RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

К сорокалетию "Apple corporation" - Apple to the core. Часть 4

К сорокалетию "APPLE CORPORATION"
ЛЮБИТЕ ЛИ ВЫ КЛЕЙНА?
Дайджест главы "Приход демона поп-бизнеса Алена Клейна"
книги Роберта Шонфилда и Питера Маккейба
"APPLE TO THE CORE "

Часть вторая

Став хозяином "Эпл", Клейн принялся чистить авгиевы конюшни. Начались повальные увольнения. Служащие "Эпл" с ужасом наблюдали, как рушится их идиллистический быт. Крис О'Дэл, как и все остальные, раскрыв рот от изумления, наблюдала, как лихорадочная суета нью-йоркской седьмой авеню вторгается в старомодное здание, нарушая безмятежный покой его гостиных с роскошными узорчатыми портьерами. Они убедились, что Клейну не знакомо такое чувство, как ностальгия по битломании, и что он не собирается с ним считаться.

"Он как появился, так сразу стал увольнять людей, - говорит Крис. - На это у него ушло больше года, но за это время он избавился от всех, от кого только мог избавиться. Действовал он по-разному: одних просто выгонял без лишних слов, у других отнимал работу, так что им нечего было делать, третьим создавал такие невыносимые условия, что те уходили сами. Он не любил людей, которые были близки к Битлам: боялся, что те будут на него доносить. Его первой жертвой стал Рон Касс (глава "Эпл Рекордз"). Когда Касс ушел, все забеспокоились. Клейн говорил впоследствии, что был еще снисходителен к Кассу, дав ему уйти так просто. Клейн действовал коварно и подло: увольнял людей, пока они были в отпуске. Только Нила Аспинала и Мала Эванса он не посмел тронуть, потому что они были с Битлами с самого начала".

Клейн ожидал встретить в Аспинале соперника в борьбе за власть и долгое время подозрительно на него поглядывал, но постепенно понял, что перед ним старый приятель Битлов, который не собирается бороться с ним. Крис О'Дэл говорит, что, как ей показалось, Джордж Харрисон тоже был не в восторге от Клейна после первой встречи с ним, но за него был Джон, и Джордж успокоился.

"Однажды, когда я была у Джорджа, к нему зашел Клейн, и они о чем-то беседовали, - рассказывает она. - Когда он ушел, я откровенно призналась Джорджу, что не люблю Клейна. На это он мне сказал: "Ну да, ведь он - бизнесмен. Я тебя понимаю, но он делает нам деньги".

"Время шло, а атмосфера в "Эпл" становилась все хуже, - продолжает Крис. - Самого Клейна мы редко видели. Я смогла как следует его рассмотреть, только когда увидела фото в газетах".

Клейн знал, как понравиться Битлам, по крайней мере, троим из них. Пока Ли Истмэн горячился, выходил из себя и орал на него, маленький нью-йоркский бухгалтер спокойно сидел с видом невинной овечки, позволяя своему хулителю рвать его на куски. Трое из битлов поспешили ему на выручку. Как говорит Дерек Тэйлор, "они всегда за тех, кого бьют".

Со стороны Пола Маккартни Клейн не встретил такого сочувствия. Пол возненавидел его. Его возненавидели также служащие "Эпл", которых он увольнял "наобум". Уцелели лишь те, кто смог доказать свою незаменимость или хотя бы безвредность. Впоследствии Клейн признался, что некоторых он все-таки зря уволил. Например, он прогнал девушек, котрые подавали чай, а потом оказалось, что в "Эпл" нельзя выпить даже чаю. Впрочем, он всегда находил себе оправдание. Лес рубят - щепки летят, говорит он. Битлы хотели избавиться от присосавшихся к ним паразитов, но не решались сделать это сами и потому поручили это ему, Клейну.

После десятимесячного правления Клейн объявил, что "Эпл" процветает как никогда. К этому времени все охотники выпить и закусить за счет Битлз были уже за воротами. Волшебник Алексис Мардас утратил звание "изобретателя-кудесника", а вместе с ним и должность начальника отдела электроники. Поток денежных средств, которые, бывало, свободно уплывали через парадные двери фирмы, был теперь остановлен. За первый год своего существования "Эпл" потеряла почти 400000 фунтов стерлингов. Клейн за десять месяцев принес Битлам 4 миллиона. Во всяком случае, так он утверждает.

