десятое, сороковое?
Свежей и ровной насечкой станет оно сейчас.
Мелькнет изумленно в сумраке лицо его меловое,
Как будто силясь увидеть твой неподвижный глаз.

(с) В.Т.

ЧЕЛН ТОМЛЕНЬЯ
Князю А.И.Урусову

Вечер. Взморье. Вздохи ветра.
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется
Чуждый чарам черный челн.

Чуждый чистым чарам счастья,
Челн томленья, челн тревог,
Бросил берег, бьется с бурей,
Ищет светлых снов чертог.

Мчится взморьем, мчится морем,
Отдаваясь воле волн.
Месяц матовый взирает,
Месяц горькой грусти полн.

Умер вечер. Ночь чернеет.
Ропщет море. Мрак растет.
Челн томленья тьмой охвачен.
Буря воет в бездне вод.
1894
К. Бальмонт. Стихотворения.
Москва, "Художественная Литература", 1990.

Николаевцев

БАЛЛАДА

Мне невозможно быть собой,
Мне хочется сойти с ума,
Когда с беременной женой
Идет безрукий в синема.

Мне лиру ангел подает,
Мне мир прозрачен, как стекло,
А он сейчас разинет рот
Пред идиотствами Шарло.

За что свой незаметный век
Влачит в неравенстве таком
Беззлобный, смирный человек
С опустошенным рукавом?

Мне хочется сойти с ума,
Когда с беременной женой
Безрукий прочь из синема
Идет по улице домой.

Ремянный бич я достаю
С протяжным окриком тогда
И ангелов наотмашь бью,
И ангелы сквозь провода

Взлетают в городскую высь.
Так с венетийских площадей
Пугливо голуби неслись
От ног возлюбленной моей.

Тогда, прилично шляпу сняв,
К безрукому я подхожу,
Тихонько трогаю рукав
И речь такую завожу:

"Pardon, monsieur*, когда в аду
За жизнь надменную мою
Я казнь достойную найду,
А вы с супругою в раю

Спокойно будете витать,
Юдоль земную созерцать,
Напевы дивные внимать,
Крылами белыми сиять,-

Тогда с прохладнейших высот
Мне сбросьте перышко одно:
Пускай снежинкой упадет
На грудь спаленную оно".

Стоит безрукий предо мной,
И улыбается слегка,
И удаляется с женой,
Не приподнявши котелка.

(c) Вл.Ходасевич

Во многом знании — немалая печаль,
Так говорил творец Экклезиаста.
Я вовсе не мудрец, но почему так часто
Мне жаль весь мир и человека жаль?

Природа хочет жить, и потому она
Миллионы зерен скармливает птицам,
Но из миллиона птиц к светилам и зарницам
Едва ли вырывается одна.

Вселенная шумит и просит красоты,
Кричат моря, обрызганные пеной,
Но на холмах земли, на кладбищах вселенной
Лишь избранные светятся цветы.

Я разве только я? Я — только краткий миг
Чужих существований. Боже правый,
Зачем ты создал мир, и милый и кровавый,
И дал мне ум, чтоб я его постиг!

Н.Заболоцкий

2 Алина Гонорар
< Николаевцев
Всмысле? Не понял.