Фильм "Стиляги"

2игорь комсомоленко:

>Надо было передвинуть весь этот цирк на время
>фестиваля!Тогда многое бы легко сошло с рук!

Во время фестиваля уже не стиляг гоняли,а девок,крутивших с иностранцами.Опять вышла бы неувязка,тем более что среди гостей фестиваля и джазмены были:-).

А я бы и вовсе ввёл в фильм джинсы и битлов, чтобы выбить оружие из рук "ищущих хронологическую достоверность":)))

2seal:

>А я бы и вовсе ввёл в фильм джинсы и битлов

Джинсы можно,фирмы "Милтонс" особенно.А вот битлы бы полностью убили главную идею фильма:стиляги стиляжничали только под отечественную музыку :-)).

2papan:

А вот битлы
>бы полностью убили главную идею фильма:стиляги
>стиляжничали только под отечественную музыку :-)).

Нет-нет: битлов, как кумиров (плакат на стене, сон, как с Паркером и т.д.)

2seal:Нормально было бы туда битлов добавить!Вписались бы замечательно,только музыкальный ряд явно пришлось бы поменять!Я вообще не понимаю,какая нафиг отечественная музыка могла стилягам нравиться?Моя землячка Мордасова?Или Вертинский?Кто знает?

Отцы, тьфу на вас с вашим фестивалем:))). Я нашел папу для нашего(вашего)нигерчайлдика:)))http://www.peoples.ru/art/cinema/actor/james_patterson/index.html

Интересно, а в каком году открылся Коктейль-холл?

В 51-ом уже работал. Вот герой Аксёнова посещает заведение.

"...а тут в самом центре социалистической столицы, наискосок через улицу от Центрального телеграфа, со скромной наглостью светилась вывеска «Коктейль-холл», которая ничем была не лучше отмененных джаза и мюзик-холла, а может быть, даже и превосходила их по буржуазному разложению. Иные московские остряки предполагали, что если заведение с позором не закроют, то, во всяком случае, переименуют в ерш-избу, где уж не особенно будут заботиться о разноцветных уровнях и о соломинках. Время, однако, шло, а коктейль-холл на улице Горького преспокойно существовал, чрезвычайно интригуя среднего москвича и гостей столицы."
Глава "Пурга пятьдесят первого" ("Московская сага")

Вот фото из "Лайф". Вроде бы, 42-ой год.

И здесь пишут
http://2509.ru/?p=515
В начале июня 1941 года главной проблемой Москвы стал дефицит льда. Продукты в магазинах быстро портились, начались отравления. Но льда, который с полной ответственностью можно было бы назвать пищевым, в Москве никто не изготовляет. На нашем производстве нет нужных условий и мощностей». По сути, единственным местом, где в столице работали холодильные установки, был «Коктейль-холл», где стояло закупленное в США оборудование.

И что, действительно в Москве, в середине 50-х, в этом "Коктейль-холле" могли происходить подобные гулянки? Что-то мне мало верится....

2papan:
>стиляги стиляжничали только под отечественную
>музыку :-)).

Это в кафе они исполняли джаз по-русски. А в темных закоулках покупали пластинки Паркера и Пресли. И танцевать учились именно под них, а не под Утёсова.

2Johnny_beatle:
>И что, действительно в Москве, в середине 50-х,
>в этом "Коктейль-холле" могли происходить подобные
>гулянки? Что-то мне мало верится....