Клейн не скупится на похвалы в свой адрес. Одни его хвастливые заявления заслуживают доверия, другие требуют тщательного разбирательства. То, что он освободил Битлз от торговых банкиров - это чистая правда, а вот с четырьмя миллионами надо еще разобраться. Эта сумма появилась в результате сделки, касающейся судьбы "Северных песен". 4 миллиона фунтов - это всего лишь те деньги, которые Битлы получили от продажи своих акций в этой компании. Вскоре после того как Битлз продали акции концерну ATB, Клейн стал поносить Брайана Эпстайна, называя его плохим бизнесменом. Однако именно Эпстайн добился того, чтобы Битлз держали свои акции в "Северных песнях". В свете этого факта нападки Клейна на первого менеджера Битлз не имеют под собой никакой почвы, поскольку в момент продажи эти акции составляли значительную часть капиталов Джона и Пола. А Клейн продолжал называть дураком человека, который обеспечил им такое ценное помещение капиталов.

"За все время Эпстайн сделал Битлам только 7 миллионов фунтов, - ноет Клейн, воздев руки к небу, словно призывая в свидетели самого Господа Бога. - А я за короткое время принес им 9 миллионов. Битлз переросли Эпстайна так же, как они переросли того аранжировщика… как бишь его имя… Мартина. Чего добился Джордж Мартин с тех пор, как они ушли от него, я вас спрашиваю? Ничего. Битлз хотели завязать с Эпстайном; они лишь ждали, когда закончится срок контракта, а Эпстайн пытался помешать им".

Такие заявления требуют фактических доказательств, но Клейн не готов их представить. Он лишь добавляет, что "результаты покажут". Справедливости ради надо отметить, что сами Битлы никогда не предъявляли таких жестоких обвинений своему первому менеджеру. Клейн замалчивает тот факт, что Эпстайну принадлежит заслуга создания выдающегося музыкального феномена мирового масштаба, три четверти которого ему, Клейну, удалось унаследовать. В то время когда Эпстайн делал из четырех простых ребят, игравших в ливерпульском погребе, крупнейший акт шоу-бизнеса шестидесятых годов ХХ века, Клейн торчал в офисе захудалого филадельфийского театрика и заключал очередную сделку. Подобная слепота по отношению к таланту Эпстайна удивительна для такого дошлого дельца, как Ален Клейн. Слепоту Клейна можно объяснить вот чем: он нарочно умаляет заслуги Эпстайна, дабы преувеличить свои.

Почему Клейн захотел быть менеджером именно Битлз? Он дает очень простое объяснение: "А кто этого не хотел? Каждый хочет самого лучшего, разве не так? - и на лице его появляется лукавая усмешка. - Я пошел к Леннону, когда прочел его заявление о том, что Битлз скатывается к банкротству. Да, вот так просто взял и пришел. Джон Истмэн уже крутился возле них, а потом прикатил и сам старик (Ли Истмэн). Они претендовали на роль менеджеров, будьте уверены! Я поймал Ли Истмэна на удочку, - торжествующим тоном говорит Клейн. - Он не выдержал, распсиховался, стал орать и оскорблять меня. Это решило исход дела: Битлы поняли, что это за человек, - все, кроме Пола".

Распря Клейна и семейства Истмэн выливалась в примитивные формы. Истмэн приглашал Клейна в такие элитарные заведения, как Гарвардский или Университетский клуб, зная, что Клейн будет чувствовать себя там не в своей тарелке. А Клейн действовал проще, он просто отказывался сотрудничать и отмахивался от любых предложений Истмэнов. Несмотря на то, что Ли Истмэн наорал на Клейна при первой встрече, Клейн и Джон Истмэн некоторое время продолжали поддерживать видимость корректных отношений. Но уже в сентябре 1969 года от этой деловой вежливости не осталось и следа. Вот одно из писем Клейна Джону Истмэну, относящееся к этому периоду:

"Любезный Джон! Я на диете, поэтому перестань впихивать в мою глотку свои неаппетитные речи. Ты, кажется, решил превзойти всех в искусстве искажения истины".