Вот что о "Коке" пишет в своей книге Алексей Козлов:
"Одно из ярчайших воспоминаний, относящихся к “бродвейскому” периоду моей жизни, связано с коктейль холлом. Это место было главной достопримечательностью “Бродвея”, его символом. “Кок” находился в доме напротив по диагонали от Телеграфа... Попасть в коктейль-холл было делом непростым. Открывался он, по-моему, в восемь вечера и работал до пяти утра, а вход прекращался в три часа утра. Очередь занималась заранее, запускалась первая партия, а не попавшие оставались стоять, ожидая, когда освободятся места. Но происходило это нескоро и довольно длинная очередь постоянно стояла вдоль стены этого здания часами. Первое время я тоже попадал туда как все, отстояв в очереди. Но позже, став завсегдатаем, познакомившись со швейцаром и в какой-то степени обнаглев, я мог войти в “Кок” в любой момент, используя простой прием, который почему-то был недоступен большинству простых посетителей. Я подходил к тяжелой застекленной двери, за которой стоял швейцар, и прислонял ладонь со сложенной трехрублевой бумажкой к стеклу так, чтобы очередь ее не видела, а швейцар видел. Он сразу же подходил и открывал дверь, впуская меня с друзьями и отвечая на робкое негодование очереди элементарным объяснением, что у нас заказаны места. Ну, а мы попадали в рай, в узкое длинное заведение в два этажа с галереей и винтовой лестницей. На первом этаже было немного столиков, а главное пространство занимал бар с высокими вертящимися стульчиками, с круглыми подставками для ног. Здесь царила барменша с шейкером и массой других приспособлений, сзади нее была стена из полок, заставленная невообразимым количеством разнообразных бутылок с напитками. Надо сказать, что в те времена отечественная торговля располагала богатейшим ассортиментом спиртных напитков, большую часть из которых составляли вина разных сортов, десятки видов ликера, различные настойки и наливки на основе всевозможных ягод и фруктов. Водка разных сортов, коньяки из разных республик и шампанское разных сортов были отнюдь не главной частью ассортимента. На втором этаже был зал со столиками и отдельное помещение типа кабинета, отгороженное от остального пространства небольшой занавеской, для своих. Став “своими”, то есть, примелькавшись и давая “на чай”, мы нередко сидели за занавеской, подчеркивая этим свою привилегированность. Тем более, что этот “кабинет” примыкал непосредственно к пространству, в котором сидел ансамбль из трех музыкантов, постоянно игравших там. Это был странный состав, да и музыку они играли странную. На скрипке играл известный московский лабух Аркадий с пышной цыганско-еврейской копной волос на голове. Некто Миша играл на аккордеоне, а на саксофоне играла уже немолодая по нашим тогдашним меркам женщина, по слухам, бывшая жена известного дирижера Кнушевицкого. Я помню, что, несмотря на эйфорию пребывания в коктейль-холле, их музыка меня совсем не устраивала. Это был типичный, невинный во все времена и при любой власти кабацкий репертуар, состоявший из старых танго, фокстротов, вальс-бостонов и слоу-фоксов, причем не американского звучания, а скорее немецко-итальянского или мексиканского. Меню в “Коке” было в виде объемистой книги в несколько страниц, состояло оно из нескольких разделов и поражало воображение количеством и разнообразием предлагаемых напитков. Моя память сохранила лишь некоторые названия из этой навсегда утраченной культуры. Прежде всего, были коктейли из разряда “крепкие”, составлявшиеся из спирта, водок разных сортов, коньяков и крепких ликеров тип “Шартреза”, “Кристалла” или “Бенедиктина”. Они подавались небольшими порциями в изящных плоских рюмочках. Для начала принимался коктейль “Маяк”, состоявший из двух слоев: внизу изумрудного цвета шартрез, над ним слой прозрачного спирта, а между ним плавал очищенный от пленки цельный яичный желток. Все это выпивалось одним махом, спирт смешивался во рту с шартрезом, а желток, проглатываемый вслед за этой смесью, служил закуской да и смазкой для горла. Во всяком случае мы это так себе представляли. Затем переходили к другим коктейлям, стараясь попробовать как много больше разных, поэтому обычно порции не повторяли. Коктейли из разряда полу крепких, полусладких и сладких носили какие-то иностранные экзотические названия, типа “кларет-коблер”, их было огромное количество и, главное, они все чем-то отличались друг от друга. Помимо этих разделов в меню были еще такие как “Флиппы” и “Глинтвейны”. Насколько я могу судить, флиппы представляли собой коктейли на основе смеси таких составляющих как сбитый белок и спирт с сахаром. Это была такая взвесь типа кашицы белесого цвета, непрозрачная, с хлопьями белка, довольно сытная. Глинтвейны подавались в бокалах, в виде подогретого крепленого вина, с добавленными специями типа корицы, с фруктами. Закусок никаких в коктейль-холле не было, кроме орехов. Это был или миндаль или земляной орех, причем их жарили либо с солью, либо с сахаром. Если вы садились за столик, то после заказа вам коктейли приносили уже готовыми. Но если вам хотелось быть свидетелем приготовления коктейлей, да еще и общаться с барменшей, то надо было добыть себе место за стойкой бара... Если признаваться честно, то я никогда не мог пить без содрогания невкусные и слишком крепкие напитки, в первую очередь - водку. Даже коньяки и крепкие ликеры я глотал с усилием, скрывая чувство отвращения и даже делая вид, что это мне нравится. Я думаю, что был не одинок, но, изображая из себя настоящих мужчин, многие юноши постепенно привыкали к этим невкусным напиткам. Наконец, в какой-то момент мне просто надоело притворяться и я перешел к употреблению только того, что мне нравилось. В этом смысле коктейль-холл предоставлял широкие возможности вести светскую, разгульную жизнь, не особенно напиваясь и не тратя больших денег, а цены в коктейль-холле были настолько низкими, что его могли посещать даже школьники на сэкономленные от родительских подачек деньги".