Говоря о Клейне, Ли Истмэн прибегал к выражениям, описывающим низшие формы животной жизни.

"Я не хочу иметь с ним дело, он свинья, - заявляет Истмэн. - Если ляжешь спать с вошью, то неизбежно завшивеешь".

"Мы сотрудничали с Клейном около двух недель, - говорит его сын Джон. - Вы знаете, что он сделал? У нас (у Истмэна и Клейна) была договоренность, что мы оба просмотрим все бумаги Битлз, но Клейн первым бросился к этим бумагам, выбрал себе самое важное, а мне послал кучу документов, не содержащих ничего существенного. С Клейном невозможно иметь дело. Я убежден, что открывая рот, он еще не знает, что оттуда вылетит".

"Он прав, я действительно этого не знаю, - печально соглашается Клейн, в то время как Джон Леннон покатывается в истерике. - Да, он прав, черт бы его подрал, я и в самом деле изъял эти бумаги! Но до этого Истмэн и Маккартни тайком от нас скупили акции "Северных песен".

"Ли Истмэн многого добился, - признает Клейн. - Но игра есть игра: кто-то должен выиграть, а кто-то - проиграть. Коли проиграл, ну что ж, значит, не судьба, не бросаться же на всех после этого? А Истмэн именно так и сделал. Он решил в отместку всем гадить и пакостить".

Пол слишком легко позволил Истмэнам манипулировать собой. Но это в прошлом: сейчас он под башмаком у Линды. Она вертит им как ей вздумается, даже музыкантов для него подбирает. "Мы хотим вас послушать", - говорит она. Сейчас Пол отстает от Джона почти на два года: одно время Йоко вот так же вертела Джоном как хотела, но сейчас это позади. Я оторвал Джона от Йоко - в творческом плане, конечно. Совместных альбомов Джона и Йоко больше не будет.

Маккартни претворил в жизнь многие из его идей. Слабость альбомов Пола в том, что самолюбие не позволяет ему подключать слишком хороших музыкантов, которые могли бы реализовать его идеи. Джордж, например, не побоялся подключить Фила Спектора и Эрика Клэптона. Когда встал вопрос о пластинке Ринго, я сказал Джорджу: "Ты должен с ним поработать, он нуждается в помощи".

"Я много сделал для Ринго, - говорит Клейн, принимаясь за кока-колу и делая с каждым разом все большие глотки. - Ему никто не предлагал главные роли в фильмах, а я предложил. Я даже не отослал ему сценарий, а просто посоветовал поехать в Европу, переговорить с постановщиком и сообщить мне, если все будет в порядке. Он так и сделал: поехал на континент, встретился с этим человеком и быстро нашел с ним общий язык. Уже через полчаса он сказал: "Отлично! Давай звонить Алену".

Клейн внезапно чувствует потребность извиниться за свою нескромность, потом продолжает:

"Английские газеты обосрали меня с головы до ног. Особенно усердствовала лондонская "Санди Таймс". Сначала они припомнили мои старые сделки, а потом стали описывать, как я директорствовал в "Эпл". Я не отвечал на нападки, и тогда Джон выступил в мою защиту - я говорю о том интервью журналу "Роллинг стоун".

Президенту "ABKCO" трудно возражать: вытаскивая из ящика стола толстые папки и роясь в бумажных курганах, он отыскивает доказательства по любому пункту. Время от времени он вытаскивает из заднего кармана старый конверт и испещряет его цифрами, подтверждающими великолепие его сделок. Его невозможно припереть к стене.

"Не будем рассуждать о методах управления, - говорит он. - Поговорим лучше о чистой прибыли". При этом голос его приобретает металлическую резкость, а на губах играет ангельская улыбка.