2yellow submarine:

>Это в кафе они исполняли джаз по-русски.
Это в кино.А на самом деле как было ,написано опять же у Козлова.

2papan:
>Про коктейль-холл и Козлов пишет.
>2yellow submarine:
>>Это в кафе они исполняли джаз по-русски.
>Это в кино.А на самом деле как было ,почитайте
>опять же Козлова.

Я-то читал и только что привел цитату. Могу повторить: "Я помню, что, несмотря на эйфорию пребывания в коктейль-холле, их музыка меня совсем не устраивала. Это был типичный, невинный во все времена и при любой власти кабацкий репертуар, состоявший из старых танго, фокстротов, вальс-бостонов и слоу-фоксов, причем не американского звучания, а скорее немецко-итальянского или мексиканского".

А джаз тогда играли в других местах, ресторане "Аврора", например, или на "Бирже".
"Один из незабываемых этапов в моей жизни был связан с так называемой “биржой”, местом, где собирались каждый день московские музыканты самого разного типа, а также и специфическая околомузыкантская публика. “Биржа” выполняла много разных функций. Прежде всего, она была местом, куда приходили заказчики от разных организаций для того, чтобы нанять на работу небольшой “состав”, то есть оркестр из четырех-пяти музыкантов для одноразовой игры на вечере отдыха. Во-вторых, здесь был настоящий уличный клуб музыкантов, где происходила своя интересная жизнь, куда приходили просто, чтобы пообщаться с людьми из своей среды, узнать что-то новое, получить хоть какую-то информацию о мире джаза. Первоначально биржа находилась на углу Неглинной и Пушечной улиц. Где-то на грани 50-х и 60-х годов она “переехала” в проезд Серова, в небольшое пространство между арками, соединявшими проспект Маркса и Улицу 25-го Октября. Я не знаю точно, когда возникла ”биржа”, так как сам начал ходить туда где-то года с 1956-го... Сперва я стал ходить на биржу, чтобы разузнать, где играют джазмены, на какой “халтуре”, чтобы подсмотреть, как играет левая рука. А настоящих пианистов-боперов можно было тогда сосчитать по пальцам одной руки. И первым из них был, конечно, Боря Рычков, научившийся по слуху, “с эфира” играть в стиле Оскара Питерсона, что и по сей день считается подвигом. Другим пианистом, освоившим “фирменный” стиль на фортепиано, был Игорь Берукштис, по прозвищу “Штиц”. Он играл “Lullaby of Birdland” в точности как Джордж Ширинг. Пройдя с составом на какой-нибудь вечер отдыха, где работал Рычков или Берух, я становился у того края пианино (роялей почти не встречалось), где играет левая рука, и внимательно смотрел, как это делается. Биржа была школой самоучек, в которой все, кто что-нибудь открывал для себя из науки джазовой гармонии, особенностей того или иного стиля или манеры игры, - все с удовольствием передавалось тем, для кого это было интересно. Такие «фирменные» пианисты, как Вадим Сакун, Вагиф Мустаф-Заде, Вагиф Садыхов или Виктор Прудовский появились немного позднее, и это было уже как бы следующее поколение, хотя по возрасту мы были практически все равны".

Ну и где написано,что в кафе играли джаз по-русски? Написано,что в коктейль-холле играли совсем не джаз.И вовсе не "они",т.е. не стиляги.

2papan:
>Ну и где написано,что в кафе играли джаз по-русски?
>Написано,что в коктейль-холле играли совсем не
>джаз.И вовсе не "они",т.е. не стиляги.