"Благодаря мне ребята сделали кучу денег, - похваляется он, возвращаясь к излюбленной теме. "Let It Be" принес им большие деньги. Больше, чем все другие фильмы, вместе взятые. Они хотели отдать его на ТВ, но я отговорил их от этой глупости.

До меня их все напаривали. Я добился для них отличных условий контрактов с фирмами "Кэпитол" и "И-Эм-Ай". Ставки авторских гонораров намного возросли. Пятьдесят процентов бизнеса "Кэпитол" - это Битлз. Она должна сказать мне спасибо: я поставил товар высшего качества. Ребята хотят работать, но их нужно заинтересовать. Они не будут трудиться, пока кто-то их напаривает. Им нужны справедливые условия, вот тогда они будут работать".

Новые условия контракта, которых добился Клейн, бесспорно, очень выгодны для Битлз. Он утверждает, что даже Маккартни поздравил его с новой удачной сделкой. Трудолюбивый бухгалтер, без сомнения, не имеет себе равных, когда речь идет о запугивании компаний грамзаписи. И все-таки он бизнес-менеджер, а не художественный руководитель.

"Он сделал им много денег, это точно, - говорит один наблюдатель, - но он же поссорил Маккартни с остальными, и Битлз распались. Конечно, Пол очень трудный человек, но Брайан Эпстайн как-то умел с ним ладить".

Клейн все еще надеется, что Пол одумается. "Битлы могли бы снова сойтись, - говорит он, - но только если Пол повзрослеет и выкинет из головы все эти буржуазные предрассудки".

Это невозможно, говорят другие наблюдатели. Помимо всего прочего, Клейну, видимо, будет очень трудно помирить Джона Леннона с Полом Маккартни.

"Этот дом - наша общая собственность, - говорит Леннон, - и управлять им мы сможем лишь в том случае, если все будем жить в нем. Раньше мы сочиняли музыку вместе, но только потому, что сначала это было забавно, а позднее - потому, что это было удобно. Но лучшие наши песни написаны порознь. Мы уже никогда не будем вместе, об этом нечего и думать. Даже если я снова буду его другом, я не стану писать вместе с ним. В этом больше нет смысла. Возможно, я буду писать с Йоко, потому что мы с ней живем в одной комнате. Я писал с Полом, когда мы жили вместе. Теперь он пишет с Линдой, ибо живет с ней. Это естественно. Черт возьми, за пять лет человек пробуждается ото сна".

Клейн продолжает тешить себя надеждой на возвращение Пола. А пока его терзают воспоминания о недавнем поражении в английском суде.

"Мой друг Джонни Истмэн выиграл первый раунд, - язвит он. - Но это недостойная победа. Против нас был истэблишмент. Проклятые суды, правительство, истэблишмент - они пользуются своими полномочиями, когда не желают смотреть в лицо фактам.

Я знал, что партнерство будет расторгнуто. Я знаю английские законы. Но я все-таки боролся, потому что хотел избавить Битлз от тяжелого налогового бремени. Но этот старый судья Стемп (мистер Джастин Стемп - судья, назначивший в "Эпл" "ресивера", то есть управляющего) так и не понял, о чем идет речь. Он оказался в плену у битломании".

Клейн опять зарывается в бумаги, но в это время в кабинет врывается Джордж Харрисон, только что прибывший из Лондона. Он в чудовищно огромных итальянских защитных очках. Клейн все бросает, кидается к Джорджу и шумно приветствует его. Он пытается сразу заинтересовать его какими-то деловыми вопросами, но Джордж уже занят разговором с Ленноном, который, как тинэйджер, восторгается его новой парой сапог. Президент "ABKCO" в отчаянии разводит руками. Йоко все еще кричит в телефонную трубку.

Наконец Джордж готов говорить о делах, но перед этим он жалуется на толпу поклонников группы, сидящих на улице у здания, где размещается "ABKCO".

"Ален, нельзя ли избавиться от этих бродяжек? - вежливо осведомляется он. - Они вредят нашей репутации. Им далеко до "яблочных бродяжек". ("Apple Scruffs" - песня Харрисона "Яблочные бродяжки").

Ален Клейн не находит что сказать - с ним это случается крайне редко.