А Козлов вообще не пишет про стиляг, танцевавших под джаз, тем более на русском языке. Это только в фильме так показано. Козлов пишет совсем другое:
"Расширив круг своих знакомых и поднаторев как лабух, я постепенно начал сам принимать заказы на “халтуры” и формировать свои составы. Что же представляли собой эти “халтуры” или “лабы”, как мы их иногда называли? Это была игра на танцах во время проведения праздничных вечеров в школах, техникумах и институтах, на предприятиях разного типа, главным образом для простых советских людей, джаз не знавших, да и не любивших. Обычно после торжественной части и концерта художественной самодеятельности в актовом зале, после небольшого банкета, вся публика высыпала в фойе, где на полу в уголке уже стоял состав из четырех, максимум - пяти музыкантов. К ним подбегал распорядитель вечера, какой-нибудь мелкий профсоюзный работник, и просил срочно играть вальс. Так начиналась главная часть праздничного вечера - танцы. Если это были настоящие лабухи, умевшие играть все, что нравилось тогда простым людям, то вечер проходил нормально. Но если ансамбль состоял из модернистов-джазменов, то здесь нередко образовывалась курьезная ситуация. Для нас поиграть на “халтуре” было важно не столько для того, чтобы заработать по “червонцу”, а больше для практики, для проверки самих себя в исполнении новой музыки. Поэтому играть всякую “бодягу” не хотелось, да многие из нас и не знали этого чуждого нам репертуара. Я, например, мог сыграть “Walking Shues” Джерри Маллигана или “Round Midnight” Телониуса Монка, но запомнить или сходу сыграть по просьбе танцующих какую-нибудь популярную советскую песню, польку, “Школьный вальс”, довоенный фокстрот или танго, я не мог и не хотел. Так что, во время праздничных вечеров мы исполняли музыку, людям совсем непонятную и для танцев в принципе не предназначенную. Сперва народ пытался танцевать под джаз, а потом постепенно недоумение перерастало в возмущение, к нам начинали подходить массы и требовать сыграть что-нибудь “нормальное”, на что мы, в зависимости от обостренности ситуации пытались как-то реагировать, идя на уступки и играя (причем плохо, без настроения) какой-нибудь вальс или танго. Но иногда, из-за незнания требуемого репертуара, продолжали играть свое, любимое, что приводило к конфликтам разного типа. Естественным и наиболее безобидным последствием было то, что больше нас туда уже никогда не приглашали. Исключение составляли те “халтуры”, которые проходили в элитарных московских ВУЗах, в МГУ, МИМО, Московском Архитектурном, МИСИ им. Куйбышева, Плехановском, Медицинском и ряде других, где можно и нужно было играть современный джаз, где часть студентов уже не танцевала под него, а стоя вокруг ансамбля, слушала. Но такие вечера были большой редкостью в Москве".

2yellow submarine:

>А Козлов вообще не пишет про стиляг, танцевавших
>под джаз, тем более на русском языке.
А Вы всю книгу прочитали?

2papan:
>А Вы всю книгу прочитали?

Уже два раза.

2yellow submarine:

>2papan:
>>А Вы всю книгу прочитали?
>Уже два раза.

Тогда я Вам найду соответствующие цитаты (конечно,не на всю страницу,не понимаю,зачем Вы это делаете,всё равно никто не будет читать такие большие отрывки).Но не сейчас:работать надо.А о том,что стиляги танцевали под русский джаз ,я и не говорил,как раз наоборот было.Стиляги вообще отечественную музыку не признавали.В отличие от фильма.Вот я о чём хотел сказать.

Так и я о том же. Только что перелистал "Козла на саксе" ещё раз и НЕ НАШЕЛ ни одного упоминания русского вокала у джазменов эпохи 50-60-х. Похоже, у них вообще вокалистов в составе ансамблей не было. И танцы под джазовую музыку джазмены у Козлова не любили, у них они сидели и слушали. Так что пляски под русский джазовый вокал - это ляп фильма, не было такого на самом деле.

2yellow submarine:

>Так что пляски под русский джазовый вокал - это
>ляп фильма, не было такого на самом деле.

Совершенно верно.Только это не ляп,а сознательный выбор.Чтобы было ближе современному зрителю-слушателю.В 60-е правда вокалисты в советском джазе уже были,как и в 50-е. Преимущественно в больших составах-оркестрах,которые джазом можно считать несколько условно.Естественно,стиляг такая музыка не интересовала.Да и сам Козлов, когда всерьёз занялся музыкой,отошёл от стиляжничества в том направлении,как показано в фильме (тусовки-гулянки-танцы-шманцы в ярком облачении).